камешек, лежащий в придорожной пыли.
Но вот прошла секунда — и он смотрел на нее уже другими глазами, отвергая мимолетное. И снова он видел, какого необыкновенного цвета и глубины у нее глаза: зеленовато-серые, с проблесками лазури, точно пасмурное небо с голубыми окошками кое-где разошедшихся дождевых туч… Косы — даже на вид тяжелые, шелковистые, и кожа гладкая, чистая, точно ствол эвкалипта, такая же солнечно-светлая, а улыбка… Это юность, для него миновавшая навсегда и давно, сама юность улыбалась ему!
— Куда это вы идете одна? И… вы чем-то расстроены?
— Нет… Я на ферму за молоком, тут недалеко, — тихо отвечала девушка. Сейчас ей хотелось побыть одной — ничье участие не радовало, отчасти даже вызывало досаду. С какой стати он с ней говорит? Ее не оставляло естественное предубеждение против пожилых мужчин, неизвестно с какой целью любящих останавливать на дороге молодых девушек.
Тина отвечала с видом ребенка, которого от скуки расспрашивает взрослый, и Роберт О'Рейли снисходительно улыбнулся: будь она старше и опытнее, он дал бы ей понять, что не старик, совсем не старик. Хотя она нравилась ему именно потому, что была так молода и невинна.
На сей раз он не предложил проводить ее, но сказал:
— Мне было бы приятно видеть вас почаще, мисс Тина или… просто Тина, если не возражаете.
Она кивнула, как ему показалось, с полным безразличием.
— Не огорчайтесь, что бы там ни случилось, — участливо произнес он. — Вы должны радоваться — ведь вы так молоды, вся жизнь впереди!
«Да, — подумала Тина, — но какая?» Что имела в виду Тереза, когда говорила, что мечтает о лучшем? Чего хотела? Разбогатеть? Стать красивой? Носить нарядные платья? Познакомиться с интересными людьми, заслужить их уважение? Встретить свою любовь? Очевидно, сестра знала, чего желает, так или иначе видела свою цель? А вот она, Тина, так до сих пор и не поняла, не разгадала — даже саму себя! «Ни рыба, ни мясо», — так говорят люди о подобных ей, и они совершенно правы!
— В Кленси вам скучно, или я не угадал? Чем вы занимаетесь? Работаете?
— Да. — Тина тяжело вздохнула. — На виноградниках.
Он, казалось, удивился.
— Вот как? А с кем вы живете?
— Сейчас — с мамой.
Она говорила устало и покорно. Не по возрасту натруженными маленькими руками она теребила подол поношенного платья. В прошлый раз девушка показалась Роберту несколько иной — живее, хотя держалась тогда настороженно, точно вспугнутая лесная птичка.
— Я пойду? — полувопросительно произнесла Тина и прибавила: — До свидания.
— Всего хорошего! — Он приподнял шляпу. — Еще увидимся!
— А вы разве надолго сюда? — В ее тоне впервые прозвучал интерес.
Мистер О'Рейли улыбнулся.
— Пока я не собираюсь уезжать. Кленси — замечательное место! Особенно потому, что здесь живете вы! — сказал он полушутливо, и именно поэтому Тина не испугалась. Более того, последние слова ей даже польстили: сколько бы лет ни было Роберту О'Рейли, он был мужчиной — и не простым, а владельцем самого великолепного особняка, какой Тине доводилось видеть только на картинках, наверное, миллионером (слово, внушающее почтительность и страх), неглупым собеседником, и он, этот человек, явно интересовался ею, а это кое-что значило! Что — этого Тина пока не знала, но, возможно, стоило узнать?
ГЛАВА III
Случилось так, что Роберт О'Рейли и Тина Хиггинс стали встречаться. Они никогда не назначали точное время встречи, но всегда происходило так, что они где-нибудь сталкивались. Мистер о'Рейли оказался приятным, интересным собеседником — Тина никогда бы не подумала, что сможет подружиться с человеком, столь мало подходящим ей по положению и возрасту.
Роберт О'Рейли рассказал ей о том, что родился в Ирландии, на тридцать пять лет раньше Тины (колоссальная в ее представлении разница), в бедной семье. Отец его занимался земледелием, в промежутках между работой пил, а основным средством воспитания сына считал розги. Чуть ли не с детства, прослышав о далеком чудесном крае, Роберт принялся втайне ото всех копить деньги на поездку в неведомую страну и ровно в девятнадцать лет покинул отчий дом. Все собранные с таким трудом средства ушли на дорогу, поэтому на берег Австралии Роберт О'Рейли ступил совершенно нищим. Страна очаровала его, хотя сразу стало ясно — райской жизни и тут не видать. Однако юноша ничуть не жалел о своем приезде и немедленно приступил к осуществлению дальнейших планов. Он быстро научился всему — стричь овец, рубить сахарный тростник. Руки его, как поняла Тина, в то время не были такими ухоженными и белыми, как сейчас. Он очень скоро прослыл работящим, смекалистым и ловким парнем — добивался успеха во всем, за что брался, и не было дела, какое бы он не перепробовал. Самым выгодным оказались добыча золота и продажа земли, и через пару лет имя Роберта О'Рейли уже многое значило и в Южной Австралии, и в Виктории, и в Южном Уэльсе. Рассказывая об этом Тине, он не стремился хвалить себя, как не стремился вдаваться в подробности того, каким образом сумел так фантастически быстро разбогатеть. Очевидно, помогли везение и случай, а также знаменитый ирландский характер. В настоящее время мистер О'Рейли владел поистине огромным состоянием, часть которого была помещена в крупные банки, другая приносила доходы с земли, недвижимости, предприятий. Вот уже около тридцати лет он управлял гигантской промышленной компанией, являясь по сути дела ее единственным владельцем. У Роберта было два дома, в Сиднее и Мельбурне, в одном из которых он и жил, а особняк в Кленси стоял просто так. «Памятник моей молодости», — как, грустно посмеиваясь, выразился мистер О'Рейли. «Моей самой большой мечтой, — говорил он, — было построить дом на скале, над океаном, как. можно ближе к небу. Я сделал это, и он обошелся мне в колоссальную по тем временам сумму, но я никогда не жалел».
Впоследствии Роберт О'Рейли много ездил по свету — в Америку, Европу; побывал и в родной Ирландии, но поздно: родители уже умерли, а дом их сравнялся с землей. Он не заговаривал ни о жене, ни о детях, и Тина решила, что в брак он, по-видимому, никогда не вступал. Последнее обстоятельство несколько удивило девушку: Роберт был не только богат, но в молодости, скорее всего, еще и довольно красив. Он и сейчас выглядел недурно, просто Тина была слишком молода, чтобы это признать. В Кленси он наслаждался уединением, отдыхая от шумной столицы. В особняке все годы жила женщина — экономка Джулия Уилксон с семьей: они занимали небольшой флигелек. Сейчас муж Джулии уже умер, дети разлетелись кто куда, она же продолжала служить мистеру О'Рейли. Была, конечно же, еще прислуга — дом и сад требовали большого ухода, — но неизменной домоправительницей оставалась Джулия: распоряжалась расходами, вела хозяйство, следила буквально за всем. Роберт отзывался о ней с большим уважением и теплотой.
Он вовсе не казался Тине добродушным дядюшкой, она воспринимала его скорее как друга. Если бы девушка была опытнее, она бы заметила в нем проявлявшуюся временами усталость, нервозность, точно его снедала неведомая печаль. Он говорил, что доволен жизнью, но Тина чувствовала — это не так. Может быть, потому, что дом его фактически был пуст и смысла своего существования этот стоявший на полувековом рубеже жизни человек, видимо, так и не нашел. Тина объясняла это одиночеством: что толку строить замок, в котором не зазвучит ничей смех, зачем умножать состояние, если, после того как покинешь этот мир, все пойдет прахом. Она не очень удивилась бы, если б узнала, что Роберт, услышь он такое мнение, отчасти согласился бы с ним.
Тина тоже чувствовала себя одинокой, хотя иначе: они словно смотрели в разные стороны, Роберт О'Рейли — в прошлое, она — в будущее. То, что для Тины было «еще», для него звучало «уже». Долгое время, с раннего детства, ее подругой была Тереза, и теперь, лишившись этой дружбы, девушка нередко ощущала бесконечную подавленность и, как угадал Роберт, какую-то потерянность в мире.
Роберту О'Рейли было интересно с новой знакомой — он расспрашивал девушку о ее взглядах на жизнь (еще весьма незрелых), сравнивал со своими — в молодости и сейчас, говорил с нею о книгах (он много читал, особенно в последние годы), рассказывал о своих путешествиях.
По всему было видно, что он отдыхал возле нее душой, не имея никаких дурных намерений. В нем не было неприятной назойливости заигрывающего с молоденькой девушкой старичка, и Тине казалось теперь, что он и смотрит на нее иначе, не как отец и не как мужчина, просто как старший товарищ, друг. Ее легко было вспугнуть, но Роберт никогда не пытался заигрывать с ней, не дарил подарков, не прикасался даже
