«Клянусь!» — прошептал я.
«Хорошо, но знай, что, если ты станешь клятвопреступником, невидимое мщение будет повсюду преследовать тебя. Оно настигнет тебя всюду, где бы ты ни был, хотя бы на ступенях трона, оно настигнет тебя, и ты не спасешься от гибели. Смотри, какая кара уготована клятвопреступникам!»
К этим его словам добавился какой-то ужасающий вопль, он раздался будто бы совсем рядом, но я пока ничего не видел. Вдруг
в нескольких шагах от меня стена на мгновение разверзлась, и я увидел огромного сфинкса, который мял своими железными лапами человека. Человек корчился в страшных муках, испуская душераздирающие стоны.
Я не мог сразу постичь, что было явлено мне, только с чувством сожаления и страха смотрел на ужасающее зрелище. Сфинкс был неподвижен, только гигантские лапы беспрестанно двигались, струилась кровь несчастной жертвы, скоро передо мной оказался бездыханный труп, на лице которого застыли широко раскрытые, вылезшие из орбит глаза, хранящие выражение непередаваемого ужаса и страдания.
Спустя мгновение все исчезло. Стена сомкнулась, ни сфинкса, ни человека больше не было передо мной.
«Так погибнет всякий, нарушивший клятву, данную в этом месте, — сказал мне иерофант. — Теперь же внимай». И каждое слово, далее произносимое им, молотом вбивалось в мой мозг и мое сердце, навсегда оставаясь в них.
Когда иерофант пояснил мне смысл и значение изображений, начертанных по стенам галереи, мы оказались в самом конце ее. Он отпер обнаружившуюся там железную дверь, и перед моими глазами оказалась следующая галерея, но уже узкая и темная, в глубине которой ярко горело пламя. Еще несколько шагов — и меня поглотит стена пламени!
«Сын земли, — раздался голос иерофанта, — я вижу смущение в твоем взгляде, тебя пугает это пламя. Между тем ты должен идти вперед сквозь него, не останавливаясь ни перед каким препятствием. Помни, что любые препятствия, испытания, даже сама смерть могут устрашить только слабых духом, которым никогда не достигнуть храма сокровенного. Если страх может охватить тебя, тогда зачем ты здесь? Взгляни на меня — ведь я когда-то прошел через это пламя так же легко и свободно, как через розарий. Ступай смело и не возвращайся, потому что возврата нет. Я запру эту дверь, и ты напрасно будешь в нее стучаться. Прощай или до свидания».
С этими словами он исчез, заперев за мной железную дверь, и я остался один. Иерофант был прав — в первые минуты меня несказанно устрашило это полыхающее пламя, через которое я должен был двинуться. Я не был прежде трусом, но с ранних лет именно огонь вызывал во мне недоверие. Я быстро пересек длинную галерею и остановился в нескольких шагах от пламени. Я не мог представить себе, откуда оно поднималось, мне казалось, что это гигантская железная печь, которая через мгновение поглотит меня. Жар огня коснулся меня, я невольно остановился, чувствуя трепет и смятение.
Однако спасительная мысль промелькнула в моей голове: к чему же тогда был преподан мне сейчас в галерее урок высшей мудрости? Ведь иерофант не мог дать бесполезного урока человеку, приговоренному к гибели. Пламя — лишь очередное испытание. Я не знал, чем оно завершится, однако подумал о том, что до сих пор живым и невредимым выходил из предыдущих испытаний.
Не колеблясь более, я твердо подошел к огненной печи. Еще мгновение — и огонь охватит меня. Но я делаю еще шаг — и огонь как бы стихает, падает. Подо мною появляется сквозной железный пол, а пламя уже внизу, под этим полом. Очевидно, что опасность огня уменьшается с каждой секундой. Я вижу прямо у своих ног достаточно широкий каменный проход и смело встаю на него, подобрав полы своей длинной туники. Далее я бегу над пламенем, не останавливаясь, однако вижу, что, по мере моего продвижения, пламя вновь поднимается за мной.
Но тут впереди появляется полоса темной, неподвижной воды. Пламя уже в двух шагах от меня, и снова смятение охватывает меня. О, слабость человеческой природы! Я вступаю в воду и далее следую по ней. Вот вода оказывается мне по шею, еще шаг — и я уже должен плыть, чтобы не захлебнуться. Но я ведь доплыву! Впрочем, плыть мне не пришлось — едва вода поднялась еще выше, как ноги мои почувствовали под собой твердую почву, и я вышел на устойчивую поверхность. Я нащупал ступени лестницы, поднялся и вскоре очутился прямо перед дверью.
Я стою под ней, а бушующее сзади пламя озаряет ее неестественным светом. Но никто не отворяет передо мной этой двери. Следовательно, я должен отворить ее сам. Вижу изображение львиной головы, в зубах у льва — большое металлическое кольцо в виде змеи, пожирающей свой хвост. Я изо всех сил хватаюсь за это кольцо и вскрикиваю, потому что понимаю, что пол уходит у меня из-под ног. Я еще сильней хватаюсь за кольцо обеими руками и повисаю в воздухе.
Пламя погасло, я оказался в полном мраке, недоумевая — как долго я буду так висеть, что последует дальше, спасение или смерть? Но тут же я почувствовал прикосновение к своим подошвам — железный пол снова оказался подо мною. Я облегченно выпустил кольцо из своих начинающих неметь рук.
Дверь туг же отворилась, передо мною заблистал свет, и я увидел огромное собрание людей. Я не успел даже привыкнуть к сиянию света, как мне снова завязали глаза и снова куда-то повели. Снова долгий путь. Я слышал, как за мной и теми, кто сопровождал меня, с шумом отворялись и затворялись снова железные двери.
Когда мы, наконец, остановились, и глаза мои были развязаны, я увидел себя в огромном зале, среди многочисленного собрания. Я сразу узнал старого иерофанта, приведшего меня к пирамиде, и второго иерофанта, беседовавшего со мной в галерее сфинксов.
Далее я обязан пропустить многое из увиденного в собрании. Однако я могу передать смысл речи, с которой обратился ко мне старый иерофант. «Сын земли, ты почел себя ученым и мудрым, ты гордился своими познаниями, ты знал, что мы обладаем высшими знаниями сил и законов природы, тогда и тебе захотелось проникнуть к нам и воспользоваться нашими знаниями. Но удовлетворен ли ты исполнением своих необдуманных желаний? Ты среди нас, в нашем святилище. Ты прошел несколько испытаний и немногому уже научился. Но теперь ты должен понять, что эти испытания только на первый взгляд казались серьезными, а, в сущности, были игрою. Но разве к этому вели тебя твои бездумное честолюбие, гордость, доверчивость? Разве не смешон ты, утомленный, продрогший, в мокрой одежде? Ты наш пленник, ты в руках неизвестного тебе тайного общества, мы не звали тебя, ты сам пришел к нам, следовательно, должен понести кару за свою дерзость и свое безумие. Из подземелья, в котором ты находишься, у тебя нет возможности выйти. Ты слышал об испытаниях, которым мы подвергаем неофитов, ты сам испытал некоторые из них, но неужто ты думаешь, что на этом они окончились? И, если ты думаешь так, то ты ошибаешься, ты еще ничем не доказал нам, что достоин быть между нами. Ты принес нам только свое дерзновение, но этого недостаточно! Мы не желаем твоей погибели, потому в твоих силах доказать нам, что не праздное любопытство и не тщеславие привели
тебя сюда. Ты должен доказать нам, что действительно желаешь быть между нами».
Я ответил, что по-прежнему готов к любым испытаниям, и, очевидно, тон моего ответа произвел должное впечатление на собравшихся здесь.
Тогда иерофант продолжил: «По непреложным вечным законам иерархии я призван здесь быть властелином. Все маги, которых ты здесь видишь, несмотря на свои посвящения и знания, ими достигнутые, подчиняются мне беспрекословно. Клянись же и ты мне, что с этой минуты мое слово будет для тебя законом, что ты преподнесешь мне рабское послушание, что ты не позволишь себе задуматься — прав я или нет, добро или зло повелеваю я тебе сотворить?»
«Клянусь», — не дрогнув, ответствовал я.
«Берегись! — воскликнул иерофант. — Если ты поклялся только языком — горе тебе. Мы читаем сердца, мы видим мысли, ложь мы наказываем смертью».
Иерофант подошел к столу, взял стоявшие на нем два золотых кубка и поднес мне. Кубки были одинаковыми, заполненными темной жидкостью тоже одинакового цвета.
«В одном из них, — заговорил иерофант, — безвредный напиток, в другом — смертельный яд. Я приказываю тебе выпить один из них».
Мне было все равно, что выпью — жизнь или смерть, потому я решительно протянул руку. Приятная теплота разлилась по всему моему телу. В ответ иерофант потеплевшим голосом сказал мне: 'Ты выпил жизнь. Ни в одном из этих кубков нет смерти…»
