наверх. Жирные пальцы просунулись сквозь решетку и скребли дерево. Орголио, насколько мог, высунул руку, сжимая и разжимая кулак, пытаясь вцепиться ей в волосы. Она вспомнила, что один раз ему это уже удалось. Ее снова охватил страх.
Внезапно крик кинжала стал громче, и при этом поменялась его интонация, теперь в крике слышалась мстительность. А бешеный стук в дверь неожиданно стих. Мгновение тишины — и Стужа услышала в дальнем углу камеры какую-то возню, а потом тюремщик вдруг взвыл.
Ею овладело болезненное любопытство. Она быстро поднялась, сняла со стены факел и, затаив дыхание, стала вглядываться сквозь решетку.
Стоящий на коленях тюремщик выл от ужаса и отчаяния. Левой рукой он пытался отодрать пальцы правой от рукояти кинжала, который он пытался удержать на расстоянии от себя, от напряжения мышцы вздулись у него на руках. Но изголодавшийся клинок взвизгнул, и сопротивление Орголио стало ослабевать. Бледный, мокрый от пота, он зачарованно смотрел на сверкающее смертоносное жало.
Его правая рука дернулась и рванулась вверх. С хрустом клинок вошел ему в сердце по самую рукоятку. Сердце, полное крови. Крик прекратился. И тут из горла Орголио вырвался вопль, подобный воплю умолкнувшего Жала Демона. Стужа заткнула уши и, прижавшись лбом к двери, стояла так, пока в подземелье не наступила тишина. Теперь Стужа не слышала ничего, кроме собственного дыхания. Она открыла дверь и замерла на пороге, не решаясь войти. Она вглядывалась в темноту, раздумывая над тем, что произошло. Жало Демона торчал из груди мертвого тюремщика, словно причудливый цветок. Ей было страшно и противно прикасаться к кинжалу, но, если бы не он, Стужа могла бы заживо сгнить в этой камере, к большому удовольствию Орголио.
Трясущимися руками, превозмогая отвращение, Стужа вытащила Жало Демона из трупа и вытерла лезвие пучком соломы. Пояс и ножны валялись на том же месте, куда их бросил Орголио. Она облегченно вздохнула, когда кинжал снова оказался в ножнах. И только теперь она вспомнила о Крегане. И о Зарад- Круле.
Стужа надела штаны, сунула ноги в сапоги, потянулась к тунике и похолодела. Она встрянула ее, схватила плащ и тоже потрясла его. Кровь застыла у нее в жилах. Стужа упала на колени и принялась шарить руками по полу. Ни под столом, ни под стулом ничего не было. Книга Последней Битвы исчезла.
Стужа быстро оделась и пристегнула оружие. Теперь ей просто необходимо было найти Крегана. Возможно, он что-то знает о судьбе Книги. А если нет, то ей нужен его совет. Но как отсюда выбраться? Направо был путь наверх, во дворец. Когда ее вели мимо тех камер, в них было темно и тихо. Шондосийца точно так же, как и ее, могли поймать и бросить в темницу. Могли заткнуть ему рот кляпом, могли сделать и что-нибудь похуже.
Что находится слева, она не знала, но при свете факела она разглядела, что там тоже были камеры. И в любой из них мог быть заточен ее друг. Стужа нахмурилась. Решительности ей было не занимать, однако сейчас она колебалась. Неправильно выбранный путь — это потеря драгоценного времени, а кроме того, нельзя было забывать о Зарад-Круле.
Из темноты послышались чьи-то шаги. Стужа вынула меч и скользнула в спасительную тень ниши. Она задержала дыхание и прислушалась. Легкая поступь, всего один человек. Его шаги приближались, запахло гарью от масляной лампы. В облаке света появилась женщина и прошла мимо ниши, не заметив, что в ней кто-то притаился. Быстро и бесшумно Стужа выскочила из своего укрытия и, зажав незнакомке рот рукой, поднесла к ее горлу меч. Ее пленница сжалась, но даже не попыталась сопротивляться.
Зарабет.
Сначала Стужа узнала запах ее духов, потом одежду и тонкий золотой пояс с драгоценными подвесками и вспомнила, что из всего сераля только эта старая куртизанка могла свободно передвигаться по дворцу.
— Если ты хоть пикнешь, тебе конец, — прошептала Стужа внушительно, и старуха кивнула, насколько это было возможно в ее положении. Тогда Стужа отпустила ее, и Зарабет повернулась, высоко поднимая лампу. Накрашенные глаза старухи удивленно блеснули.
— А ты проворнее, чем я думала.
Стужа пропустила ее замечание мимо ушей.
— Зачем ты пришла сюда?
В руке у главной наложницы была бутылка вина.
— Я несла ее тебе. Тумак публично объявил, что ты пыталась его убить, и поклялся, что остаток дней ты проведешь в темнице, ублажая стражников. Ты не заслуживаешь такой участи. — Ее голос звучал немного испуганно, но она спокойно встретила взгляд Стужи. — Это вино отравлено.
— Вот спасибо, — саркастически поблагодарила ее Стужа. — Но с чего бы это такая заботливость?
Зарабет пожала плечами.
— Времени мало, и раз уж ты выбралась из камеры, мы должны придумать, как тебе сбежать из Зонду. А в ответ на твой вопрос достаточно сказать, что ты напомнила мне о моей юности, я была такой же гордой и смелой, неплохо владела кое-каким оружием. — Свет лампы отразился в ее глазах, и в них вспыхнул огонь. — Я очень хочу, чтобы у Тумака было поменьше маленьких радостей. Вплоть до того, что готова отравить отвергнувшую его девушку, которую он приказал бросить в камеру лишь затем, чтобы порой с удовольствием вспоминать о том, что она гниет там заживо.
Стужа посмотрела на старую наложницу долгим изучающим взглядом:
— Сдается мне, что ты ненавидишь его лютой ненавистью.
Лицо Зарабет стало каменным.
— Я была всего лишь одной из наложниц, не женой, но отец Тумака любил меня, а я любила его. — В голосе ее прозвучала горечь. — Однако Тумак страстно желал стать правителем Зонду, а этот пост переходит по наследству, как и корона Роларофа. И вот однажды, когда его отец и я спали в объятиях друг друга, он пробрался в нашу спальню. Одним ударом меча он обезглавил своего отца. — Она смотрела прямо перед собой безумными, ничего не видящими глазами. — Его кровь хлынула прямо на меня, и я с криком проснулась.
Стужа ничего не ответила. Она вспомнила один из своих частых кошмаров. Отец лежит у ее ног, пронзенный мечом, и гнев на его лице сменяется маской смерти. Кровь течет, заливая ей сапоги.
Зарабет крепко держала лампу в руке и завороженно глядела на ее ровное пламя.
— Однажды ночью, — проговорила Зарабет, и две слезинки скатились по ее щекам, — я отплачу ему тем же.
Повисло молчание, обе женщины скорбели по мертвым.
— Но я умею ждать, — внезапно сказала старуха. — А сейчас нам надо идти. Орголио, должно быть, где-то неподалеку. Он рыщет по этим коридорам, как жирная крыса.
— Орголио мертв, — отозвалась Стужа. — И потом, я не могу идти. Мне необходимо найти свою книгу и шондосийского мага, которого схватили вместе со мной.
— Забудь об этой книге, — посоветовала ей Зарабет. — Она исчезла. Но я могу показать тебе, где находится шондосиец.
Стужа резко повернулась к старухе и угрожающе двинулась на нее, так что та вздрогнула и отступила назад.
— Что значит «исчезла»? — прошипела Стужа. — Куда исчезла? — В ее голосе было столько ярости, что Зарабет задрожала.
— Юный Терлик забрал ее, — выдавила она. — Я видела книгу в его покоях незадолго до того, как он уехал. Я даже говорила с ним. Он хотел показать ее отцу, чтобы тот удостоверился, что ты здесь. Он думал, это дневник.
— Где он теперь?
— Уехал, — ответила Зарабет. — Ты видела, как он разгневался на Тумака.
— Давно он уехал?
— Примерно два часа назад.
Стужа в сердцах выругалась. Так близко от Шондо, черт возьми! Терлик отвезет Книгу Последней Битвы обратно в Ролароф, проклятый осел! Она знала, что, если не найдет его и не вернет эту проклятую Книгу, все пропало. Но успеет ли она, или безумный колдун разыщет Терлика первым?
