передать этого ощущения. В ней самым необычайным образом сочетались невинность и чувственность. Достоинство и ранимость. В этом, наверное, и заключался секрет её необыкновенного обаяния: под её прекрасной внешностью скрывалось сразу множество женщин. За пять лет, что мы прожили вместе, я не переставал поражаться ей. Я никогда не знал, чего ожидать от неё в следующую минуту.
— А многие считали, что Элизабет Уэлдон — целиком и полностью ваше творение.
— Я убежден, что Лиз и без меня стала бы великой кинозвездой, — убежденно произнес Том Райан. — Ее игра завораживала — такой дар бывает лишь у избранных актеров. И у неё были все качества настоящей звезды — она и вне сцены покоряла всех своими величественностью и великолепием.
Мередит обратила внимание на сверкающую золотую статуэтку, которая стояла на камине. Премия Оскара, которую Элизабет присудили уже посмертно за её последнюю картину. «Представляю, что порассказала бы эта статуэтка, обрети она вдруг дар речи», — подумала Мередит.
— Она родом из Техаса, — продолжил Райан. — Отец — один из тамошних нуворишей, сколотивших несметное состояние на нефти. Лиз выросла в Сан-Анджело. В восемнадцать лет сбежала из дома. Уже тогда она мечтала о кино, но родители считали, что актрисы немногим отличаются от проституток. Будущее дочери у них было расписано как по нотам, вот она и решилась на этот шаг. Месяцами готовилась к побегу. Война уже началась, когда она приехала сюда а автобусе «Грейхаунд», поступила в театральное училище, а заодно устроилась работать в какую-то забегаловку в Западном Голливуде. По вечерам бедняжка валилась с ног от усталости, но зато вскоре начала сниматься все чаще и чаще. Я заприметил её по чистой случайности. Знакомый агент пригласил меня просмотреть фильм с участием одного парня, интересы которого представлял. Парень оказался полным недотепой, но зато Элизабет поразила меня с первого взгляда.
— Значит у неё и вправду был огромный талант?
Том рассмеялся, впервые за все время, что Мередит была с ним знакома.
— Да, хотя я имел в виду вовсе не это. Отсутствие всякого опыта было видно в ней невооруженным глазом. В каждом движении, в каждом жесте. Однако я не зря в своем деле собаку съел — Лиз была больше, чем актрисой. Она не играла роль — она перевоплощалась в свой персонаж.
— И, посмотрев фильм, вы решили познакомиться с ней?
Его улыбка была полна печали.
— Мы познакомились только через неделю. Именно столько времени мне понадобилось, чтобы навести о ней справки и разыскать её. А потом моя секретарша позвонила ей и предложила встретиться со мной за обедом. Лиз никогда прежде не бывала в «Браун Дерби» — тогда это был самый модный ресторан. Она вошла, оглянулась по сторонам и — мне показалось, что она вот-вот лишится чувств.
— И в эту минуту вы в неё и влюбились? — спросила Мередит, надеясь, что вопрос прозвучит естественно.
— Пожалуй, да, — сказал Том, — хотя осознал я это лишь несколько месяцев спустя. — Боже, до чего она была прекрасна! Жара стояла страшная — июльская. Она была в белом летнем платье с оборочками и вышитыми на нем цветочками, и в огромной белой шляпе с широкими полями. Помню, я сразу подумал, что, родись она раньше, то вполне могла бы сыграть Скарлетт О'Хара вместо Вивьен Ли. Она была настоящая южная красавица. И даже в Голливуде, кишащем красотками, она смотрелась просто сногсшибательно.
— Скажите, она очень сожалела, когда из-за рождения ребенка ей пришлось отказаться от съемок? — осторожно спросила Мередит.
— Сожалела ли она? — Вопрос заставил Тома рассмеяться. — Нет, безусловно, не сожалела. Она прекрасно понимала, что ребенок требует жертв, и была ко всему готова. Она сама приняла это решение. После того, как появился Дэвид, ничто на свете не могло оторвать её от него. Хотя, согласись она хоть раз оставить его дома, все, наверное, сложилось бы иначе…
— Вы имеете в виду поездку в Европу?
Том молча кивнул. Глаза его затуманились.
— Как же это случилось? — мягко спросила Мередит.
— Мы снимали на натуре, — глухо заговорил Том. — Дэвид все время был рядом. Я объяснил ему, как важно держаться поблизости. Ведь мы были в чужой стране, где немногие говорили по-английски, да и окружавшую нас местность почти никто не знал. Впрочем, сами можете представить, насколько тяжело втолковать что-то такой крохе. Ему ещё и пяти не было! Он отошел на минутку, совсем недалеко, и…
Он осекся. Мередит терпеливо молчала, дожидаясь, пока он сам закончит.
Наконец старик снова обрел голос.
— Он провалился в колодец заброшенной шахты. Узкий и глубокий — футов в триста глубиной. Четверо суток мы пытались извлечь его оттуда, но когда наконец пробились — было уже поздно… — По щекам старика покатились слезы. — Мой малыш умер. — Том посмотрел на Мередит полными слез глазами. — Попробуйте хоть на минуту представить, каково ему там было? Он ведь даже не знал, какие усилия мы предпринимаем, чтобы спасти его. Господи, что творилось в его детском мозгу, когда он умирал?
Глава 4
Марианна Хауптман сгорала от нетерпения и волнения. Нетерпение её было вызвано тем, что полет из Женевы длился безумно долго, а волновалась девушка во-первых, потому, что впервые очутилась в Нью- Йорке, а во-вторых, потому, что предвкушала скорую встречу с любимым.
Телеграмму с предупреждением о своем приезде она отправлять Александру не стала; не собиралась она и звонить ему из аэропорта. Пусть её приезд станет для него сюрпризом. Конечно, времени прошло после их разлуки много, но девушка была свято уверена, что Александр так же обрадуется их встрече, как и она, увидев его. Господи, сколько уже воды утекло? Покинув Швейцарию, Александр ни разу не написал и даже не позвонил ей, но Марианна знала, что многие мужчины терпеть не могут тратить время на переписку, и утешалась тем, что Александр относится к их числу. А вот отсутствие звонков она объясняла его занятостью. Впрочем, сейчас все это было уже не важно. Скоро, совсем скоро они будут вместе, а это самое главное.
Марианна отдавала себе отчет в том, что отец её придет в ярость, узнав, что дочка бросила учебу в самом начале семестра. Однако она не сомневалась, что позже, когда она выйдет замуж за Александра, отец поймет и простит её. К чему ей теперь продолжать учебу? Ей нужно лишь одно: научиться быть хорошей женой для Александра. Да и вообще, что толку от диплома по истории? — вновь и вновь спрашивала она себя, пока таможенники изучали содержимое её ручной клади.
Вынув из сумочки визитную карточку Александра, она в очередной раз внимательно прочитала содержащиеся в ней сведения. Английским она владела сносно, но далеко не безукоризненно. Но уж дать таксисту адрес офиса Александра в Манхэттене она как-нибудь сумеет. Марианна знала, что проживает он в Олимпик-тауэр, а его главный офис располагается на пересечении Пятой авеню с Пятьдесят первой улицей. Найти его будет несложно. Получив багаж, она направилась к выходу из аэропорта.
Немного позже, сидя на заднем сиденье такси уже по пути к Манхэттену, Марианна позволила себе немного расслабиться. Позади остался мост Куинсборо. Погода стояла ясная, и в лучах ласкового утреннего солнца небоскребы нижнего Манхэттена выглядели весьма впечатляюще. Господи, совершенно другой мир! — подумала Марианна. Почему-то она и раньше представляла, что именно здесь, в таком месте, и должен жить Александр. Раскинувшаяся перед ней громада поражала воображение. Куда до неё Цюриху или Базелю — самым крупным городам, которые видела до сих пор Марианна. И тогда она вспомнила, как в свое время вычитала где-то, что Нью-Йорк — крупнейший город в мире. Она не знала точно, соответствует ли это истине, однако, глядя сейчас на эти каменные джунгли, была готова охотно в это поверить.
— Вот и приехали, мисс, — возвестил таксист, останавливая машину перед зданием Олимпик-тауэр.
Марианна кивнула.
— Спасибо, — поблагодарила она, в очередной раз сверяясь с адресом в визитной карточке. Затем расплатилась, оставив водителю щедрые чаевые, и подождала, пока он вынул из багажника её вещи и поставил их у ног консьержа.
Лифт поднял её на этаж, который целиком занимала «Корпорация Киракиса». Едва выйдя из лифта, Марианна увидела огромный полукруглый, гладко отполированный стол из красного дерева. За столом сидела вахтерша, нарядно одетая блондинка примерно одних лет с Марианной, беспрерывно отвечавшая на телефонные звонки и переключавшая рычажки на панели. За её спиной на стене висела гигантская карта
