Ничего не произошло и днём, всё было, как обычно. Единственный вопрос, который задавал себе кшатрий – когда? Впрочем, он успел подумать, что гибель в бою должна случаться именно от того немого вопроса, который задают себе неправильно. Не «когда?», а «как?» – применительно к нему сейчас. Если Индра не ошибался, то это «когда» уже наступило.
Индра не ошибался. Травяной развар, приготовленный для него Сати, выглядел гуще обычного. Гуще, только и всего.
Сперва воин подумал, что она выдала себя. Для человека, чей глаз никогда не даёт сбоя при стрельбе, чей глаз столь точен, что по нему можно сверять любой расчёт, такая промашка не могла быть случайной. Для Сати просто не существовало случайностей. Она себя к этому приучила. Но именно это обстоятельство и смущало Индру.
Сати замерла с протянутой ему миской. Пить или не пить? Обычный травяной развар, к которому он за год уже привык. Только гуще.
Индра пока не знал, что ему делать. Вероятно, Сати не оставила бы воину путей к отступлению. Он осмотрел свои ножи и подумал, что они ему вряд ли пригодятся. Проводив охотницу взглядом за дверь, Индра сгрёб из остывшего очага две пригоршни золы, добавил в них жгучего порошка, который Сати добывала перетиранием ядовитых на вкус плодов перца, и высыпал всё это в кожаную оплатку. Оторванную от тельной безрукавки. Сделав из оплатки мешочек и спрятав своё пыльное месиво под перевязь, Индра почувствовал себя более уверенно. В лапах у кошки.
«Когда» наступило на следующий день. Сати заметила у Индры признаки подступающей лихорадки. Откуда-то взялась сыпь на руках. Впрочем, в заботе охотницы об Индре можно было найти лазейку и для припарки ему какой– нибудь безобидной гадости. Сати готовила зелье.
И всё-таки Индра увидел то, за чем так охотился его глаз. Отвар она несла необычно. Слишком твердо держала миску. Слишком зачарованны были её глаза. Словно приворожены зельем. И она затаила дыхание. Чтобы не дышать этим паром. Индра всё увидел. В одно мгновение.
– Ой, там кто-то есть, – сказал Индра, кивнув на дверь. Он взял у Сати миску и, прежде чем охотница успела что-либо сказать, вышел наружу.
– Смотри, как разбегались гуськи. Пора подумать и об охоте. А?
– Не разлей.
– Что это ты мне тут намешала? Какая дрянь!
– Пей!
– Пью, – скривился Индра, беззвучно сливая пойло в траву. По ноге, чтобы не выдать себя шумом. Полглотка он оставил и, вернувшись в дом, демонстративно послал остатки в рот. Эти крохи оказались злее, чем он мог предположить. Индра поперхнулся душной, травосочной горечью. Глаза воина сразу ответили слезой. Сати замерев смотрела на свою жертву, и взгляд охотницы пригвоздил её, как приговор. Казалось, из этого взгляда сейчас вырвется дикая, свирепая рыскута и разорвёт Индру.
Он взял воздуха и почувствовал облегчение. Только голова его отяжелела и пошла шальным повалом. Ноги держали, а голова летела к земле. Индра шагнул, оступился и попал прямо в руки Сати. Она с трудом перехватила воина:
– Слушай меня и делай то, что я тебе скажу!
Должно быть, это говорила хозяйка земляного дома, но Индра не мог узнать её голоса. Воин покорился. Почему-то. Его воля не противилась и даже находила в этом спасение от той внезапной беспомощности, в которую впал Индра.
Они приближались к алтарю Кали. Охотница шла сзади, то и дело придерживая воина за плечи, чтобы ноги не снесли его куда-нибудь в кусты. Алтарь открывался жёлтыми черепами бывших мужей Сати. Приговорённых к её любви. Место, предназначавшееся Индре, освежали плетённые гирляндами цветы, в убранстве которых столб смотрелся не так сиротливо. Среди прочих, более укомплектованных столбов. Рука Сати по такому случаю щедро украсила и это место, и это горестное для кшатрия событие. Жаль, не хватало тревожной переклички барабанов и доведённых до исступления, вымазанных охрой и известью полуголых плясунов. Со звериными оскалами.
Посреди столба торчал внушительного размера острец, направленный своим гибельным оконечьем в сторону приближающейся жертвы. Как всё оказалось просто! От поклонницы Чёрной богини требовалось всего лишь толкнуть кшатрия на вбитую против его груди пику. А потом – отрезать жертве голову.
Никакой суеты, единоборства, столкновения сил. Утомительного спектакля страстей. Нет, Сати не могла оставить жертве шанс на выживание: у охотницы было слишком мало возможностей для благородства. Как при стрельбе из лука. Только наверняка. Сколом в безвольную грудь.
Каждый шаг идущих отмерял приближение этого рокового момента. Казалось, они очарованы тихим ритмом приближающейся смерти. Великого трагического таинства, уже подходящего к пику своей развязки. И потому совершенно неожиданно и даже нелепо для мягкой протяжённости действия выглядел внезапный рывок Индры в сторону своего палача. Сати вздрогнула, и её глаза обожгла едкая пыль.
Кошка закричала. Протяжно и жалобно. В этом крике не было безнадёжной угрозы или мученической досады поражения. Просто боль. Но Индра не верил просто боли. Индра не верил ничему, что сочеталось с человеческой простотой. Применительно к Сати. А потому он и вторую пригоршню золы отправил в эти большие, воспалённые, залитые слезами глаза. Чтобы уж наверняка. Как у неё при стрельбе из лука.
Сати взъярилась. Её просто боль ответила взрывом затаившейся злобы. Укусом свирепых, но бесполезных клыков. Сати выхватила нож и распорола им воздух. Наугад, перед собой. Вот теперь Индра был уверен, что его средство подействовало. Средство от лихорадки, сыпи и просто кошачьей заботы.
Охотница не сдавалась. Сквозь тугую, пылающую пелену слез, пыли и огня, взявшую жглом её глазищи, Сати различала застывший силуэт воина. Покорный и беспомощный перед свирепой волей раненой, но не сражённой кошки. Он был подавлен внезапной удачей. И неясностью полупобеды, полупокорения врага. Но полупобеды не бывает, воин! Она коварна и обманчива, поскольку может обернуться для тебя полным и сокрушительным поражением.
Сати бросилась вперёд, вложив в этот удар всю свою боль и злобу. Но силуэт обернулся ритуальным столбом, и коварная пика проткнула охотнице грудь. Равнодушно и промеренно.
