почему, а в глазах ее что-то блеснуло. И Кинрой так и не узнал, чему смеялась она и отчего не смогла сдержать своих злых и тяжелых слез.
Джек попал в затруднительное положение: оставить Агнессу одну он не мог, а уйти необходимо и, возможно, надолго. Обращаться же к Гейл ему не хотелось.
Раздумывая, что бы предпринять, он неожиданно столкнулся в коридоре с Элси. Девушка, по своему обыкновению подметавшая лестницу, сначала вздрогнула от испуга, но, повернувшись, воскликнула:
— Это вы! Давно я вас не видала! — Она кокетливо скосила глаза и улыбнулась. — А где мисс Агнесса?
— Дома, — ответил Джек, намереваясь пройти мимо, но потом вдруг приостановился.
— Что ты делаешь завтра? — спросил он.
— Я?.. — Элси широко раскрыла глаза. — Я… я… ничего не делаю.
— Послушай. — Он приблизился к ней. — У меня к тебе дело.
Элси слушала с жадным изумлением.
— Не могла бы ты, — продолжал Джек, — посидеть завтра с Агнессой? Она тяжело больна, ее нельзя оставлять одну, а мне нужно уйти.
Разочарованная Элси вновь взялась за метлу.
— Не знаю, — ответила она вяло и равнодушно, — если миссис Бингс меня отпустит. Мне ведь нужно делать работу в доме.
— Я уговорю миссис Бингс. Так ты придешь?
Элси кивнула, и Джек, уладив таким образом дело, возвратился к Агнессе.
День погас, и Джек зажег свечу. Агнесса спала в неестественной, неудобной позе — он повернул ее легкое тело, но она не проснулась, а лишь вздохнула тяжело, и по измученному лицу пробежали серые тени.
И в эту ночь Джек не сомкнул глаз, а утром, когда пришла Элси, стал собираться в путь. Заспанной девушке пришлось выслушать указания и поклясться, что она не выйдет из комнаты, а в случае, если Агнессе станет хуже, позовет Гейл.
Джек шел к салуну Джима Лавиля. Было холодно, ломкие травинки выглядывали из снега, запоздало шурша, а ветер, гнавший по дороге снежную пыль, пригибал их и скручивал нитью.
Вопреки самому себе Джек не очень спешил, он все еще раздумывал, пытаясь найти другой выход, проклиная судьбу, загнавшую его в угол, заставлявшую делать то, для чего он не был предназначен, как и изначально — каждый человек.
Непонятным чутьем Джек уловил, что его кто-то преследует, и оглянулся: по снежному полу скользило солнечно-рыжее пятно. Он остановился. Пятно росло, увеличивалось и наконец превратилось в большую лохматую собаку. Не добежав до хозяина пару футов, Керби резко затормозил и всеми четырьмя лапами уселся в снег, вопросительно глядя на Джека; он услышал то, что следовало ожидать:
— А ну, иди домой!
Пес не спешил выполнить приказ, он лишь прижал уши, ожидая новых окриков. Джек замахнулся на собаку.
— Пошел вон!
Керби прекрасно все понял и для вида сделал пару шагов назад, а когда хозяин продолжил путь, двинулся за ним. Прогнать пса так и не удалось; смирившись, Джек взял его за ошейник и повел рядом с собой.
Ранним утром (лучшее для работы время) народу в салуне было немного. Часть посетителей расположилась в глубине помещения за столиками, несколько человек маячили у стойки. Кинроя среди них не было.
Джек не имел ни гроша, никого здесь не знал, так что околачиваться в салуне считал делом бессмысленным. Выждав минуту, он направился к выходу. За ним послушно следовал Керби.
Один из посетителей бросил пить виски и, повернувшись к приятелю, сказал:
— Хорошая собачка.
— Да, — подтвердил тот.
— Шкура у нее хорошая! — послышался голос. Присутствующие обернулись: на пороге стоял Кинрой. Его, по-видимому, здесь все знали: кое-кто приветствовал поднятием руки, некоторые кивали. Несколько человек (пятеро, как сосчитал Джек) подошли ближе и прислушались. Хозяин, коренастый мужчина средних лет, похожий на обычного золотоискателя, продолжал спокойно протирать и ставить на стойку бутылки.
— Шкура у нее хорошая! — продолжал между тем Кинрой, поигрывая зажатым в руке тонким хлыстом.
Джек хотел ответить что-нибудь резкое, но сдержался, только глаза его настороженно сузились под взглядом приятелей Кинроя.
— Могу купить. Сколько ты за нее возьмешь? — не унимался их главарь.
— А сколько бы ты взял за свою?
Услышав это, Кинрой поднял было хлыст на уровень лица Джека, но потом вдруг, подумав о чем-то, усмехнулся и обронил спокойно:
— Ребята, это Джек. Желает иметь долю в нашем деле.
Равнодушие взглядов сменилось особого рода интересом: так рассматривают лошадей на рынке.
— Возьмем? — спросил Кинрой своих людей. Вперед выступил черноволосый молоденький франт, минуту назад похваливший Керби. Безукоризненность его одеяния на фоне явной небрежности одежды остальных воспринималась почти как вызов. Джек сразу заметил, что небольшие руки его в отличие от грубых мозолистых рук приятелей ухожены, а глаза, глаза расчетливого капризника, нахальны и умны.
— Генри, — представился он, показав в улыбке безупречно ровные зубы. — А это Дэвид.
Дэвид кивнул новичку. Он казался проще Генри, с таким парнями Джек имел дело и раньше. Некрасивая, хотя и не лишенная достоинств внешность, крепкая фигура, свобода как выражений, так и действий, безудержная смелость и полное отсутствие предрассудков.
— А давай возьмем! — сказал он Кинрою. Остальные тоже как будто были не против.
— Наше общество принимает вас, сэр! — заявил Генри.
— Надо это дело отметить, — предложил кто-то. «Общество» любило виски. Что еще оно любило, Джек мог перечислить без запинки.
Двое — рыжий Фрэнк и верзила Руди — попытались немедленно организовать, попойку, но шестой участник разговора, Линн, наблюдавший за Кинроем, остановил их.
— Подождите!
Те замолчали наконец и обратились взорами к Кинрою, который стоял в стороне и изучающе глядел на своих «ребят».
— Значит, так, — произнес он, равномерно ударяя кончиком хлыста по сапогу, — я ничего еще не решил. Кто знает, каков этот парень в деле?..
— Так испытать надо! — сказал Дэвид. — Пусть едет с нами завтра, вот и посмотрим!
Речь шла о вещах, для них, по-видимому, совершенно обыденных; Джек же внутренне содрогнулся. Он не был чрезмерно чувствителен: воспитанный на улице, среди бездомных мальчишек, он не имел никаких осмысленных, твердых моральных принципов и убеждений, и все же ему стало не по себе: в нем сопротивлялась сама природа человеческая.
— Лошадь у тебя есть? — спросил Линн.
— Нет.
— Нет?
— А ты, Кинрой, уступи ему Арагона. Все равно не ездишь на нем! — предложил Фрэнк. — Отдай прямо сейчас, пусть завтра на нем и приедет.
— Арагон мой собственный конь, я не каждому доверю на нем ездить, — холодно возразил тот, явно недовольный предложениями подчиненных.
— Но, Кинрой, ведь это ты привел к нам этого парня, — с улыбочкой напомнил Генри. — Тебе и решать. Или ты что, совсем не знаешь его?
— Верно. Что, пошли посмотрим коня?..
Все согласились. Путь пролегал через равнину. Джек шел рядом с Генри, впереди покачивалась
