Ева подумала и сказала:
– Ладно, пока.
– Пока.
На кухню Рома пришел грустный.
– Ты в порядке? – спросила Прекрасная Выдра, наливая ему чай.
– Конечно, – ответил Рома.
Дедушка словно угадал его мысли:
– Вор может быть из другого класса. Потешается над вами, хочет рассорить.
– А зачем ему нас ссорить? – спросил Рома.
– Не знаю, – ответил дедушка. – Кто-то кого-то обидел. Кто-то захотел отомстить. Все просто.
– Отомстить? – об этом Рома еще не думал.
Дедушка Юрика тем временем пустился в рассуждения:
– Месть – это легко. А вот заставить себя отказаться от мести – сложная задача.
Рома глотнул чай. На вкус он был как старый халат.
– Этот чай лечебный, – пояснила Прекрасная Выдра.
– Спасибо, – сказал Рома, – я так и понял.
Показ объявили 29 декабря. Макар Семенович вошел в класс во время урока математики, нервно поправил шейный платок космической расцветки и вежливо спросил разрешения сделать объявление. Учительница махнула рукой, она давно привыкла к тому, что в театральной школе точные науки ни в грош не ставились.
Борода сказал, что математика – урок на сегодня последний (ура!) и что далее намечается показ. Что-то типа генеральной репетиции для зрителей.
– А что там у вас, в «Осирисе», будет? – еще раз спросил Рома у Юрика.
– Увидишь, – ответил тот.
Оказалось, что в преддверии показа они и не друзья теперь больше. Вернее, может, и друзья, но задачи у них разные.
Выйдя из класса после урока, Юрик пошел вслед за Нянькиным и старенькими. А Рома остался с Бородой и новенькими.
Рома завидовал Юрику. В пьесе о разнесчастном рыцаре Диего, по его мнению, уж точно не было ничего интересного. Сам спектакль получился многословный, нудный и все шутки там были с бородой, как у Макара Семеновича. Мало того, сам обладатель бороды постоянно требовал у Ромы, чтобы тот «не тянул одеяло на себя»:
– Пойми, вместо твоего бенефиса я хочу увидеть на сцене актерский ансамбль…
Рома согласно кивал головой, а сам думал, что если остальной актерский ансамбль не может играть так же хорошо, как он, пусть смирится с тем, что все аплодисменты достанутся исполнителю главной роли.
Иоффе, Мицкевич, Сенин и Рома тащили книгу. Книга была неподъемной. Огромные прямоугольные листы из фанеры и на месте корешка массивная труба. Книгу эту проклятую придумал Макар Семенович для своего спектакля. Она должна была стоять на сцене. Меняются картины в спектакле, перелистываются страницы книги. На одном развороте – река, текущая от одного угла до страницы другого. На другом – мрачный замок с бойницами, похожими на арбузные семечки. На третьем развороте дракон, удивленно глядящий на пламя, вырывающееся из его собственной пасти…
Книгу Макар Семенович привез на «рафике». Шофер отказался тащить ее в спортзал (и его можно понять). Борода убежал искать Андрея Григорьевича, а Иоффе (роль Шута), Мицкевич (Черный Рыцарь), Сенин (Конь Черного Рыцаря) и Рома (Рыцарь Диего) решили проявить благородную инициативу и оттащить книгу в спортзал. Шофер был не против.
Начали вытаскивать книгу из «рафика».
– А-а-а! – заорал Иоффе.
– Что? – спросил Сенин.
– Мне руку прищемило.
– А ты убирай ее вовремя!
– Я не успеваю, вы дергаете.
– Кто это дергает? – возмутились Рома и Мицкевич.
– Ты приподнимай книгу, – сказал Сенин из глубины «рафика», – тогда ничего она тебе не прищемит!
Вытащили книгу из машины и тут же уронили ее на снег.
– Быстрей поднимаем! Быстрее! Сейчас вся краска с нее слезет!
Поднатужились, поставили книгу вертикально. На снегу остались цветные разводы, и обложка с надписью «Книга Странствий» немного смазалась.
«Рафик» тем временем уехал.
– Давайте Бороду подождем, – спокойно сказал Мицкевич.
– Вы чего, слабые, что ли? – возмутился Сенин. – Здесь тащить-то осталось…
Стали заваливать книгу и уронили ее на Иоффе.
– Он сам виноват, надо держать было, – сказал Сенин.
– Что-то он молчит… – забеспокоился Рома.
Иоффе лежал под книгой тихо, как муха под прихлопнувшей ее газетой. Мицкевич присел на корточки.
– Йося, ты жив?
– Жив, – послышался негромкий голос.
– Дышать можешь?
– Пока могу.
– А чего ты не кричишь? – вмешался Сенин.
– А смысл? – ответил Иоффе из-под книги.
«Действительно, – подумал Рома, – а смысл»?
– Не бойся, мы сейчас тебя вытащим, – сказал Мицкевич.
Взялись за углы книги. Поднатужились. Книга еле шевельнулась.
– Надо всем с одного конца. На раз, два, три, – сказал Сенин.
– Хотите, я вам считать буду, – предложил из-под книги Иоффе.
– Лежи, мы сами, – сказал Сенин.
Взялись с одного конца.
– Раз, два, три!
Край книги пошел вверх.
– Давай! – крикнул Сенин. – Пошел!
Мелко перебирая коленями по снегу, Иоффе выполз на белый свет. В стороне завалился на бок, тяжело дыша.
– Тебе плохо?
– Мне хорошо!
Книгу снова уронили на снег.
– У стареньких, я знаю, вообще декораций нет, – сказал грустно Мицкевич.
Также у них нет дурацких костюмов с круглыми плечами, подумал Рома, и наверняка они не бьют нелепые поклоны под старинную музыку.
Когда прибежавшие Макар Семенович и Андрей Григорьевич подняли книгу со снега, рисунок на ее обложке напоминал картину абстракциониста-дальтоника. Название «Книга Странствий» расползлось и читалось теперь то ли как «Нога Странная», то ли как «Нога Страшная».
Фанерная книга стояла на сцене, опасно наклонившись. Размытую мокрым снегом страницу решили не показывать зрителям. Книгу раскрыли, и от этого она потеряла половину своей устойчивости. Занавес недавно опустили.
Участники спектакля из средневековой жизни бродили по сцене с похоронными лицами. По сути дела, за занавесом, не видимый никем, шел спектакль «Тихая паника перед прогоном». Сенин и Иоффе столкнулись лбами и, о чудо, извинились друг перед другом. Девушки впервые надели сценические головные уборы,
