— Вот хорошо, — говорит Роза.
Она берет его под руку, нечаянный прохожий любуется счастливыми влюбленными.
— Пойдем ко мне, — говорит Миша.
— Но почему ты оказался здесь?
— Потому что я хотел подождать тебя возле фабрики. Когда они меня отпустили, я подумал, может быть, и тебя тоже сегодня отпустят.
— Ты умный мальчик.
— Но ты уже ушла. Мне сказала одна девушка, рыженькая, очень симпатичная.
— Это Лариса, — говорит Роза.
Они идут к нему домой — спокойно, не торопясь, потому что его не беспокоит, какую дорогу они выберут, Францисканская все равно остается слева. Роза рассказывает про Ларису, что иногда она с ней говорила о Мише, он ведь не будет на нее сердиться, они шьют за одним столом, а день такой длинный. Лариса на вид тихая, но в тихом омуте черти водятся, мечтательные глазки обманчивы. Например, у нее тоже есть друг, его зовут Найдорф, Иосиф, она называет его Иоселе, он работает на инструментальном заводе, Миша его не знает. Они живут в одном доме, у Ларисы есть еще мать и два взрослых брата, с ними случилась смешная история. Однажды они избили Иосифа Найдорфа, когда застали его с их сестрой на чердаке; и что же те, по-твоему, делали? Целовались, конечно; но Лариса выдала им за это по первое число. Теперь они тихие и мирные, они поняли, что она уже не маленькая девочка, Иоселе может теперь даже приходить к ним в дом, само собой, там он только вежливо разговаривает. И вдруг, прервав милую болтовню, Роза останавливается и спрашивает:
— С чего это они решили отпустить нас на целый день?
— А я откуда знаю, — говорит Миша.
— Но ведь должна быть причина!
Он пожимает плечами, он надеялся, что она не заговорит об этом, он не нашелся, что ответить, но она, конечно, права, это странно.
— Может, это связано с русскими? — спрашивает она.
— С русскими?
— Ну да. Они чувствуют, что им скоро конец, вот и решили стать хорошими, — говорит Роза. — Разве ты не понимаешь? Я думаю про потом.
— Может быть, — говорит Миша, лучшего объяснения у него не приготовлено.
Итак, к нему домой, не торопясь; Роза разговорчива, как никогда раньше, просто от радости, что неожиданно выпал свободный день, Миша ей не мешает, слова плещутся, как ручеек, у нее есть еще много чего рассказать, не только про Ларису, и у Клары, и у Аннеты, не говоря уже про Нину, у каждой есть свои делишки, и еще какие, а потом, ее отец стал наконец подумывать о будущем. Позавчера он положил на стол странную бумажку, говорит Роза, там были записаны в три столбца роли, которые, как он считает, он должен сыграть, если Бог захочет, и в чем дирекция достаточно долго ему отказывала. Подробностей Роза не знает, она слишком мало разбирается в театре, но их было по меньшей мере двадцать.
Перед входной дверью Миша вспоминает об одной неприятности, раз нет работы, то нет и обеда, он спрашивает Розу, не захватила ли она случайно продуктовые карточки. К сожалению, они лежат дома, он подумал, еще и это. Может быть, ей быстро сбегать за ними, нет, не нужно, он дает ей ключ, он скоро вернется, он купит на свои.
В лавке Миша единственный покупатель, в другое время, после работы, каждый раз приходится ждать не меньше получаса.
— В такое время? — спрашивает откормленный Розенек. Насчет его весов есть подозрение, что они неточны, ошибаются всегда в одну сторону, только с их помощью он сумел заиметь такое брюшко. Правда, он пытается скрыть предательскую толщину широким халатом, но халат и Розенека видят насквозь, раздувшиеся щеки никакой халат не спрячет.
— Сегодня свободный день, — говорит Миша.
— Свободный день? Что это значит?
— Свободный и все.
Миша кладет карточки на прилавок, все, что у него есть на всю неделю.
— Сегодня только вторник, — говорит Розенек удивленно, есть над чем подумать.
— Все равно.
— Что ж, тебе виднее.
Розенек достает из запыленного мукой ящика, что стоит позади него, круглый хлеб, который и хлебом-то не пахнет, кряхтя, разрезает его длинным ножом, потом кладет на знаменитые весы с обманными гирями.
— Взвешивайте, пожалуйста, как следует, — говорит Миша.
— Что это значит? Я всегда взвешиваю, как следует.
Миша не станет ввязываться в словесные препирательства, они все равно ни к чему не приведут, он говорит:
— Взвесьте особенно хорошо, у меня гости.
— Гости? Что это значит?
— Гости.
У Розенека тоже есть сердце, он дает Мише другую половину хлеба, считается, что это половина, не кладя ее на весы. К этому два кармана картошки, потому что у Миши нет с собой сумки, кулек гороховой муки, колбасу — на вид это колбаса, на вкус неизвестно что, — фунтик солодового кофе.
— Кажется, на талонах написано что-то про жир, — говорит Миша.
— Написано. А где мне его взять?
— Господин Розенек, — говорит Миша. Розенек смотрит на него так, словно ему предстоит принять самое трудное в жизни решение, ты меня губишь, юноша, Розенек спрашивает:
— Кофе тебе обязательно нужно?
— Нет, не очень.
Розенек еще на некоторое время застывает в позе несчастнейшего человека, наконец он берет с прилавка пакетик кофе и отправляется в комнату, что рядом с лавкой. Он возвращается, держа перед собой пергаментную бумагу, на первый взгляд кажется, что это просто сложенный вчетверо лист, потом видишь, что в бумаге что-то завернуто. Жир. Розенек, судя по выражению его лица, отрезал его от собственного живота.
— Только для тебя, — говорит Розенек. — Но ради Бога, никому не рассказывай.
— Зачем же я буду рассказывать, — говорит Миша.
Миша поднимается наверх, нагруженный целым богатством, Роза удивляется, как много он принес, она широко распахнула окно.
— А то солнце подумает, что никого нет дома, и снова скроется, мама всегда так говорит.
Миша прячет подарки Розенека в шкаф, вытряхивает из карманов пыль. Роза подзывает его к окну, ее голос ему не нравится. Стоя рядом с ней, он высовывается из окна, к ним приближается серая колонна, она еще далеко, подробностей разглядеть нельзя; пока только слышен время от времени лай собак, впрочем, они лают зря, потому что никто не выходит из колонны.
— Какая улица сегодня? — спрашивает Роза.
— Не знаю.
Он отводит ее от окна и закрывает его, но не может помешать ей стоять за стеклом и ждать, пока они пройдут. Роза говорит:
— Подожди, может, там знакомые.
— Ты хочешь есть? — спрашивает Миша. — Давай приготовим что-нибудь.
— Не сейчас.
Нет смысла предлагать ей еще что-нибудь. Он знает — на все, что он сейчас ей скажет, она ответит: не сейчас. Ее можно оторвать от окна только силой, в общем, глупо с ее стороны, потому что она не подозревает, кого увидит в колонне, но она себе втемяшила, что, когда такое случается, она не должна прятать голову под крыло. Это для Розы правило, такая уж она есть. Самое простое — схватить ее, бросить на кровать и начать целовать, будто именно в эту минуту им овладело желание. Миша уже сделал первый
