— Мой отец.
— Отец? Ему тут от силы лет двадцать пять.
— Да, он погиб молодым.
— Жалко. Глаза у вас совсем одинаковые… А я своих родителей сто лет не видела. И не пишу с тех пор, как уехала из дома. Отец, может быть, умер… Младшая сестренка школу окончила…— Ее голос был печален, но говорила она спокойно, а выражение лица оставалось безразлично-пустым.
Она поставила портрет на место и умолкла. В это мгновенье она показалась Агнессе покинутой, как те блеклые огни на покрытой снегом равнине.
— И вы никогда не вернетесь туда?
— Нет. Я им теперь не нужна… такая.
А Агнесса вспомнила серый особняк, который так и не стал для нее домом. Она отправила несколько писем Терри, впрочем, сильно сомневаясь в том, что они достигнут адресата. Извинялась за внезапный побег, старалась успокоить служанку, писала, что вполне довольна своей судьбой, а что касается трудностей, так это — явление временное, и выражала надежду на то, что они когда-нибудь увидятся. Теперь она, пожалуй, хотела бы написать и Аманде, но что?.. Она так и не смогла придумать.
— О чем задумалась? — услышала она голос Гейл и встрепенулась.
— Так, ни о чем.
— Ни о чем? Послушай, Агнесса, я задам тебе один вопрос, можно?
— Пожалуйста.
— Почему вы не обвенчаны с Джеком?
Агнесса подняла глаза. Гейл улыбалась столь же естественно, как и в первую минуту их знакомства.
— Я не хочу говорить об этом, — твердо произнесла Агнесса, с отчуждением глядя на Гейл.
— Не обижайся. Прости. Я такая дурная, вечно говорю все напрямик, особенно когда чего-то не понимаю.
— Я не сержусь, — коротко ответила Агнесса. — Просто не хочу об этом говорить, — повторила она.
— Не будем, — заверила Гейл и тут же добавила: — Только есть такие вещи, о которых стоит позаботиться, особенно женщине. Ведь если у тебя, скажем, родится ребенок, он будет считаться незаконнорожденным, верно? Ты думала об этом?
— Нет, — прошептала Агнесса, не глядя на нее.
— Подумай.
Агнесса молчала. Она знала, что Гейл права. Она не чувствовала себя готовой к материнству, но они с Джеком вместе уже полгода, и ребенок может родиться, хотят они этого или нет. Джек сам незаконнорожденный, вряд ли он пожелает, чтобы так же вступили в мир его сын или дочь! И Агнесса решила при случае поговорить с ним на эту деликатную тему.
— А знаешь, зачем я пришла? — неожиданно сменив тон, сказала Гейл. — Ты не желаешь пройтись по поселку? Я не хочу идти одна, может, составишь компанию?
— Пойду, — вопреки своим размышлениям отвечала Агнесса, — только мне нужно закончить дела.
— Ладно! — согласилась Гейл. — Я не буду тебе мешать. Когда справишься, зайди за мной!
На том они и расстались.
Не прошло и часа, как Агнесса и Гейл были в центре поселка. Обе одетые в полушубки: Агнесса — в серый, Гейл — в рыжий, на ногах высокие сапоги; рядом важно вышагивал Керби — крепко намотала на руку поводок, предупреждая попытки пса своевольничать. Впрочем, при желании Керби мог спокойно утянуть за собой и трех таких хозяек.
У салуна, как всегда, собиралась толпа. Девушек задевали, слышались шутки и смех. Гейл то и дело окликали по-приятельски с разных сторон, она едва успевала отвечать на приветствия. Мимо пронесся всадник на вороном коне; увидев Гейл, он остановился и, развернув лошадь, подъехал к девушкам. Всадник этот был совсем еще молод, не старше Агнессы; одетый не без франтовства, он непринужденно сидел на легконогой капризной лошадке, сдерживая ее твердой рукой. У него было тонкое бледное лицо надменного красавца, баловня судьбы и любителя развлечений. Из-за пояса всадника выглядывал изящный револьвер без кобуры.
— Добрый день, мисс Гейл! — крикнул он с коня.
— Привет, Генри!
— Что это с вами за куколка? — продолжал он. — Может, познакомите?
Гейл махнула рукой.
— Обойдешься! — произнесла она сквозь зубы, даря ему улыбку. — Проезжай давай!
— Как знаете! Счастливой вам прогулочки! — бросил он на прощание и стегнул лошадь.
У входа в салун стояли двое молодцов с туповатыми лицами и яростно обсуждали подробности только что произошедшей в салуне драки. Но и они заметили девушек.
— Здравствуйте, мисс Маккензи! — воскликнул один из них, а другой уставился на Агнессу; в глазах и голосе обоих читались известная почтительность и восхищение.
— Здравствуйте, здравствуйте! — ответила Гейл, торопять пройти мимо. Потом проговорила негромко: — Как вы мне все, черт возьми, надоели!
Когда они выбрались наконец из столпотворения, она облегченно вздохнула и пояснила Агнессе:
— Это все, так сказать, приятели моего приятеля. Потому-то я и не люблю здесь бывать, что приходится встречаться с ними.
— Они ищут золото?
— Да они бездельники! Им больше везет, чем нормальным людям, но посмотри, что они делают со своим золотом: пропивают, проигрывают в карты…— И в сердцах закончила: — Идиоты!..
— А вы бы что сделали, будь у вас золото? — спросила Агнесса.
— Я? Купила бы дом, как королева… Может быть, открыла бы магазин или ресторанчик… А замуж?.. Нет, замуж я бы не вышла. Куда приятнее самой всем распоряжаться. Да и преданной жены из меня не выйдет! — Она говорила с подчеркнутой легкостью, так что Агнесса не смогла понять — всерьез или нет.
Они остановились на окраине поселка, за границей которого начинался седой лес. Керби рвался с поводка, и Агнесса отпустила его.
Они с Гейл обе стояли на краю снежной равнины, слушая, как вдалеке тоскливо взвывает ветер. Гейл повернулась к Агнессе; в лица их, не заслоняемые ничем, летел слипшийся хлопьями снег.
— Джек — твоя первая любовь? — спросила Гейл. Черные волосы ее сдувались ветром назад, обнажая лоб и виски, и четкие линии лица казались резкими; в этой девушке скрывались страстность и сила, но одновременно какая-то непонятная опустошенность души, и оттого взгляд ее временами становился тяжелым, странно прилипающим к тому, на что смотрели эти карие немигающие глаза.
— Да, — просто ответила Агнесса.
— Вы очень любите друг друга?
Их взгляды встретились.
— Очень.
— А если он вдруг тебя бросит?
Агнесса молчала, и Гейл, угадав враждебность, рассмеялась недобро.
— Не знаешь, как это бывает? Да, если женщина влюбляется в первый раз, то всегда думает, что этого не может быть! Но не ты первая, не ты последняя!
— Вы уверены, что со мной это случится? Почему? — резко произнесла Агнесса, внезапно обретая способность защищаться.
— Вовсе я не уверена, откуда мне знать! Я вот сама еще не любила никого и, наверное, не полюблю! — Она говорила громко, отрывисто произносила слова, словно злясь на кого-то и бросая кому-то вызов. — Просто жизнь отнимает у нас то, что по-настоящему дорого, а того, что могло бы сделать нас счастливыми, не дает почти никогда!
Агнессе стало не по себе от этих разговоров. Она подумала об одиноких вечерах, когда с содроганием заползала в холодную постель и долго лежала, свернувшись калачиком, недвижимая, стараясь согреться, и
