Она решила снова вывести на сцену «друга».
«Друг», рассудила она, подхлестнет интерес мистера Флетчера, а то и ревность.
– Я б с удовольствием, да только, понимаете, я сегодня не смогу с вами встретиться. Понимаете, мой друг…
Как ни странно, все более частые отказы действовали на мистера Флетчера вовсе не так, как она рассчитывала и надеялась, а совершенно наоборот. Отнюдь не становясь более внимательным, страстным и даже ревнивым, получая по носу, мистер Флетчер все больше унывал и замыкался в себе. И вот наконец в жаркое, душное июльское воскресенье они поссорились.
Странно, как долго держалась хорошая погода, и мистер Флетчер предложил пикник в парке. В эту пору длинная липовая аллея стоит в цвету – дивный храм запаха, квинтэссенция лета.
Мистер Флетчер предложил встретиться в час, но только после двух мисс Страттон наконец явилась. Когда мистер Флетчер попытался что-то вякнуть, так как начал уже волноваться, не случилось ли с ней чего, она отрезала:
– Ну, мне позвонил мой друг, не могла же я взять и швырнуть трубку.
Мало того, что нарочно опоздала, мисс Страттон еще купила себе новое летнее платье: бледно-желтое, чесучовое, без рукавов и с большущим вырезом. Это ее надоумила одна статья в одном журнале, где разбирались разные способы, которыми женщины испокон веков привлекали мужчин. Оказывается, способ ловить их на открытые ноги – недавний сравнительно; вплоть до новейшей эпохи ноги тщательно прятали. А вот грудь, наоборот, давным-давно оголяли, в восемнадцатом веке особенно.
Они с мистером Флетчером устроились в тени огромной старой липы. У них была с собой ветчина, салат, сыр, помидоры, еще клубника со сливками и бутылка белого эльзасского вина. Запах лип был пряный, тягучий. Вкус вина, тоже пряный, замечательно с ним сочетался.
После клубники со сливками мисс Страттон откинулась на траву и небрежно выставила ноги, предоставляя мистеру Флетчеру возможность смутно угадывать все и всяческие округлости в верхней части ее тела. Наслаждаясь запахом лип, она время от времени вздыхала от полноты души, и вздохи ее были сонные, мечтательные, полные неги. Мистер же Флетчер в ответ только и делал, что читал вверх тормашками свою газету.
– Вам обязательно надо читать газету?
– Да, я всегда читаю. Зачем же она еще, если ее не читать?
– Такой дивный день, а вам надо зарываться в эти акции, прибыли и тому подобное.
– Что ж, простите. Конечно, если вам это обидно…
– Обидно? При чем тут? Просто я говорю – такой дивный день, а вам надо превращаться в книжного червя, газетного и тому подобное.
– Слово «червь» мне не кажется таким уж лестным. И что это на вас нашло?
– Ничего на меня не «нашло», как вы изволите выражаться.
– Да что с вами? Никогда вы так со мною не разговаривали…
Несколько минут мисс Страттон лежала молча, мрачная и решительная. Наконец она не выдержала и прошептала:
– О Господи!
– Ну скажите, какой в этом смысл? – сказал мистер Флетчер.
– А-а! Читайте лучше свою отвратную газету!
– Действительно.
Мисс Страттон, молча, еле сдерживаясь, уставилась на лиственный шатер в кисточках липового цвета. Только крохотные кусочки неба сквозили за ним битым ярко-синим стеклом.
– Ну что я, по-вашему, должен делать? – спросил мистер Флетчер.
– Делать? Ну, могли бы похвалить мое новое платье. По крайней мере заметить.
– Я заметил. Мне оно нравится.
– Нравится! Мой друг от него прямо обалдел.
– Должен ли я заключить, что вы предпочли бы общество вашего друга?
– Разве я говорю? Просто я говорю… А-а, да ладно.
Потом больше получаса оба не раскрывали рта. Только мисс Страттон, как бы совершенно изнемогая от жары, еще больше расслабила вырез и отерла влажные обнаружившиеся округлости носовым платком.
Наконец мистер Флетчер сказал тусклым, невыразительным, даже ужасным каким-то голосом:
– Мы, кажется, загубили весь вечер.
– Мы! – Мисс Страттон не могла больше этого выдержать и вскочила. – Господи! Мы! Говорите, что называется, за себя!
– Ох! Милая! Вот уж не думал я, что мы дойдем до такого!
– Никакая я вам не «милая»!
К крайнему изумлению мистера Флетчера, мисс Страттон уже шагала прочь.
– Стойте, куда же вы?
