Кроме того, чувства народа, о которых вы говорите, сравнимы с морским штилем. Но представьте себе то же самое море во время бури!
— Могу ли я посчитать, будто вы предрекаете, что я не стану королевой?
— Станете, Ваше Высочество, хотя следовало бы молить небо об обратном.
Дофина некоторое время раздумывала, прежде чем задать следующие вопросы.
— Как умрет мой супруг?
— Лишившись головы.
Сохранились сведения, что Калиостро долго не хотел отвечать на этот вопрос, и что дофине едва ли не пришлось прибегнуть к угрозам. Тогда чародей взял графин, отнес его в самое темное место летнего павильона. Затем он предложил дофине пройтись по саду. Подведя ее ко входу в мрачный искусственный грот, он еще раз переспросил ее, действительно ли желание услышать о своем конце не есть ребячество. Однако Мария-Антуанетта продолжала настаивать. Тогда он вернул ее к графину и попросил тоном, не допускающим возражений, опуститься на колени и вознести молитву к Господу, дабы он даровал ей силы пережить увиденное. Калиостро дотронулся жезлом до кувшина, и изображение, возникшее там, заставило будущую королеву закричать. Через мгновение она лишилась сознания. Придворным, прибежавшим на ее крик, предсказатель пояснил, что это лишь результат излишней настойчивости дофины.
Через год после того как Калиостро поселился в Риме, его арестовали. Прошло еще больше года, и только тогда граф предстал перед судом — настолько трудно было сфабриковать против него достаточно убедительные обвинения. За те полгода, что Калиостро прожил в Риме, во Франции разразилась гроза революции, своими громами переполошившая старую Европу. События развивались стремительно. Кончилось время предвосхищений и смутных ожиданий, пришла пора свершений, пора жестоких политических битв. Развитие и углубление революции вело к решительному размежеванию и поляризации общественных сил. Подымалась, собиралась с силами и ожесточалась идеологическая реакция, в чем, разумеется, католическая церковь играла далеко не последнюю роль.
Маленький «шарлатан» с громким европейским именем стал жертвой ожесточенных католических иерархов, вчера еще смотревших на его проделки сквозь пальцы. Папа Пий VI лично наметил жертву и распорядился учинить суд и расправу без всяких послаблений.
Калиостро был судим в обеих своих ипостасях: мага и Великого Кофта. Относительно первой инквизиторы колебались, — то ли обвинять Калиостро в занятиях черной магией и, следовательно, в связи с нечистой силой; то ли считать его лжемагом, а значит, мошенником. В конце концов, его обвинили и в том, и в другом: и в мошенничестве, и в связи с нечистой силой. Объявив, что под личиной графа Калиостро скрывается «Бальзамо», суд получил основание обвинять его в безнравственности. Об этом «Бальзамо» папские ищейки выведали все, что только было возможно, и, по-видимому, еще и приписали ему кое- что, чего за ним не водилось. «Бальзамо» представал беспардонным негодяем, с отроческих лет приохотившимся к разного рода жульническим махинациям, не брезговавшим и кражами и еще приторговывавшим своей собственной красавицей женой.
Заметим, что прошлое графа Калиостро так и осталось не выясненным до конца. Скорее всего, его действительно звали Джузеппе Бальзамо. Но если это и так, остается загадкой история превращения бродячего маляра в того импозантного чародея, каким вдруг объявился он в 1777 году в Лондоне. Эту часть его биографии даже следователи Ватикана не сумели раскопать.
Римский «Компендий» (книга следственных материалов о деле Калиостро) переполнен сведениями о том, какой необычный успех «отъявленный мошенник» имел
Калиостро пробовал защищаться от обрушившихся на него обвинений, говорил, что его масонская деятельность, как и его магическая практика, имела целью восславить Господа — его обрывали, требуя, чтобы он не кощунствовал, не примешивал Бога к чернокнижию и к масонству. Он пытался уверить, что он добрый христианин — его уличали в том, что он путается в самых элементарных молитвах и не в состоянии перечислить семь смертных грехов. Особое раздражение у инквизиторов вызывало то, что Калиостро в свое время предсказал созыв Генеральных штатов и падение Бастилии. В их глазах сей пророк выглядел прямо революционером и чуть ли не виновником названных событий.
Хотя сохранились в высшей степени разнообразные и многочисленные сведения, относящиеся практически ко всей жизни этого замечательного и несчастного человека, все же о его последних десяти годах и о его смерти не известно ничего определенного, кроме одной лишь легенды, что он умер в тюрьме. Некоторые фрагменты, недавно опубликованные итальянским ученым Джованни Сфорца, из частной корреспонденции Лоренцо Просперо Боттини, римского посла республики Лукка в конце прошлого столетия, отчасти восполняют этот большой пробел. Это переписка с генеральным канцлером республики, Пьетро Каландрини, начавшаяся в 1784 году. Но действительно интересная информация появляется только в 1789 году, в письме, датированном 6 июня этого года, но даже из него мы узнаем не так уж и много.
В нем сообщается о «прославленном графе ди Калиостро», который недавно прибыл из Трентона через Турин в Рим. Люди говорят, что он уроженец Сицилии и удивительно богат, но никто не знает, откуда его состояние. У него было рекомендательное письмо от епископа Трентона к епископу Олбани. До сих пор его ежедневные занятия, также как и его личный статус и общественное положение, не подлежат никаким упрекам. Многие хотят встретиться с ним, чтобы услышать из его уст подтверждение того, что о нем говорят. Из другого письма мы узнаем, что Рим оказался неблагоприятным городом для Калиостро. У него было намерение обосноваться в Неаполе, но этот план не был осуществлен. Ватиканские авторитеты, которые до тех пор оставляли в покое графа, внезапно наложили на него свою тяжелую длань. В письме от 2 января 1790 года, то есть через год после прибытия Калиостро, утверждается, что
