меня. И не только от меня — от всех.
— Это из-за того, что я не хочу рассказывать о своем детстве?
— Да нет, это частность…
— Джорди, в моем детстве не было ничего такого, о чем интересно рассказать. Поверь мне. Я радуюсь, что почти не помню того времени. Скажу тебе больше: я потратила годы, чтобы забыть ту часть моей жизни.
— Но, Слоун, даже несчастливое детство порой оставляет счастливые воспоминания.
— Это не мой случай, — неожиданно резко ответила Слоун. — Послушай, Джордан, давай поговорим о чем-нибудь более приятном.
— О чем, например?
— Не знаю, — ее руки ласково поглаживали тело Джордана, — ну, лучше вот об этом…
Ян Уэллс сидел в трейлере, принадлежащем «Достойным», и предавался воспоминаниям. Сколько лет он уже не играл! С тех пор, как…
— Отец?
Ян вскинул голову. В дверях стояла Дасти.
— А я думал, ты тренируешься.
— Где? Утром опять был дождь — все шестнадцать полей практически бездействуют.
Дасти села на старое полено у двери трейлера.
— У тебя все нормально, папа?
— Не совсем, — ответил он задумчиво. — Ты заметила, что в последнее время… Ну все эти недоразумения?
— Какие недоразумения?
— Вроде этих разорванных уздечек, гляди-ка! — И он протянул Дасти уздечку. — Ты не находишь в ней ничего странного?
Дасти внимательно осмотрела уздечку.
— Она вроде бы нарочно подрезана…
— Не исключено.
Дасти посмотрела на отца почти испуганно.
— Ты подозреваешь?..
— Да, я почти уверен — это неспроста.
— Но…
— Подумай, Кирстен! — Ян назвал дочь ее настоящим именем, что случалось крайне редко. — Вспомни, как часто за последний год в команде Хильера были всякие неприятности: то кто-то упал, то лошадь понесла…
Дасти протестующе подняла ладонь:
— Отец, ты столько играл. Ты же знаешь, сколько всего случается на поле.
— Взгляни еще раз, дочь, она разорвалась после того, как ее надрезали.
— Но у тебя же нет полной уверенности.
— Да ты видишь все сама. Мне нечего добавить.
Дасти развела руками.
Ян пытался выстроить логическую цепочку. Он вспомнил, как пришлось застрелить лошадей на конюшне Хильера, попытался связать то «происшествие» с испорченной уздечкой, которую держал в руках… А что случится завтра?
Книга четвертая
ПИКИ
Резкая, нестерпимая боль.
Слоун смутно помнила, как ее доставили из аэропорта Ла-Гуардиа в одну из манхэттенских больниц. Осталось в памяти, что Джордан все время находился рядом, держал ее за руку, что-то говорил.
И снова боль — раздирающая все тело, будто внутрь кто-то вбил острый шип и проворачивал, мучил ее.
Джордан не отходил от Слоун, пока ее везли по больничным коридорам. Медицинская сестра подошла к каталке, на которой лежала Слоун, измерила ей давление. Покачала головой.
— Высокое. Не волнуйтесь, — обратилась она к Джордану, — доктор придет с минуты на минуту. Какой у нее срок?
— Шесть месяцев, роды в конце декабря.
— Кровотечение было?
— Немножко.
— Токсикоз?
Джордан кивнул.
В кабинет вошел врач — худой и высокий мужчина в халате. Что-то тихо сказал медсестре и повернулся к Джордану:
— Вам надо оставить нас ненадолго…
— Нет, не уходи! — взмолилась Слоун.
— Это в самом деле ненадолго, мне нужно вас осмотреть.
Джордан понимающе кивнул.
— Не волнуйся, дорогая, это быстро.
— Нет, не уходи, — снова попросила Слоун.
— Я буду здесь, за дверью, и сразу же вернусь, как только будет можно! — Он поцеловал ее и вышел.
Врач повернулся к Слоун.
— Когда начались боли?
— Еще в самолете… мы летели из Техаса… я плохо помню. — Слоун говорила еле слышно, резкая боль мешала ей сосредоточиться. — Мне кажется, это длится около часа.
— Вы уверены?
— Нет, не уверена. — «Господи, зачем так много вопросов? Разве он не видит, как мне плохо?» — Я помню только, что… началось в самолете.
— А до этого было что-то? Судороги, тошнота?
Слоун собиралась с силами, чтобы дать внятный ответ.
— Сегодня утром… ничего не могла есть… выворачивало, корчило… в желудке ничего не было, а… будто вот-вот вырвет.
— А судороги?
— Иногда, но несильные.
Врач повернулся к медсестре.
— Еще раз измерьте давление.
Давление у вашей жены очень высокое! — Врач вышел из кабинета. — Ситуация крайне серьезная.
Джордан с тревогой взглянул на него.
— Что надо делать?
Необходимо как можно скорей прервать беременность.
— Иного выхода нет?
Врач развел руками.
— Мне очень жаль.
