— 35. Вскоре к Менделееву и Ильину присоединятся еще два петербургских профессора — А. В. Советов купит землю рядом с Клином, а А. Н. Бекетов поселится и вовсе по соседству — в Шахматове. Имение сыграет огромную роль в жизни Менделеева. Здесь вырастут его дети, сюда приедут и обоснуются на жительство сибирские родственники, здесь реализуется еще одно научное увлечение Дмитрия Ивановича — сельским хозяйством и агрохимией. Придет время, и профессора Сельскохозяйственной академии начнут водить сюда студентов на экскурсии. И сам он в этих местах станет хорошо известным человеком. Его будут знать почти все жители Клина: приверженный раз и навсегда заведенным привычкам, он, выйдя из поезда на клинской станции, всегда будет пить чай в трактире Горшкова, посещать находящуюся напротив лавку обиходных товаров Истомина (товары будет брать часто, расплачиваясь раз в год). И ямщик его будет ожидать один и тот же, хорошо знающий, что хотя дорога в Боблово и разбита хуже некуда, но Дмитрия Ивановича надо везти быстро, с ветерком: «Если, случалось, на ухабе сильно тряхнет, он только рявкнет как медведь. Зато и на чай не скупился, по рублевке давал».
Без Боблова нельзя представить всю последующую жизнь нашего героя. Но чтобы оценить, сколько труда и средств было вложено им в это имение уже в первые годы после приобретения, стоит привести выдержки из письма Менделеева, писанного (и не отправленного?) в 1870-х годах некоей потенциальной покупательнице. Насколько известно, у Менделеева в ту пору не было нужды продавать Боблово, поэтому слова «Продаю по причине того, что дети подрастают и жить долго на даче нельзя» вполне могут быть объяснены желанием узнать полную цену преображенного имения. Тем более что тут же Дмитрий Иванович подчеркивает, что указанные им причины «не принудительны», а следовательно, не могут повлечь за собой никакой скидки. Вообще это деловое письмо с «научными» сносками заслуживает внимания с многих точек зрения. Перед нами совершенно новый тип менделеевского текста, поспешное знакомство с которым может кому-то дать повод порассуждать о «синдроме Ионыча». Но не будем торопиться — хотя бы потому, что речь идет о натуре неизмеримо более сложной и глубокой. Успеем поговорить об этом, дойдя в нашем повествовании до середины 1870-х годов, когда противоречивость менделеевского характера достигнет едва ли не предела и сам он, по словам домашних, превратится в сплошной «комок нервов».
В 1866–1867 годах ситуация на службе продолжала складываться для Менделеева очень удачно. Сначала Воскресенский был избран ректором университета и переехал в ректорский дом, оставив Менделееву преподавание аналитической химии, руководство лабораторными занятиями, а также статус ординарного (полного) профессора и свою квартиру — ту самую, в которой сейчас находится музей Д. И. Менделеева. Затем карьера Александра Абрамовича, продолжавшего, несмотря на ректорство, возглавлять кафедру неорганической химии, взлетела еще выше — он был назначен попечителем Харьковского учебного округа. Для членов совета университета было очевидно, что кафедру должен возглавить лучший ученик Воскресенского доктор Менделеев, и вскоре по представлению совета Дмитрий Иванович был «перемещен» на место своего учителя.
Нового жалованья вполне хватало на жизнь и содержание бобловского имения, и Дмитрий Иванович теперь мог отказаться от всех своих совместительств, включая работу в Технологическом институте, куда он порекомендовал взять штатным профессором Ф. Бейльштейна, недавно вернувшегося из заграничной стажировки. Оставалось еще редактирование «Технологической энциклопедии по Вагнеру» (в дальнейшем она будет переименована в «Техническую энциклопедию»), важное не только потому, что издание пользовалось огромным авторитетом среди специалистов, но также потому, что эта деятельность будила в Менделееве самые неожиданные интересы. Всего он подготовил девять выпусков этого издания, в которые внес огромное количество дополнений и самостоятельно написанных текстов. Первый выпуск был посвящен производству муки, хлеба и крахмала, второй — технологии сахарного производства, третий — производству спирта, четвертый — стеклянному, пятый — маслобойному производству… Если посмотреть на тематику выпусков, то очевидно, что она прямым образом — синхронно или с некоторым сдвигом по времени — связана с его научными увлечениями. Начиная с 1865 года это главным образом агрохимия и — шире — всё, что связано с сельскохозяйственным производством.
Менделеев энергично перестраивает бобловскую усадьбу: завозит современные механизмы, строит скотный двор, конюшни. Теперь его интересуют происхождение и особенности произрастания русских хлебов, удобрения, болезни скота и даже шелководство. А всё, что его интересует, по обыкновению изучается им самым глубоким образом, вплоть до точных выводов. Он становится активным членом Вольного экономического общества, где в этот период идут жаркие дискуссии о путях развития русского земледелия и животноводства. Мнение Менделеева, который всегда и во всём ощущал себя экспериментатором, сводилось к следующему: русские климат и экономические условия таковы, что западный опыт для нашего сельского хозяйства применим далеко не всегда и не везде. Нужно самим на серьезной научной основе провести опыты в разных районах страны и выяснить, как урожай зависит от климата, почвы, глубины пахоты и применения искусственных удобрений. Чтобы избежать каких-либо случайностей, следует на всех экспериментальных угодьях использовать одни и те же семена и удобрения. Результаты исследований необходимо довести до самого широкого круга сельских хозяев. Внятный голос профессора Менделеева, к тому же предложившего свое Боблово в качестве одного из опытных хозяйств, был услышан. Вольное экономическое общество одобрило его трехлетнюю программу (первую в России) и ассигновало на нее семь тысяч рублей. Уже осенью 1867 года Менделеев прочел на заседании общества первый отчет о проведенных исследованиях.
Как ни привлекало Менделеева в это время сельское хозяйство, в первую очередь он оставался востребованным в области технологии и естествознания. В начале того же года Дмитрий Иванович был
