– Контра…
– Гидра…
– Что-то Андрюха не идет…
– Давай посмотрим, убили мы его наконец…
– Ну на хрен… Неохота разворачивать…
– Да ладно… А вдруг он опять живой…
– Если хочешь, смотри, а я не буду…
– Ну и черт с тобой!.. Что, обдристался?
– Сам ты обдристался! Просто не хочу…
– Обдристался-обдристался… Дристун…
– Пошел ты в жопу!
– Сам ты пошел в жопу!
– Шел бы я, да очередь твоя!
– Ну и хрен с тобой!
Мишка нагнулся и, морщась, откинул край шторы в сторону. И тут же сел на пол.
– Мама родная! – вскрикнул он. – Мы… мы… Андрюху расстреляли!
– Как это?! Ты что несешь?! – Семен шагнул вперед. – Дай зажигалку!
Мишка протянул. Семен посветил вниз и остолбенел. В шторе, вместо Троцкого, лежал залитый кровью Жадов в разбитых очках и с перекошенным от ужаса лицом. Рот у него был открыт и слабо светился. Кто-то запихнул Андрею в глотку фонарик.
– Как это?!. – прошептал Семен. – Андрюха же за автоматом пошел… Как это может быть?!.
Семен услышал сдавленный Мишкин хрип. Он резко обернулся и увидел, что окровавленный портрет Троцкого до пояса вылез из рамы и душит Мишку своими ужасными руками. У Мишки повылазили из орбит глаза, а его лицо, и без того не худое, стало надуваться, как воздушный шар. Уши оттопырились и разбухли, а потом вытянулись вверх, как у черта. Нос округлился и стал похож на свиной пятачок. Из подбородка полезла щетина. А волосы встали дыбом.
Семен схватил себя за рот.
А голова Стропалева продолжала надуваться и видоизменяться. Она была уже величиной с полковой барабан, когда Семена схватили за гимнастерку чьи-то руки и потянули вниз.
Семен от неожиданности едва не потерял равновесие. Он увидел, что расстрелянный ими Андрюха Жадов сидит на окровавленной шторе с закатившимися глазами и тянет Семена на себя.
Семен закричал:
– Пусти, сука! – и прикладом автомата ударил взбесившегося покойника в грудь.
Руки Жадова оторвались от туловища и остались висеть на семеновской гимнастерке. А туловище упало на штору. Жадов страшно зашипел, зарычал и завыл. Его глаза сделались красными, как паровозная топка, и из них выскочило два луча, которые начали шарить в темноте, нащупывая Семена.
– Се-е-мё-о-он! – загудел Жадов голосом, ухающим, как у совы. – Сдавайся, Се-е-мё-о-он!
Семен отступил назад. Руки Жадова, оставшиеся на семеновской гимнастерке, поползли к его шее, перебирая холодными пальцами. Семен схватил руки почти у самого горла и попытался их отодрать, но они вцепились в гимнастерку мертвой хваткой и крепко за нее держались. Едва Семен ослабил хватку, как руки снова поползли вверх.
Семен быстро отпустил руки Жадова, а своими руками взялся за гимнастерку сзади и содрал ее через голову вместе с чужими руками, оставшись в исподней рубахе.
– На! – он швырнул гимнастерку с мертвыми руками в Жадова.
Гимнастерка накрыла тому голову, красные лучи его глаз погасли.
– У-у-у! – завыл из-под гимнастерки зловещий голос. Кто-то схватил Семена сзади и швырнул об стену. Семен больно ударился плечом, упал на пол, но тут же вскочил. Он увидел, что над ним стоит Мишка Стропалев, окончательно превратившийся в черта с огромной волосатой головой. Изо рта у Стропалева торчали острые желтые клыки, капала ядовитая слюна и шел зеленый дым. Мишка растопырил руки, оскалился и подался вперед. Из-под разорванной на груди гимнастерки высовывали головы черные змеи с раздвоенными языками. Сильный хвост за Мишкиной спиной ходил вправо-влево и бил по полу. Кирзовые сапоги на ногах лопнули, обнажив раздвоенные копыта.
– Убей его! – услышал Семен крик Троцкого. Троцкий вылез из портрета почти весь и подталкивал Стропалева сзади.
Стропалев с вытаращенными глазами обернулся к своему новому хозяину и что-то вопросительно прорычал.
– Убей его! – снова крикнул Троцкий.
Мишка повернулся обратно к Семену и изготовился к прыжку.
Семен в ужасе вжался в стену и закрыл лицо рукой, случайно зацепив большим пальцем шнурок, на котором висел крестик.
Чудовище застыло.
