— Чем думаешь заняться в Риме? Будешь отдыхать?
— Не совсем. Учитель велел мне поучаствовать в публичных чтениях — попробовать декламировать свои стихи на площадях, при скоплении народа. Он сказал, в будущем это поможет мне чувствовать себя раскованно в любом обществе.
— Тебе нравится Гай Эмилий? — легко и просто спросила она.
— О да, госпожа Ливия! — Его ясные глаза сияли. — Гай Эмилий прекрасный человек, он очень хорошо меня понимает. Я многому научился у него и не только в смысле риторики.
Ливия склонила голову набок:
— Вот как? Чему же еще?
— Жизни. Он говорил: нужно идти своим путем, держась в стороне от мелочной ненависти и глупых фантазий, быть покорным скрытой воле богов и всегда помнить о том, что рано или поздно за всеми нами явится посланник смерти. Разве это не золотые слова? С ним можно обсудить все на свете.
Ливия помолчала, о чем-то думая. Потом спросила:
— Он ничего не просил передать?
— Привет, госпожа. На словах. Я предлагал отвезти письмо, но учитель ответил: «С теми, кто посылает письма, часто случаются неприятные истории».
Женщина представила, как Гай произносит эти слова с легкой улыбкой на губах и холодным взглядом, тогда как в его душе стынут воспоминания.
Подошла Аскония. Увидев ее, молодой человек поклонился и произнес слова приветствия. Потом опять обратился к Ливий — ему гораздо больше нравилось разговаривать с нею.
— Приходи к нам, Карион, — сказала женщина, — ты же знаешь, я всегда рада видеть тебя.
Они простились. Аскония смотрела вслед удалявшемуся юноше: ее губы были крепко сжаты, а во взгляде застыло печальное непонимание. Тихонько вздохнув, девушка принялась спускаться по ступеням вслед за родителями и братом.
— Тебе, дочери сенатора, не надо думать о таком юноше, как Карион, — негромко произнесла Ливия, обнимая Асконию за плечи.
Девушка вскинула на мать строгие серые глаза:
— Но теперь у Кариона есть аристократическое имя.
— Это не более чем условность, — спокойно объяснила женщина. — Мы надеемся, что имя поможет ему пробить дорогу в жизни, возможно, откроет какие-то двери, но на самом деле за этим именем ничего не стоит. В любом случае Кариону придется полагаться на собственные способности и силы. И не нужно забывать о том, что он поэт, а значит, всегда будет думать, прежде всего, о самом себе.
Вскоре небо затянулось тучами, словно грубой парусиной, поднялся ветер, и хлынул дождь — его упругие струи заливали землю, разбиваясь о камни и соединяясь в бурлящие потоки. Те, кто еще не успел покинуть цирк, разбегались кто куда.
…Элий ушел из конюшни поздно, когда дождь уже прекратился. Но на улице все еще было сыро, и потому собравшаяся перед цирком толпа казалась не такой многолюдной, как обычно. Элий заметил женщин: молодые и не очень, одетые кто изысканно, кто бедно, они высматривали знаменитых возниц, призывно улыбались им, некоторые открыто махали руками и выкрикивали знакомые имена.
Элия тоже узнали; две или три девицы переглянулись между собой и негромко засмеялись. Юноша вспыхнул. До сего времени он был всецело поглощен изнурительными тренировками и не думал о девушках. Но сейчас мысль о том, что он может запросто сблизиться с любой из этих женщин, воспламенила ему кровь. У него были деньги, он получил две тысячи сестерциев — очень неплохо для новичка. Тысячу пришлось отдать Аминию, и все же у него осталась половина. Элий горел желанием отнести деньги матери. Он привык к тому, что она возлагает все надежды на Кариона, и теперь невероятно гордился тем, что сумел заработать такую сумму.
Элий остановился, размышляя. Конечно, женщины знают, что он несет с собой выигрыш, иначе они не толпились бы тут. Немного поколебавшись, он принялся разглядывать девиц и вскоре приметил одну — она выглядела моложе остальных и стояла в стороне. Элий подошел к ней и сходу предложил:
— Пройдемся?
Ничуть не смутившись, девушка кивнула, и они пошли по дороге. Она была сильно размыта после дождя, и ноги увязали в грязи. Элий шел, примеряясь к шагу своей спутницы, и искоса поглядывал на нее. О чем с ней говорить? Да и нужно ли это делать? Она казалась ему особым, неизвестно как и зачем созданным существом. Наконец они достигли портика с колоннами из желто-красного нумидийского мрамора. Здесь было светло от факелов, и кипела жизнь: несмотря на поздний час, довольно бойко шла торговля, шлялись бродячие астрологи, маги, гадалки. Элий нащупал спрятанный под одеждой мешочек с деньгами, проверяя, на месте ли он. Какая-то женщина увязалась за ними и настойчиво предлагала купить амулет, отвращающий рок, а когда Элий решительно отказался, злобно выкрикнула:
— Так и знай, ты не доживешь до следующего года! Девушка вздрогнула, но юноша беспечно улыбнулся и погрозил женщине кулаком:
— Иди-иди, а то не доживешь до завтрашнего утра! Потом повернулся к спутнице:
— Как тебя зовут?
— Дейра.
Она показалась Элию хорошенькой: длинные черные косы, быстрые темные глаза. На юном лице отражалась игра пламени и теней; в отблеске яркого света каждая ресничка казалась золотой. Ее туника с рукавами до локтей была перехвачена узорчатым пояском, ноги обуты в солеи — легкую обувь, состоящую из подошвы и изящно перекрещивающихся на щиколотках ремешков. Элию почудилось, что он видит, как они мягко врезаются в нежную кожу. От Дейры приятно пахло, кажется, малобатром — душистой мазью из корицы.
— Ты рабыня?
— Вот еще! Мой отец кожевенник, он римский гражданин!
Элий сразу почувствовал, что девушка своенравная и с характером. Наверное, придется купить ей украшение или чем-нибудь угостить. Признаться, ему самому сильно хотелось есть. Они взяли темно- красный напиток из смеси вина и меда, горячие ливерные колбаски и принялись с аппетитом уплетать их. Сразу стало хорошо и тепло, захотелось двигаться и болтать.
— Правда, что тебе пятнадцать лет? — спросила Дейра. — Так было написано в табличке.
Элий слегка смутился:
— Да.
— Мне тоже.
Узнав об этом, юноша обрадовался. Может быть, девушка не заметит, что у него нет никакого опыта в любовных делах.
Они прошлись взад-вперед вдоль портика. Время от времени с крыши срывались холодные капли, одна упала Дейре за шиворот, и девушка засмеялась. Они остановились у подножья какой-то статуи, и Элий осторожно обнял свою спутницу. Ему почудилось, будто пальцы загораются от прикосновения к нежной девичьей коже. Они долго и сладко целовались; Элий так распалился, что был готов овладеть девушкой прямо здесь, у каменного пьедестала, но Дейра решительно оттолкнула его:
— Ну, нет! Я тебе не какая-нибудь девчонка из таверны! Он слегка опешил:
— Так чего же ты тогда стояла среди тех…
— Я в первый раз на бегах, и мне хотелось поглядеть на возниц. Когда вас видишь издалека, кажется, будто вы вовсе не люди, а… боги!
Элий ухмыльнулся. Он был уязвлен, и вместе с тем ему невольно польстили такие слова.
— Быть может, ты все же проводишь меня домой? — несколько вызывающе произнесла Дейра.
— Ладно, — проворчал Элий.
Хотя он испытывал некоторое разочарование, почему-то не жалел, что выбрал именно эту девушку.
— Здорово ты обошел ту колесницу! — сказала Дейра, первой нарушая молчание, когда они пошли по улице. — Как у тебя получилось?
— Это Тигрис, — немного смущенно объяснил Элий.
— Тигрис? — удивленно переспросила девушка.
