Наконец он получил свои двадцать динариев, сложенные в кожаный мешочек, не зная толком, как поступить с тяжеловесными серебряными монетами. Взамен он отдал еврею ставший теперь ненужным кошелек, чем доставил старику немалую радость.
Скорее к булочнику Гардульфу!
Булочник уже погасил огонь в печи и сидел за вечерней трапезой в кругу домашних. Долф, свалившийся к ним, словно снег на голову, скороговоркой выпалил придуманное тут же приветствие, назвал свое имя, которое произвело обычное действие, и заказал булочнику восемь сотен самых больших хлебов, которые он только может испечь. Притом испечь немедленно! Он, Рудолф ван Амстелвеен, готов выложить булочнику двадцать серебряных динариев за эту работу.
— Цена маловата… — сокрушался ремесленник. — Поди испеки такую уйму всего за одну ночь. Вот- вот вечерний колокол пробьет сигнал тушить огни. Подмастерьев у меня только двое, да и те уж спят. Сжалься над нами, благородный господин, не накликай на нас беду.
Гардульф отличался своеобразной внешностью: рыжеволосый, зеленоглазый, с очень светлой кожей. За столом позевывали четверо таких же рыжеволосых малышей с мечтательными зелеными глазами.
— Ничего не поделаешь, добрый булочник, — твердо сказал Долф. — Неподалеку от города прямо под открытым небом стоят лагерем восемь тысяч голодных детей. Они призовут на твой город громы небесные, если город не накормит их.
— Ах, благородный господин, у нас никто не верит этим басням. Люди говорят, какой-то монах рассказывал о пожаре в Спирсе, но говорят также, что этот монах большой мошенник…
Долф повелительным жестом поднял руку, призывая ремесленника замолчать:
— Ты прав, булочник Гардульф, но разве можно из-за одного пройдохи, который плетет небылицы, обречь на голодные муки восемь тысяч ни в чем не повинных детей? Взгляни-ка сюда.
С этими словами он вытряс содержимое кожаного мешочка на стол, над которым склонились четыре золотистые головки.
— Все это ты можешь заработать за одну ночь, булочник.
Хозяин дома впился в серебро жадным взглядом.
— Но мои слуги заснут у очага — они трудились с раннего утра и допоздна. Старшина гильдии не позволяет нам…
— …Добрый человек, нес это мне известно, — быстро подхватил Долф (хотя на самом деле это было не так), — поднимай слуг, я сам буду помогать тебе. Вот этими руками я могу многое, особенно если ты мне как следует объяснишь.
Булочник не отрывал взгляда от поблескивавших монет.
— А где я сейчас возьму дрова? — бубнил он. — Нужен воз, не меньше.
— Через час у тебя будет целый воз дров, я позабочусь об этом.
Долф пожалел, что отослал назад повозку.
— Слушай внимательно, булочник Гардульф, — сказал он. — В знак своего доверия оставляю тебе две серебряные монеты. Я ухожу, чтобы привезти тебе дрова до вечерней стражи. Начинай замешивать тесто, я скоро вернусь.
Он собрал монеты в мешочек и выбежал из дома, оставив булочника и его семейство в полном недоумении.
Первым делом он договорился с привратником Западных ворот, чтобы тот пропустил телегу с дровами, даже если она не поспеет до того времени, как пробьет сигнальный колокол. После этого Долф со всех ног примчался в лагерь и позвал своих друзей.
— Соберите всех, кого найдете. Нужно доверху загрузить повозку дровами для булочника Гардульфа. Сегодня ночью он испечет нам хлеб.
Что тут началось! Каролюс тотчас же убежал, за ним скрылись Франк, Леонардо и Фредо.
— Тащите дрова! — послышался издали отрывистый приказ Фредо. — Дрова нужны, чтобы испечь нам хлеб.
Услышав эту новость, не меньше сотни мальчишек рассыпались по лесу. Только Петер остался с Долфом.
— Что с тобой, Петер? Почему ты не пошел с ними?
— Как ты повезешь дрова в город?
— На повозке, разумеется.
— Нельзя ее трогать — там пятеро больных.
— Ты забыл, что мы отвезли больных в город? Постой, неужели заболели еще пять?
Петер мрачно кивнул.
— Все малыши, и хворь у них та же самая: горло опухло, жар, красные пятна.
«О Господи, — в полном отчаянии подумал Долф, — это же самая настоящая эпидемия. Было четыре, теперь еще пять — сколько их будет завтра? Что это за инфекция, а может быть, вирус?» Словно в поисках ответа, он взглянул на застывшее лицо Петера.
— Тебе знакома эта болезнь? Часто ли она встречается?
— От нее умирают маленькие дети.
— Только маленькие?
— Они чаще.
Значит, заразная детская болезнь — одно из тех зол, которые победил двадцатый век. Что же делать? С чего начать?
Так, сперва изолировать больных. Всех ребят, у кого обнаружатся подозрительные симптомы, собрать вместе и не подпускать к ним здоровых. Тогда можно поставить эпидемии заслон. «Им нужно питание, полноценное и обильное питание, — думал он с чувством безнадежности, — им надо восстанавливать и подкреплять силы, иначе с болезнью не справиться».
Между тем он совсем позабыл о деле, ради которого вернулся в лагерь. Не задавая больше вопросов, он кинулся к повозке. Хильда как раз занималась уборкой, одного из больных рвало. Фрида помогала подруге.
На этой повозке, которая стала переносчиком заразы, он собирался утром доставить в лагерь хлеб! Долф крепко схватился за колесо, подождал, пока не прошла внезапно охватившая его дурнота. Все, не выдержать ему больше эту ношу. Ведь он же обыкновенный мальчишка… Несчастье в том, что он слишком много знает и понимает, да еще жалеет этих пи в чем не повинных детей. Он всхлипнул.
— Ты нездоров, сын мой?
Голос, полный дружеского участия, прозвучал совсем рядом.
Долф поднял глаза. Перед ним стоял святой отец. Нет, не дон Ансельм, не дон Йоханнес, хотя, как и они, он принадлежал к ордену бенедиктинцев. Сам не зная почему, Долф уже понял, что этот человек — самый настоящий святой отец, не из той компании, которой неизвестно зачем понадобилось вести восемь тысяч детей через альпийские перевалы.
— Эпидемия начинается, — в отчаянии прошептал Долф, — помогите мне, святой отец.
— Что начинается?
— Тяжелая заразная болезнь, которая убивает маленьких детей.
— Дай мне взглянуть на больных, сын мой.
Они взобрались на повозку. Хильда испуганно посмотрела на них.
— Случилось что-нибудь?
Малыши лежали на голой соломе. Горячечный бред, пылающие жаром воспаленные лица… Казалось, их худенькие тельца сами источают жар.
— Да, — скорбно подтвердил монах, — плохо дело. Это Багряная Смерть.
— Как? Неужели чума?
Долф задохнулся от волнения. «Только бы не это!» — молил он в душе.
Священник осенил себя крестным знамением и взглянул мальчику в лицо. Его голубые глаза светились добротой и милосердием.
— Нет, не чума, сын мой, а Багряная Смерть. Видишь, как покраснели лица детей?
Долф и сам заметил этот неизменный признак болезни, но поначалу решил, что алые пятна на лице вызваны высокой температурой.
