– Бедняжка, – задумчиво произнес Джек, выслушав рассказ Эйса. – И Филипа мне тоже жаль…
– А мне нет, – фыркнул Эйс. – Я совершенно не уверен, что он ни в чем не виноват!
– Но почему же? – прищурился Джек. – Просто тебе легче так успокаивать свою совесть! Уж если кто-то очутился из-за тебя на больничной койке, то пусть это будет лучше извращенец, чем добропорядочный человек. Я угадал? И вообще, какого дьявола тебя вдруг понесло в Англию?
– Я несу ответственность за безопасность своей крестницы или нет? – с важным видом парировал Эйс. – Меня толкнуло на этот шаг беспокойство о Китти.
Джек ему не поверил. Вполне достаточно было бы позвонить ему на виллу. Нет, Китти здесь ни при чем! Эйс темнит, подумал он и, присмотревшись к гостю, заметил, что тот явно подавлен и переутомлен: под глазами залегли темные круги, резче обозначились морщинки. Маловероятно, что причиной тому усталость после авиаперелета.
– Похоже, вы с Алекс успели стать больше чем друзьями, пока она гостила у тебя, – решил он закинуть удочку. – Иначе трудно объяснить ее внезапную исповедь: после неприязни, которую вы испытывали друг к другу, такая откровенность вызывает недоумение.
– Ты заблуждаешься! – поспешно заверил его Эйс. – Она спала в комнате для гостей. Между прочим, первой из всех женщин, побывавших в моем доме! – Он с трудом вымучил улыбку. – Ее огорчила бесцеремонность Джонни на вечеринке, с которой тот пытался уложить ее в постель. Это разбудило в ней воспоминания о потрясении, перенесенном в детстве. Ну, а видеопленка, которую смотрела Элла, завершила дело.
Джек промолчал, решив не спрашивать, как такая видеозапись очутилась в гостиной Эйса. К тому же тот чересчур упорно подчеркивал свою антипатию к англичанке. Но серьезный недуг Филипа Кейна явно должен «заморозить» наметившееся потепление отношений между Алекс и Эйсом. В противном случае их обоих замучили бы угрызения совести. Рассудив таким образом, Джек предпочел сменить тему.
– Налей себе еще! – предложил он задушевным тоном.
Детский крик вскоре оповестил их, что Китти проснулась и хочет есть. Джек сходил за дочерью и на руках принес ее вниз, чтобы покормить из бутылочки. Насытившись, девочка перестала плакать и потянулась крохотной ручонкой к лицу счастливого папаши. Наконец она обратила внимание и на крестного, обернувшись на его голос, и описалась.
– Она улыбнулась мне, – обрадовался Эйс.
– Она улыбается всем без исключения, – сказал Джек, прижимая дочку к плечу и вытирая ей попку.
– У тебя ловко получается!
– Приходится всему учиться, старина! Если желаешь, можешь и ты попробовать подержать ее!
– Я не умею обращаться с младенцами, – развел руками Эйс, отстраняясь от мокрых пеленок.
– Я тоже не умел, пока она не появилась на свет, – Джек усмехнулся.
– Долго еще вы здесь пробудете?
– Пару недель, возможно – месяц. На работу мне нужно вернуться только в апреле, к началу турниров в Берлине, Риме и Париже. А ты не собираешься съездить на Открытый чемпионат Франции?
– Вряд ли! Я занят на съемках телесериала «Загородный клуб». Впрочем, меня, возможно, уже отстранили от участия в нем. А вот в Уимблдон я обязательно слетаю, – ответил Эйс невозмутимым тоном, хотя на душе у него кошки скребли.
До чемпионата в Уимблдоне оставалось три месяца, и он надеялся, что к тому времени Филип Кейн поправится. Если бедняга не виноват, придется перед ним извиняться – чертовски неприятное дело! Что же касается отношений с Алекс… У нее имелись все основания возненавидеть его, но это поправимо. Не исключено, что со временем она сменит гнев на милость, осознав, что он наломал дров сгоряча, не разобравшись в ситуации. Так или иначе, но он обязательно прилетит в Англию на две недельки…
С наступлением июня профессиональные теннисисты покинули европейские корты с глиняным покрытием, на которых состязались в мае, и перебрались в Англию, на травяные площадки, где им предстояло размяться перед самым крупным и престижным чемпионатом – Уимблдонским турниром.
Мелисса впервые в жизни не испытывала радости в связи с этим знаменательным событием. И тому имелись веские причины: во-первых, она не участвовала в любимом чемпионате, а во-вторых, ее слава первой ракетки среди женщин уже увяла. Скверное настроение усугублялось и тем, что к началу соревнований она не получила компенсации за вынужденное бездействие: роды должны были начаться несколько позже. Так что матчи на кортах, где она когда-то стала чемпионкой среди женщин, Мелисса была обречена созерцать с экрана телевизора, будучи на сносях.
Последний месяц беременности она переносила с огромным трудом, постоянно ощущая дискомфорт – ей стало неудобно и сидеть, и лежать, и ходить, это претило ее живой натуре. К тому же она терзалась одним тайным недугом – боязнью последствий так называемого синдрома войны в Персидском заливе. Ник участвовал в этой боевой операции и, как и все остальные, принимал специальные медикаменты для нейтрализации отравляющих веществ, которые могли бы применить иракцы. Явных последствий он не испытывал, но Мелисса была настолько напугана сообщениями газет о рождении у ветеранов этой войны неполноценных детей, что не могла избавиться от страха. Разумеется, она не решалась высказывать свои опасения вслух, боясь накликать беду, но от этого ей не становилось легче.
Их новый дом, именуемый «Девять вязов», был полностью обставлен мебелью и подготовлен к приему хозяев. Этот элегантный особняк, построенный в стиле георгианской эпохи, полюбился и Нику, и Мелиссе не только сам по себе, но и тем, что был окружен чудесными лужайками и цветниками и находился на краю селения, расположенного всего в пяти милях от Беллвуда. Да и до Лондона оттуда было удобно добираться.
Конечно, новый дом уступал размерами и внушительностью Беллвуду, но обещал стать уютным гнездышком, поэтому им и не терпелось переселиться в него. До рождения ребенка они решили пожить в лондонской квартире в Челси – отчасти потому, что рядом с ней имелась больница, но в основном из-за желания въехать в новый дом всей семьей.
Как будто сговорившись со всеми прочими напастями, терзавшими Мелиссу, на юг Англии обрушилась редкая жара. Открытие чемпионата она смотрела по телевизору. Пусть эти тощие стервы – ее бывшие соперницы – суетятся там без нее, изнемогая от пекла!
