– Элиана! – произнес Максимилиан и не узнал своего голоса. – Элиана!
– Я должна вернуться назад, – прошептала она. Он вновь склонился над нею.
– Через неделю я отплываю в Америку. Вы поедете со мной?
– Да.
Максимилиан радостно улыбнулся. Он восхищался возлюбленной, ее шелковистыми белокурыми волосами, золотистой бархатной кожей, ее глазами… Сейчас он любил ее больше жизни, больше всего на свете.
Когда Элиана, уже одевшись, собиралась уходить, он попросил:
– Скажи что-нибудь на прощание.
Молодая женщина заговорила, и серебристые звуки ее голоса падали в пустоту ночи, словно капли водяных часов в реку времени:
– Мне кажется, наша любовь похожа на звезду, переселившуюся из царства светил в царство умерших миров. Нам нужно во что бы то ни стало ее сохранить.
И Максимилиан отвечал:
– Мы постараемся, любимая.
Он проводил ее до дверей, и когда она неожиданно споткнулась на пороге, с улыбкой произнес:
– О чем задумалась?
– Ни о чем! – прошептала Элиана и, поцеловав возлюбленного, выскользнула в коридор.
О, странный женский разум и непредсказуемое сердце, не дающее обмануть себя или о чем-то забыть! В этот миг она подумала о Бернаре.
На следующий день после завтрака, оставшись в гостиной наедине с сестрой, Элиана сказала:
– Шарлотта, я хочу тебе кое-что сообщить. Женщина серьезно кивнула и села на широкий низкий диван.
Элиана взяла сестру за руки и, заглянув в ее серые, как осеннее утро, глаза, мягко произнесла:
– Дело в том, что я уезжаю.
Шарлотта с утра заметила взволнованно-приподнятое настроение сестры и давно ждала объяснений, но теперь почувствовала растерянность.
– Уезжаешь? Куда?
– В Америку, с Максимилианом.
Шарлотта, не мигая, смотрела на Элиану, такую оживленную и счастливую. Тонкие вьющиеся пряди белокурых волос, выбившиеся из высокой греческой прически, легким облаком окружали разрумянившееся лицо, падали на белый лоб и округлую нежную шею. Как она все-таки прелестна!
Сердце Шарлотты, сжавшееся в тугой болезненный комок, билось так сильно, что казалось, готово было разорвать грудь; ноги и руки были как свинцовые, а в висках пульсировали глухие удары.
– Ты решила принять его предложение? Элиана выпустила похолодевшие руки сестры.
– Нет, Шарлотта, я решила стать его… любовницей.
– Любовницей?! Ты?! Что я слышу, Элиана!
Ее лицо было бледно, а губы плотно сжаты. Она казалась воплощением праведного негодования.
– Понимаешь, – тихо промолвила молодая женщина, – иначе мы не сможем быть вместе. Максимилиан предложил мне выйти за него замуж, но мы оба понимаем, что брак невозможен.
Шарлотта горько усмехнулась.
– Неужели ты думаешь, не нашлось бы человека, который женился бы на тебе?
– Но мне нужен Максимилиан.
Шарлотта вздохнула. Она понимала сестру. Максимилиан де Месмей, красивый мужчина, мечта каждой женщины! Человек в каком-то смысле не от мира сего – такие люди возвышаются над толпой и нередко являются избранниками Небес. Им все дано от рождения, они получают желаемое сполна просто так, без особых усилий, волею судьбы. Такие мужчины мало меняются, почти не стареют.
Да, Элиана права, одного человека нельзя заменить другим!
«Как странно, – думала Шарлотта, – мир так велик, в нем столько людей, и присущие им качества, в общем, не так уж разнообразны, а между тем облик каждого из них уникален, точно картинка калейдоскопа, неповторим – даже в веках, а тем более – в сердце любящего».
Конечно, она не могла сказать младшей сестре то, что думает на самом деле, и потому довольно холодно произнесла:
– Видит Бог, сейчас бесстыдные времена, и стало даже модно жить в открытой связи! Что ж, я готова закрыть глаза на чьи-то похождения, но ты!.. Я вполне понимаю твое желание наслаждаться жизнью, но добровольно жертвовать собой, играть добрым именем семьи…
Элиана молчала. Ее взгляд был полон одухотворенности и печали.
– Отец и мать, – с легким нетерпением в голосе проговорила Шарлотта, – если б они знали!
– Если б они узнали, как я была несчастлива с Этьеном, хотя мы и состояли в законном браке, им стало
