– Мы, знаешь, дед, с тобой здесь, как кто?
– Ну?
– Как в «Белом солнце пустыни». Я, например, Сухов, а ты, как будто, Саид.
– Сам ты Саид-израид! – обиделся Абатуров.
– Ну ладно, я Саид, а ты Сухов. Вопрос – кто едет?..
Всадник подъехал ближе. И они узнали Илью Пророка. Но засомневались из-за верблюда.
– Кажись, – сказал дед, – я знаю, кто это едет… Только сомневаюсь насчет верблюда…
– И кто же это к нам едет? – Юра приложил ладонь ко лбу.
– Вот, я тебе точно не скажу, но, кажись, это… Илья Пророк сам…
– Да брось ты… Чего это он на верблюде будет ездить?..
– А чего такого?.. Он святой, на чем захочет, на том и ездит…
Мешалкин представил себе, как святой Илья Пророк пересаживается в «Джип-Чероки». Ему стало смешно. Он представил, как Пророк отстегивает гаишникам…
Всадник опять помахал рукой.
– Кому это он машет? – Юра огляделся. Ничего, кроме выжженной земли, вокруг не было. – Может, и нам…
Абатуров неуверенно поднял руку и помахал в ответ. Всадник вроде бы улыбнулся. У него над головой появилось что-то вроде нимба, но не так, как его рисуют в виде круглого блина или светящегося обруча, а как будто над головой Ильи дрожал воздух, как дрожит воздух над землей в мае месяце.
– Точно он! – тихо сказал Абатуров. – Только чего же он на верблюде-то?
– А ты что, хотел бы чтобы он на «Джипе-Чероки» к нам приехал?
– Ну… – Абатуров развел руками, – ну… не на верблюде же… Мы же не в Израиле…
– А хрен знает – где мы!.. – развел руками Мешалкин и посмотрел по сторонам.
– Да… – Абатуров не хотел верить, что эта выжженная земля – его тамбовская родина. Он нагнулся, зачерпнул в ладонь горсть пепла, поднес к глазам и растер пепел между пальцами. Пепел посыпался серым порошком, на ладони у деда остался маленький кусочек серебра.
– Гляди, Юрка! – Абатуров показал Мешалкину находку. – Это ж наши пули!.. А значит, мы на родине, в Бубне!
Юра взял серебро и попробовал на зуб. Зубы оставили неглубокий след на поверхности.
– Ах, гады! – запричитал дед Семен. – Что же они наделали с нашей землей!
– Да-а-а… – Мешалкин вспомнил песню с такими словами:
Дед Семен встал на колени, упал лицом в пепел и зарыдал. Засмотревшись на Абатурова, Юра не заметил, как подъехал всадник на верблюде.
2
– Мир вам, воины Христовы! – произнес всадник.
Мешалкин вздрогнул. Перед ним стоял высокий верблюд и двигал челюстями. Верблюд перепугал Мешалкина. Это вам не в зоопарке на верблюда смотреть – там много народа, и не верблюд неожиданно подходит к вам, а вы подходите к верблюду, чтобы дать ему бублик. В таком контексте верблюд не вызывает удивления. А вот в том контексте, когда вы слышите что-нибудь вроде
Юре показалось как-то неверно так думать – к нему явился святой, а он смотрит на верблюда и думает про зоопарк. Юра поднял глаза. На верблюде сидел сильно загорелый святой в белых одеждах и улыбался. Лицо у святого было доброе, но строгое. Было видно, что он способен казнить и миловать. У святого была белая борода, белые брови и седые волосы. Если бы Мешалкин не видел иконы в церкви, то сказал бы, что святой похож на бубнового короля из колоды.
Абатуров поднял от земли вымазанное сажей лицо и замер в такой позе. А потом ударился лбом о землю и запричитал:
– Господи Боже! Святые угодники!
– Встань, дед! – сказал с верблюда Илья.
Абатуров тут же поднялся и застыл по стойке смирно. Мешалкин тоже поднял подбородок и вытянулся.
Илья легко соскользнул с верблюда и подошел к людям.
– Вольно, – сказал он. Абатуров и Мешалкин расслабились.
Святой посмотрел на них добрыми глазами и улыбнулся так, что Абатуров перестал печалиться о том, что его родина сгорела в газовую сажу. Внутри у деда всё заклокотало от неимоверного счастья и неземного восторга. А Юра Мешалкин захотел тут же подпрыгнуть зачем-то выше крыши, чтобы сделать святому приятное. Юра было уже присел, но прыгать постеснялся.
– Воля Божья, – произнес Илья в тишине, – творится человеческими руками. А человеку, – он вздохнул, – к сожалению… глубочайшему сожалению, веры уже нет… Потому что и в человеке самом веры осталось немного. И вера эта некрепкая… Признаться, – святой прижал ладонь к груди и немного
