я иду? и зачем я иду?.. » Тому, кто волочится по этой пустыне в заботах о глотке воды и в злобе на мины, плотно обсадившие колодцы, — ему легче. Любая его мысль много острее от сухости во рту.
«Есть работа как раз для сидячей жизни, — сказал себе Форт. — Папка Мариана. Рано или поздно его документы придётся сдать, вот и разбери их».
В жёстком, герметично застёгнутом пакете было не только удостоверение напарника, но и судовой журнал-ноутбук, техпаспорт «Холтон Дрейга», другие корабельные бумаги... Достав их, Форт задумался. Пока капитан не отрешён от должности, он отвечает за корабль. Как-то там поживает злополучный «Холтон»?.. Груз цел, забота не о нём — но одна из опор повреждена, и придётся отчитываться за поломку, может быть, доказывать, что это случилось из-за вспышек. А «Холтон» не молоденький, он здорово изношен... Как бы ни решилось дело о стражнике, военные постараются частично снять с себя расходы на ремонт — хорошо бы фирма наняла толковых технических экспертов, а то, гляди, и за опору заставят платить капитана.
Форт опять посмотрел на планш-икону. Единственная личная вещь Мариана, которую Форт с полным правом считал талисманом-оберегом, перешедшим ему по наследству, памятью о друге и напарнике.
«Мариан, не будет ли икона отвлекать?»
«Капитан, среди переменных на пультах одна эта картина неподвижна. То, что не меняется, не привлекает внимания и даёт отдых глазам».
«Логично».
И к планш-иконе привыкли настолько, что затейливая резьба оклада стала восприниматься как изысканный дизайн маленького экрана. Экрана, где картинка постоянна и устойчива, как вечность.
«Капитан, когда я уйду, вы можете взять её себе».
Когда я уйду... Кто мог подумать, что это случится так скоро и страшно.
Когда я уйду...
Великий бог с чистым всепроницающим взглядом больших глаз молчал, посылая в мир предупреждающий жест и держа книгу открытым текстом к людям. Что значат эти слова? Какой тайный смысл сокрыт в них?
Шук, порыскав, издал торжествующий вопль и, выдернув из норы бешено извивавшуюся гадину с множеством ножек-крючков, принялся с размаху хлестать ею по земле.
— Что ж ты её так мозжишь-то?
— Надо, отец! Во у ней какие челюсти! — поднял он тысяченожку за хвост, та ещё подёргивалась. — Вопьётся — не отцепишь. Сейчас малясь подзакусим.
— Это едят?
— Ага! Таких бы штук несколько нажарить.
В пакет Мариана, кроме бумаг, были засунуты буклеты для приезжих — бедняга нахватал их в отеле на Иколе-2, надеясь ознакомиться с планетой хотя бы по текстам, если с космодрома не выпускают, а местные не расположены к беседам.
Форт развернул сложенный вдвое лист.
Шук по-звериному раскусил наиболее мясистый на вид членик тысяченожки, сплюнул жёсткую спинную скорлупку и с урчанием зачавкал, выедая оранжевую мякоть. «Не всем дано понять глубину их менталитета! — подумал Форт, искоса глянув на него. — Мне, например, — не дано. Или я угодил в такой район, где менталитетом и не пахнет. И культуры не густо».
«Да, в поводыре я особенно нуждаюсь!.. Но, чёрт подери, мы с ними общаемся больше четырехсот лет — пора бы выучить наш язык! Так и кажется, что программу и буклет писал один и тот же грамотей... За кого они нас принимают, за дикарей, что ли?»
— Шук, пить будешь?
— Спасибо, отец, буду. Я вам хвост оставил, он самый вкусный.
— Ешь его сам.
«Брезгует, — решил Шук. — Они там на небе розовое мясо лопают, сиропом запивают. Хоть бы понюхать их жрачку... А сам-то он закусит? вот бы мне дал кусочек... »
Вместе они очистили порядочный плацдарм у колодцев и постелили спальник. Из рюкзака явились складные стаканы, Форт откупорил канистру. Шук свой стакан выглушил залпом — сполоснуть рот после щиплющего язык подножного харча.
— О-о, знатная водичка!
— Особой очистки, не что-нибудь. Бери ещё.
— Если позволите, отец.
— Что же мне, жаждой тебя морить? А то рискни, брось вот в стакан... не «пшик», солевые таблетки. Пустой водой наливаться не следует.
— А... мне можно?
— Чего нельзя — не дал бы. «Проверено, допущено к употреблению всеми Ц, кроме Хэйры, изготовлено на Яунге», — прочел Форт на тюбике. Это тоже осталось от запасливого Мариана — всё он предусмотрел, кроме своей смерти.
Пища, которую достал Фойт, не прельстила Щука — маслянистая серая паста, запакованная в хрусткую невзрачную обёртку. Чем-то похоже на мягкое искусственное мясо, что продают в лавочке за баны. На выселках это почётной едой не считалось; даже заводской паёк сытнее и вкуснее.
Пережёвывая безвкусный продукт с маркировкой «ДЛЯ КИБОРГОВ», Форт одну за другой нажимал кнопки виртуальной клавиатуры на негнущемся тонком прямоугольнике величиной с ладонь, найденном среди всякой ерунды в планшете Мариана. Вещь называлась «Всё обо всём — энциклопедический карманный справочник».
«Это скучно, пропустим».
