– Да, – ответил Мансур, – могу. Мне кажется, люди часто ищут истину там, где ее просто не может быть. Величайшие истины – самые простые на свете. Одна из них заключается в том, что ни один человек не создан для того, чтобы быть несчастным и не иметь надежды стать нужным другим людям. Не иметь возможности испытать и подарить любовь.
Эпилог
Остро благоухал лес – свежим древесным соком и испарениями земли, густыми, тяжелыми и сладкими одновременно. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась теплая, мокрая, полная весенней свежести земля. Над полями вился легкий голубоватый дымок, а небосвод был чист, словно выметен ветром. Сквозь сухие прошлогодние листья, ковром покрывавшие землю в лесу, пробивалась молодая трава. Ярко светило солнце; казалось, оно благословляло все, на что падали его лучи.
День был дымчато-голубой, ясный и тихий. Мадина вышла во двор и стояла, глядя на пролетающих в вышине птиц. Шестилетняя Белгин крутилась рядом с матерью, а Мансур и Аслан отправились на луг: отец учил сына ездить на Нуре.
Вот уже три года они жили в собственном доме. Мадина понемногу выучила язык местных жителей. Здешний народ оказался удивительно миролюбивым и совершенно спокойно относился к тому, что Мансур и его семья исповедуют ислам и пять раз в день молятся Аллаху. Мадине очень пригодились знания, полученные от Гюльджан. В Стамбуле женщины не занимались врачеванием, но жители Тисмы охотно обращались к Мадине за помощью и советом.
Они с Мансуром жили так же и тем же, чем жили остальные люди. Мансуру пришлось обучиться множеству «мирных» занятий; делая это, он исподволь сближался с народом, к которому принадлежал. Конечно, они не поменяли веру, и Мадина по-прежнему носила бешмет, рубашку и шаровары. А вот Аслана и Белгин почти нельзя было отличить от местных ребятишек.
Случалось, в селении появлялись османские воины, но Мансур не стремился видеться с ними, заисключением случаев, когда какой-либо янычар привозил письмо от Ильяса. Мадина часто думала о том, какое счастье, что Ильяс и Мансур умеют читать и писать! Ильяс, в свои молодые годы сумевший дослужиться до старшего офицера янычарского корпуса, использовал малейшую возможность для того, чтобы сообщить о себе и передать новости. Бекир не стал покидать столицу и до поры до времени скрывался под чужим именем. Джахангир-ага умер через год после своей добровольной отставки; Ильяс полагал, что его конец был ускорен тяжелым грузом отчаяния и стыда за положение в государстве и войске.
С каждым годом Османская империя все больше сдавала свои позиции в Европе, утрачивая власть и теряя земли. Все высшие начальники в Стамбуле ждали неминуемого возмущения и бунта армии.
Не далее как вчера незнакомый всадник передал Мансуру тщательно запечатанный свиток. Быстро развернув его и нетерпеливо пробежав глазами, Мансур прошептал:
– Мадина! Армия подняла мятеж в столице – султан Мехмед IV смещен и отправлен в ссылку! Его место занял Сулейман II.[48] Кара Мустафа казнен. На чрезвычайном заседании дивана великим визирем назначен Фазыл Мустафа-паша![49] Это то, чего мы хотели добиться! – Он посмотрел на жену сияющими глазами. – Ильяс пишет, что мы можем вернуться в Стамбул.
Женщина подошла и положила руки ему на грудь.
– Ты этого хочешь?
Он ответил серьезным, проникновенным взглядом.
– А ты?
Мадина покачала головой.
– Не знаю. Я бы хотела съездить на Кавказ, узнать, как живут мать, Хайдар и остальные… А возвращаться в Стамбул… Если ты решишь остаться тут, Мансур, я не стану спорить. Я привыкла к здешним людям и больше всего на свете ценю спокойную, мирную жизнь.
Мансур со вздохом привлек женщину к себе и крепко обнял. Его глаза отрешенно смотрели поверх ее головы в туманную даль над горами.
– Мадина! В эти земли хотят вторгнуться поляки и австрийцы. Новый султан и новый визирь готовы дать им отпор. Здешние земли населены христианами. Возможно, они захотят освободиться от власти османов и присоединиться к единоверцам. Ильяс не случайно пишет об этом.
Мадина вздрогнула и заглянула в глубину его синих, как небо, глаз.
– Ты больше не будешь воевать, Мансур?
– Нет, никогда и ни с кем!
– Тогда вернемся, – твердо произнесла женщина. – К несчастью, Эмине-ханым уже нет на свете, но дом по-прежнему принадлежит нам. Ты можешь заняться тем, чем занимался в Стамбуле после нашего первого возвращения. Наверное, так будет лучше и для детей. Когда-нибудь Аслан подрастет и едва ли сможет найти в этих краях невесту-мусульманку. То же самое может случиться с Белгин. А в Стамбуле живут люди нашей веры.
Конечно, Мансур понимал, что она просто старается приглушить его боль и одновременно утешить себя. Разумеется, Мадина знала, что жизненные пути так же загадочны и неведомы, как и истоки мира, в котором обитают смертные, что на земле не существует рая.
Сейчас, вспоминая вчерашний разговор с мужем и глядя на летящих с юга птиц, женщина думала, что счастье последних лет заключалось именно в том, что они относились к каждому мгновению своего существования не как к безнадежному и тяжкому бремени, а как к волшебному дару. Да и можно ли относиться иначе к жизни, в которой так много света, понимания и любви?
С этой мыслью Мадина взяла за руку дочь и пошла навстречу Мансуру и Аслану, навстречу солнцу, навстречу своему будущему.
Примечания
1
Валахия – историческая область на юго-западе Румынии между Карпатскими горами и рекой Дунай. Находилась под властью Османской империи с 1417 по 1859 год.
2
Янычары – с XIV в. по 1826 г. турецкая регулярная пехота. Комплектовалась путем насильственного набора мальчиков из христианского населения Османской империи.
3
Чувяки – мягкая кожаная обувь без каблуков у народов Передней Азии и Кавказа.
4
Ага – начальник янычарского корпуса. Титул армейского командира или высокого чиновника на гражданской службе.
5
Мулла – руководитель мусульманской общины, мечети; знаток богословия.
6
Акче – серебряная монета, основная денежная единица в Османской империи до конца XVII века.
7
Кунацкая – комната в доме или отдельная постройка для гостей в усадьбе у народов Кавказа.
8
Гяур – у исповедующих ислам название всех немусульман
9
Бакшиш – подарок, деньги на чай, взятка.
10
Один из районов Стамбула.
11
Сераль – дворец.
12
