возвращения так же терпеливо, как мы будем оставаться «его верными вассалами».
Разговор прервался, и наступило неловкое молчание. Когда они вышли во двор, к старшему брату, по-видимому, вернулась какая-то крупица благорасположения.
— А теперь, когда ты уедешь из Колчестера, куда направишься? В Лондон? Или опять на Восток?
Вопрос не выходил за рамки учтивости — возможно, вынужденной, но все-таки учтивости. Если бы Корбетт мог, он ответил бы своему единственному брату так, как это было свойственно его натуре, — прямо и открыто. Но между ними ощущалась какая-то странная натянутость, и Корбетту пришлось, выбирая слова, соблюдать осторожность… Он никогда бы не подумал, что в отношениях с родным братом до этого дойдет.
— Лондон меня не слишком привлекает. Да и воевать с турками у меня больше сердце не лежит.
— Говорят, Эдуард многим тебе обязан. А он, похоже, очарован Нормандией. Может статься, он подберет тебе нормандскую невесту с хорошим приданым?
Корбетт не мог не расслышать злорадства, сквозившего в братской шуточке, и необъяснимая печаль нахлынула на него. Не приходилось сомневаться, что Хью не терпится выпроводить его из Колчестера. Только вот трудно было понять, чем это вызвано.
Их расставание получилось не слишком родственным, хотя Хью и пытался изобразить бодрость и дружелюбие. Всего лишь на три дня Корбетт с отрядом своих рыцарей и оруженосцев нашел приют в доме, который оставил четыре года назад, чтобы сопутствовать принцу Эдуарду в крестовом походе. Но их прибытие было встречено холодно, а теперь, когда они покидали замок, это принесло хозяину не слишком явное, но несомненное облегчение.
Перед отъездом, однако, Корбетт посетил семейную усыпальницу. В часовне было холодно и темно. И воздух казался затхлым. Еще одна примета перемен по сравнению с днями минувшими, когда его мать следила за тем, чтобы самый скромный уголок в замке был чистым и хорошо проветренным, мрачно размышлял Корбетт. Но теперь матери нет в живых. Она не надолго пережила мужа. Остались только он и Хью, и теперь между ними возникло отчуждение, порожденное, как он опасался, не просто годами и расстоянием.
Корбетт вздохнул и потер неровный шрам, пересекавший сбоку его бровь. Каковы бы ни были надежды, с которыми он явился в Колчестер, с этими надеждами следовало проститься: они не сбылись. Конечно, он всегда мог вернуться в Лондон и там дожидаться нового короля. И Хью, конечно, уверен, что он так и поступит. Но в его планы это не входило. Вместо выступления в дальний путь он выведет своих людей в колчестерские поля и разобьет здесь временный лагерь. К зиме можно будет устроить более основательную стоянку, но сейчас у него не было выбора. Братцу Хью явно было не по себе от присутствия Корбетта в Колчестере и в равной мере не по себе от предстоящего возвращения Эдуарда в Англию.
Еще раз вздохнув, он повернулся к выходу. Давно уже война не увлекала его: он достаточно хорошо изучил ее обличье — кровопролитие, страдания, бедствия. Но, по крайней мере, на войне ты знаешь, что ты должен делать и кто твой враг. Здесь, в северных пределах Англии, цели его были туманны, а враги неизвестны. И все-таки он — рыцарь из войска принца… нет, теперь уже короля. Он может еще понадобиться своему сюзерену и должен быть во всеоружии. Когда, спустя короткое время, отряд Корбетта покидал Колчестер, там не было никаких признаков оживления, коими обычно отмечаются такие события. Не звучали горны, не развевались знамена… только флаг Корбетта реял на ветру. Воины двойной колонной двинулись на север, и, как только они удалились от замка на достаточное расстояние, один из рыцарей присоединился к Корбетту, возглавлявшему процессию.
— Благодарение небесам, что мы убрались оттуда, — Пробормотал могучий гигант. — В этом замке чувствуешь себя как в могиле. Что отравляет здесь воздух?
— Хью, — коротко ответил Корбетт. Он повернулся в седле и взглянул на своего помощника, который был после него вторым по старшинству в отряде. — У брата всегда были какие- то странности, Рокк, ты и сам можешь припомнить. Часто поддается дурному настроению. Но сейчас… — Он пожал плечами. — Мое возвращение просто выбило его из колеи.
Рокк фыркнул.
— Его рыцари — если ты хочешь почтить их этим титулом — все разжирели и обленились. Было бы легко…
Корбетт усмехнулся.
— Если бы все было так просто. Но сейчас у нас другая цель.
— А это и есть наша цель — пресекать в зародыше смуту на севере Англии.
— Наша цель — пресекать любые изменнические замыслы. А Хью тут ни при чем.
— По виду ни при чем, — угрюмо возразил Рокк. — Он был совсем не рад видеть тебя. Кровь Господня, друг! Если он боится не тебя, то кого?
Это был вопрос, который Корбетту предстояло как следует обдумать. В течение страшных лет, когда он сражался на стороне Эдуарда; потом во время опасного возвращения через всю Европу и, наконец, трудного морского путешествия из Франции в Англию, он неизменно черпал силы в мыслях о прекрасной зеленой долине — Уиндермир-Фолд. Эта долина была для него словно светлый маяк, словно огонек в лесу, сулящий покой и отдых от бесконечных ужасов войны.
Он окинул взглядом долину, широкие поля на ее склонах, аккуратно размеченные низкими каменными оградами или плотными зелеными рядами кустарника. Это были те самые места, куда он так стремился; и вот он снова здесь — и нашел свою родину погрязшей в трясине тайны и обмана. Рот его искривила горькая усмешка, когда он вспомнил прозвище, которое заслужил: Королевский Кречет1. Хотя много было и таких, кто называл его Королевским Ястребом.
Он с радостью защищал своего сюзерена от неверных. Но теперь он должен был противостоять иным угрозам — тем, что исходили изнутри самой Англии. И его врагом мог оказаться любой — даже родной брат.
Солнце уже клонилось к закату, когда Корбетт оторвался от строя воинов и дал шпоры коню. Прямо перед ними возвышался Миддлинг- Стоун, и Корбетт направил коня по узкой тропе, ведущей к вершине. Впрочем, то был скорее просто узкий выступ на скалистой стене, и он казался довольно ненадежной опорой для ног могучего коня. Однако ни коня, ни всадника это не отпугнуло. Они подвигались выше и выше и наконец скрылись из вида людей, ждавших у подножия скалы.
Но вот тропа оборвалась; всадник остановил коня и спешился. Потом, перебирая руками, с усилием подтягиваясь и цепляясь за малейшие неровности холодной скалы, нащупывая каждый раз опору для обутых в кожаные сапоги ног, Корбетт вскарабкался на самую вершину, и, когда достиг цели, дышал тяжело и часто.
Далеко к югу, почти уже невидимые вдали, возносились серые гранитные башни Колчестер-Касла, и тень набежала на лицо Корбетта. Он рассчитывал, что Колчестер станет его оплотом на родине, поскольку ему предстояло, по приказу короля, докопаться до корней измены, которая назревала на севере Англии. Его возвращение в Колчестер было совершенно естественным и ни у кого не могло вызвать подозрений. Но Хью явно не желал, чтобы брат и дальше оставался под его кровом.
Еще несколько мгновений стоял Корбетт, глядя на юг, на далекую крепость; лицо его было суровым и угрюмым. Наконец он повернулся, чтобы пуститься в обратный путь, — вниз, где его ожидали.
И тут солнечный луч пронзил свинцово-серую пелену облаков, низко нависших над северным концом долины. Словно золотой палец, луч коснулся светлых стен стоящего вдали Оррик-Касла, и это заставило Корбетта замереть. Скала Миддлинг-Стоун, разделявшая владения Орриков и Колчестеров, находилась на равном расстоянии от обоих замков. Оррик господствовал над северной частью долины Уиндермир-Фолд, Колчестер — над южной. А он уже и думать забыл об Оррике.
Но теперь, когда солнечный свет заиграл на стенах, сложенных из прочного известняка, он не мог оторвать взгляд от этого зрелища.
Ветер ранней осени разметал его длинные черные волосы, но он не обращал на это внимания — так захватило его созерцание Оррик-Касла. Потом медленная улыбка осветила лицо Корбетта, смягчив его резкие, мужественные черты. Он уже двинулся было вниз, и вдруг его снова остановило далекое воспоминание юности. Не медля ни секунды, он стер наросший слой мха и лишайника, под которым скрывалась глубокая трещина в камне.
Даже в тусклом свете ненастного дня казалось, что узкая светло-лиловая полоса испускает свечение. Корбетт потер пальцем по этой прожилке редкого камня — веридиана. Потом он выпрямился и снова устремил взгляд на юг.
Колчестер-Касл находился к югу от него. Но, может быть, задумчиво размышлял он, наилучший путь, чтобы туда попасть, проходит севернее. Через Оррик.
До бракосочетания оставалось всего два дня, и Лиллиана была решительно настроена привести все в полную готовность. Пусть Оделия развлекает болтающих гостей; Лиллиана занималась хозяйственными хлопотами, обрядившись в самое старое платье и фартук. Ее густые волосы были упрятаны под простой полотняный платок, чтобы не растрепались.
Когда колокол возвестил тревогу, она находилась в кладовой в обществе ключника и сенешаля. Прервав свои занятия, она поспешила во двор. Там царил хаос. Солдаты торопливо приставляли лестницы к зубчатой внешней стене. Под защиту стен загоняли скот; крестьяне спасались бегством из своих хижин и полей. Женщины в панике собирали около себя детей, пересчитывая их по головам, дабы удостовериться, что ни один не потерялся. Но, несмотря на шум, суматоху и пыль, которая попадала в глаза, Лиллиана расслышала громоподобный голос отца и увидела посреди двора его статную фигуру.
— Отец! Подожди! — закричала она и, подобрав юбки, кинулась к нему. — В чем дело? Что случилось?
— Не тревожься. — Он, почти не
