Потом, правда, выпустили, да что толку: опять осталась одна, без денег… Пришлось придумать хитрую штуку: научилась выманивать деньги у стариков; знаешь, бывают такие старички с толстыми кошельками, которые пристают к молоденьким! Иногда их можно обвести вокруг пальца, что я и делала. Знаешь, Агнесса, сколько себя помню, ко мне вечно цеплялись какие-нибудь мерзкие толстые рожи! Благо, я уже умела за себя постоять и поняла, как следует жить: поменьше отдавать, побольше брать и, по возможности, не мучиться угрызениями совести. Поверь, Агнесса, это самый разумный принцип! Я не негодяйка, нет, иначе не была бы столь откровенной… А тогда я уже подумывала бросить все и податься куда глаза глядят, до того все осточертело, но нашелся человек, который сделал мне стоящее предложение: уехать на золотой прииск. И вот я здесь почти год. Мой знакомый говорил, что мы не пробудем тут долго, но все сложилось по-другому, хотя не стоит, наверное, говорить об этом… Ничего, еще пара месяцев — и я уеду, а он пусть хоть пропадает здесь! Хватит, на этот раз меня ничто не удержит! — Она вздохнула. — Ты извини, я тебе наболтала чепухи, Агнесса. Я, кажется, немного пьяна, но ты не подумай, со мной это редко бывает. Я не какая-нибудь там… Мне часто предлагают и деньги, и золото, но я не беру и всем отказываю. А насчет того, что надо убираться отсюда, это я верно сказала. Я не всех так предупреждаю, просто ты мне сразу понравилась… и потом ты еще такая молоденькая… Тебе уже есть восемнадцать?
— Исполнится в этом году.
— О, вот видишь! Смотри, одна по поселку не ходи, только со своим другом, или я тебе могу иной раз составить компанию, если не возражаешь, конечно…
Тут за дверью послышался шорох, потом — царапанье и визг. Гейл подняла голову.
— Это еще что?..
Агнесса не успела ответить: дверь приоткрылась, сначала в щели показался вздрагивающий черный нос, затем лукавая морда, а еще через секунду в комнату, распахнув настежь дверь, влетел огромный лохматый рыже-белый пес; восторженно виляя пушистым хвостом, он с буйной нетерпеливостью, повизгивая, бросился к Агнессе; невзирая на протест своей хозяйки, поставил лапы ей на колени, потянулся и — запечатлел на ее щеке пламенный собачий поцелуй. После, быстро обнюхав колени ошеломленной вторжением Гейл, повернулся и выскочил обратно за дверь. Было слышно, как он пронесся по коридору, остановился где-то в конце, оглашая дом громким радостным лаем.
— А! — Гейл хлопнула себя по колену. — Так это ты приехала с собакой! Хозяйка говорила. Этот пес, верно, учуял тебя! Какой он огромный!
— Вообще ему нет и года.
— Позови его, — попросила Гейл. Агнесса выглянула за дверь и окликнула:
— Керби!
Пес вернулся и теперь уже спокойно, чинно положил голову на колени хозяйки, заглядывая ей в лицо притворно-виноватыми глазами.
Гейл погладила собаку, которая тут же застучала по полу хвостом.
— Дай лапу!
Лохматая лапа легла в протянутую ладонь. Гейл засмеялась.
— Керби! — раздался голос, и в комнату заглянул, по-видимому, хозяин собаки.
Гейл оглянулась и — уставилась на вошедшего.
— Джек, познакомься, это мисс Маккензи, наша соседка, — сказала Агнесса.
Джек улыбнулся. Гейл кивнула.
— Посидите с нами, — предложила она.
— Спасибо, но нам пора. Идем, Агнес. Агнесса встала и поблагодарила Гейл.
— Можно я загляну к вам как-нибудь? — спросила та.
— Да, конечно же, приходите, — ответила девушка. Джек взял пса за ошейник, и они с Агнессой ушли, а Гейл так и осталась сидеть неподвижно, глядя с мрачной задумчивостью в гаснущее пламя.
Со дня памятного бегства влюбленных прошло полгода. То было время их по-настоящему совместной жизни, время, в чем-то, несомненно, счастливое и бесконечно трудное даже для Джека, а тем более для нежной, ничего еще в жизни не испытавшей девушки из пансиона. Надежно укрываемая крепкими стенами, она разом разрушила их и теперь должна была идти по нелегкому пути, глядя в лицо всему тому, что сама избрала, не ведая, как примет ее новый мир и чем отзовется расставанье со старым.
По вечерам она стонала от боли в спине и ногах, бессильно сползая с седла, в котором провела день, днем задыхалась, обжигаемая солнцем, или дрожала от пронизывающего насквозь холодного ветра, утром плакала над пригоревшим на костре завтраком — и так все первое время их долгого путешествия, хотя Джек и старался, как мог, облегчить ей трудности походной жизни. Постепенно Агнесса со многим научилась справляться, и жизнь перестала казаться изматывающе тяжким бременем; как и во всем на свете, ей удалось познать наипростейшую истину: в этом мире немного найдется вещей, к которым человек не способен привыкнуть. Она вздохнула свободней, почувствовав вдруг вновь пробудившуюся жажду бесконечных открытий, любви, стремление к счастью еще более полному и совершенному, чем то, которое, возможно, ей и довелось испытать. Джек был с ней, и они с каждым днем все больше узнавали друг друга. Нужно отдать ему должное: во время путешествия он оберегал Агнессу, насколько это было возможно, был добр и внимателен к ней. Они не ссорились; Агнесса, пытаясь преодолеть разделяющее их внутреннее пространство, рассказывала Джеку обо всем, что знала сама, одновременно черпая в нем ту странно- магическую силу, которая в большей или меньшей степени побудила ее совершить шаг, столь резко изменивший жизнь.
Они стремились вперед и вперед, без конкретной цели; когда кончались деньги, Джек принимался искать работу, находил и бросал, едва появлялась возможность тронуться дальше; его постоянно преследовала мысль о том, что им с Агнессой всю жизнь придется вести существование простых тружеников, что он никогда не сумеет создать ей и себе мир, который пригрезился ему в тот вечер, когда Агнесса дала свое согласие на бегство. Судьба определила ему быть рабочей лошадью на поле жизни, лошадью, нелегким трудом добывающей себе пропитание: у него не было ничего, что позволило бы достичь большего, необходимого для рая Агнессы, для рая с Агнессой, которая, по его мнению, не была создана для того, чтобы проводить дни в тяжелой работе. Он любил Агнессу и не хотел ее потерять. И ради нее безумно стремился хоть чего-то в жизни добиться.
Сменялись люди, места, и трудно было вспомнить, где и когда он загорелся идеей разбогатеть, узнав, что кто-то нашел золото, не принадлежащее никому, а значит, принадлежащее всем, — где-то там могла отыскаться и его доля. Агнесса ничего не знала о работе золотоискателей, поэтому легко согласилась с доводами Джека. До прииска они добрались быстро: у них уже появились и навыки бывалых путешественников. Перед отплытием парохода продали все, что можно было продать: от украшений Агнессы до лошадей (последняя потеря была горькой, так как за время пути Агнесса и Джек привязались к животным, а что касается украшений, Агнесса, решив выдавать себя за простую женщину, давно, хотя, может, и не без сожаления, отказалась от них). Таким образом, собрали необходимые для первоначальных расходов деньги.
Теперь они облегченно вздохнули, вспоминая долгие месяцы пути, и хотя комнатушка в доме миссис Бингс была маленькой, неудобной, и все здесь: голые стены, потемневший потолок и тусклое оконце — свидетельствовало о бедности и запустении, это был первый дом, в котором они по-настоящему хоть на какое-то время остановились, и влюбленные приложили немало усилий к тому, чтобы в комнатке было уютно.
Было решено, что Джек займется поисками золота, Агнесса — домашним хозяйством.
Агнесса сидела у огня, подперев лицо руками, и размышляла. Она так устала от дорожных волнений, что даже не верила во вдруг наступившее, пусть и временное, спокойствие; ей казалось почти невероятным блаженством сидеть вот так, уставившись на пламя… Наконец-то наступил перерыв в жизненной лихорадке последних месяцев!
Она вспоминала только хорошее: поверхность ночного океана, переполненного лунным светом, как серебром, — бездонную чашу колдовского напитка, которого никогда не будет вдоволь, как и того, чем может успокоиться душа, — затерянные на склонах гор зеленые поляны, таинственные в лучах закатного солнца каньоны, мелкие речки, в которых отражалась золотисто-желтая листва деревьев, картины, пробуждавшие в сердце тихий восторг… И прежние безоблачные мечты возрождались в ней.
Она вспомнила, как однажды они с Джеком, не успев найти более подходящее место для ночлега,
