— Подумаешь, смуглая кожа! А не нравится, так купи пудры!
Купи! Что можно купить на три шиллинга? У нее всего одно платье и тесные туфли… И неплохо бы прикопить что-нибудь, особенно если она не собирается здесь задерживаться.
— Тебя портит только одно: ты держишься слишком скованно! Распрямись, расправь плечи, гляди смелее!
Тереза вздохнула. Неужели она хорошенькая? Да будь она хоть немного похожа на Тину, то была бы счастлива! Почему же в Кленси на нее никто не смотрел, а Фей и Дорис дразнили цыганкой? Может, потому, что идеалом считалась белокурая голубоглазая красавица мисс Паркер? Или потому, что все, что было хорошего в ней, Терезе Хиггинс, просто не бросалось в глаза? Девушка не собиралась так быстро менять в лучшую сторону мнение о своей внешности, но все же… Нужно последовать советам Айрин и научиться двигаться изящно, свободно, легко! Приглядываться к богатым дамам, следить за модой…
За модой! С ее-то тремя шиллингами в неделю.
Тереза задумалась. Разумнее было бы отправить домой письмо — на это хватало денег, но… Что написать — правду? Это только расстроит мать! Лучше немного подождать — может быть, что-нибудь переменится?
Вскоре пришлось прощаться — к Айрин должен был прийти Аллен. Айрин послала Кристиана проводить гостью, и Тереза шла рядом с мальчиком, приноравливаясь к его неспешному, степенному шагу.
Она смотрела на возвышавшиеся справа и слева белые стены — когда находишься здесь, не поймешь, какой это город, какая страна. Тут нет привычной растительности, и даже в голубое небо почему-то не тянет смотреть. Взгляд поневоле упирается то в стены домов, то в землю. Никакого простора воображению! Голова становится похожей на ящик шарманщика, из которого повседневность постоянно извлекает одни и те же мелодии-мысли; с покрывала-фантазии стираются радужные краски, оно превращается в застиранную тряпку. Человек борется с обстоятельствами и поневоле забывает о себе…
— О чем ты мечтаешь, Кристиан? — спросила она мальчика.
Ребенок непонимающе смотрел на нее, и девушка поправилась:
— Что бы ты хотел получить в подарок?
Лицо мальчика просветлело.
— Маленького щенка!
— Щенка? Так попроси у мамы, думаю, она не откажет тебе!
Улыбка ребенка погасла, как фитилек в ночи.
— Мне не позволят…
— Кто, мама?
— Нет, дядя Аллен — он не любит животных. Я однажды принес собачку, и он ее выгнал…
Тереза склонилась над Кристианом. Он беззвучно плакал, так, как обычно плачут запуганные дети; слезы на его лице напоминали рассыпанные по белому полотну хрустальные бусинки.
«Он, наверное, все живое не любит!» — хотела добавить Тереза. Она подумала, что совсем не обязательно обижать ребенка, достаточно его не любить — и он будет несчастным. Вот ее всегда любили — и мать, и отец…
…Прошло еще несколько дней. Тереза незаметно для себя прижилась на кухне, втянулась в работу. Девушке многое удавалось, особенно то, в чем она видела творческое начало. Она любила наводить порядок, умела по-особому, с выдумкой украсить блюда, точно и аккуратно нарезать овощи — в этом Тереза казалась сродни Айрин. Айрин была старше ее, опытнее в житейских делах, но Тереза вскоре прослыла грамотной, образованной; она знала множество слов, непонятных работницам кухни, именно к ней чаще обращались с вопросами, и девушка, которую в школе постоянно ругали за нерадивость, существенно изменила мнение о самой себе и своих способностях. Она обладала даром забывать: уже почти не вспоминала о прежних неудачах, о Дорис и Фей, даже о других, тех, что остались в Кленси, — самых любимых и дорогих. Может, отсутствие кровной связи дало о себе знать, или у нее был такой характер, но как бы то ни было — прошлое отдалилось, и краски его померкли.
Настоящее было здесь, новая жизнь, новые люди… Тереза пока не собиралась покидать приютившее ее кафе, отчасти потому, что никаких других мест не знала, но в основном оттого, что тут чувствовала себя в безопасности.
Впрочем, вскоре выяснилось, что опасность может подстерегать и здесь.
Все началось с появления на кухне незнакомого Терезе верзилы, который, бесцеремонно и грубо отстраняя женщин, пробрался к полке с бутылками и взял две.
— Ничего получше нет? — проворчал он, взглянув на этикетки.
— Нет, — не поворачиваясь, с неприязнью отвечала Айрин, — выпили!
Незнакомец прошел дальше, взял что-то со сковороды и, повернувшись, заметил Терезу.
— Кто такая? — спросил он у женщин. — Новенькая?
— Да, — сказала Фанни, — только на прошлой неделе взяли.
Парень подошел к столу, на котором девушка резала овощи, и, взяв ее за подбородок, резко повернул к себе.
На миг Тереза пронзила взглядом его лицо, выражение которого являло собой сочетание тупости и жестокости.
— Недурна, — заключил он. — Откуда такая? Тереза отвернулась и молчала. Ответила Эвиан.
— Приезжая.
— Да ну? И где живет?
Женщины делали за его спиной какие-то знаки, но Эвиан не поняла и сказала:
— Здесь и живет. Ночует в кладовке.
Фанни хлопнула себя руками по бедрам, остальные сделали испуганные лица. Парень мигом оживился.
— В кладовке? Неплохо! Приду составить компанию!
Когда он ушел, Тереза упала на стул и расплакалась. Ее била дрожь, и женщины, побросав работу, как могли успокаивали девушку и на все лады ругали Эвиан.
— Мне и в голову не пришло! — оправдывалась та. — Врет он все, не придет, не бойся!
— Может прийти! — возразила Джилли. — Ты же его знаешь!
Женщины строили предположения и придумывали способы, как уберечься от беды. К себе Терезу никто взять не мог, запоры в кладовке были ненадежные, а от кухни у верзилы имелся свой ключ.
Парень, как выяснилось, следил за порядком в кафе, разнимал и вышвыривал вон драчунов. Он редко появлялся на кухне, больше от его домогательств страдали девушки-официантки, особенно те, кто не имел постоянного дружка.
— Я его не боюсь, — сказала Айрин, — я могу за себя постоять, да и Аллен, если узнает, не даст ему спуску. Тут с этим строго — чужих девушек нельзя трогать. Был бы у тебя приятель…
Тереза сидела заплаканная и безучастно глядела перед собой. Она ощущала себя совершенно в безвыходном положении.
Когда пришла ночь, девушка дрожала от страха в своей темной каморке. Прежде она не боялась ни одиночества, ни темноты, а теперь все страхи, будто бы таившиеся внутри в ожидании своего часа, вышли наружу. Она пугалась всего — мрака, тишины, лунного света, далеких звуков, даже самой себя, такой маленькой, свернувшейся в огромных холодных объятиях равнодушной Вселенной. Всюду была несвобода, ей было тесно везде, даже в собственном теле…
Около полуночи она услышала треск отпираемой кухонной двери и тяжелые шаги.
— Где ты? — раздался голос.
Тереза сжалась в комок и не дышала. Она пыталась вспомнить какие-нибудь молитвы и не могла: все перечеркивал страх, — страх, который правит миром, единственная сила, что может остановить человека в любом стремлении, стать бичом его жизни.
Парень нащупал дверь кладовки.
— Открой, давай потолкуем…
Не дождавшись ответа, поднажал плечом, и ветхий запор слетел в один миг. Парализованная страхом девушка пыталась выкарабкаться наружу, но маленькое пространство не позволяло сделать это незаметно. Глупая, надо было ночевать на улице, там хоть можно спастись бегством! Незваный гость нагнулся, хватая
