противника, насчитывающий до ста танков и штурмовых орудий, занял вместе с моторизованным полком населенный пункт Пятницу, находящийся в нескольких километрах от города.
Танковая разведка немцев достигла окраины Каширы, но была отбита артиллеристами 352-го отдельного зенитного дивизиона.
Единственное, что можно было сделать в тех условиях, - это объединить разрозненные подразделения местного гарнизона и бросить их на защиту города. Я назначил генерала Баранова начальником гарнизона и подчинил ему все воинские части, находившиеся в Кашире и ее окрестностях.
Баранов получил приказ оборонять город имеющимися силами и не допустить переправы противника через Оку. Одновременно он должен был ускорить подход частей своей дивизии. Виктор Кириллович энергично взялся за выполнение этой задачи. На подступах к Кашире заняли оборону инженерный батальон особого назначения, отдельный зенитный дивизион, школа младших лейтенантов 49-й армии и школа сержантов той же армии, а в самом городе готовился к уличному бою истребительный батальон, сформированный из молодежи Каширы и Ступино.
Командиру 352-го отдельного зенитного дивизиона майору Смирнову было приказано поставить часть орудий на южной окраине города с таким расчетом, чтобы они могли вести огонь по наземным целям, в первую очередь по танкам. Бойцы инженерного батальона начали минировать танкоопасные направления.
Все эти войска были, конечно, слабы, чтобы отразить серьезный натиск противника. Но я надеялся, что они хоть на время задержат немцев, заставят их развернуться, ввязаться в бой, потерять драгоценное время.
Я подчинил себе также 173-ю стрелковую дивизию, размещавшуюся близ Каширы в селе Богословском. Эта дивизия была сформирована в августе Киевским райкомом партии Москвы из ополченцев. Командовал ею молодой полковник А. К. Богданов, военным комиссаром был участник гражданской войны кандидат экономических наук И. А. Анчишкин. Штаб возглавлял полковник Г. Н. Первенцев, бывший преподаватель тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе.
Костяк дивизии составляли добровольцы, рабочие и служащие Дорогомиловского завода имени Фрунзе, завода имени Бадаева, Московского холодильника, редакции газеты «Известил», сельскохозяйственной выставки и других предприятий и учреждений столицы. Дивизия уже участвовала в боях на территории Смоленской области и под Тулой, понесла большие потери. Теперь она переформировывалась и пополнялась. В ней насчитывалось около трех тысяч командиров и красноармейцев.
Эта дивизия выделила по моему приказу один полк, который тоже занял оборонительный рубеж [2] .
С такими силами встретили мы передовые отряды немцев, в середине дня вышедшие на подступы к городу. На рубеже ручья Мутенки завязалась перестрелка. Фашисты вели разведку, стремясь определить, какие войска противостоят им. Одновременно гитлеровская авиация почти без перерыва бомбила город.
Четыре часа провел я на почте, и все это время то вдали, то поблизости ухали взрывы, гудели в небе бомбардировщики. Было иной раз жутковато. Я становился в простенок, чтобы не ранило осколками через окно. Вместе со мной на коммутаторе находились две женщины-телефонистки. Они не обязаны были подвергать себя такой опасности, но славные патриотки понимали, как важна была в эти часы надежная телефонная связь.
Напротив почты - здание городского Совета. Немецкая авиабомба угодила во двор этого дома. Взрывной волной в помещении коммутатора выбило все стекла, комната наполнилась запахом гари. Молодая телефонистка вскрикнула, закрыла руками лицо. Ей сделалось дурно, работать она больше не могла. Зато старшая телефонистка - Козлова оставалась на своем посту до последних минут. Она обеспечила бесперебойную связь как раз в те часы, когда мы создавали вокруг города импровизированную оборону.
Убедившись, что для создания обороны сделано все возможное, я решил проехать по шоссе из Каширы в Ступино. Хотелось самому встретить приближающихся к городу кавалеристов, поторопить их, посмотреть, в каком они состоянии. Было около трех часов дня, когда неподалеку от Ступино я увидел первые эскадроны. Навстречу двигался один из лучших наших полков - 131-й Таманский кавалерийский, не раз отличавшийся в трудных боях. Командир его подполковник В. Г. Синицкий старался держаться бодро, докладывал громко, но я видел, что он смертельно устал. Глаза воспалены, лицо серое. Не лучше выглядели и другие командиры. Бойцы проходили мимо меня, с трудом передвигая натруженные ноги. За неполные двое суток они совершили марш более чем в сто километров, не останавливались на ночлег, делая только короткие привалы. И весь этот путь преодолели пешком, ведя лошадей в поводу.
Стояли уже довольно сильные морозы, но снег еще не покрыл поля. Почва промерзла, окаменела. А у нас многие лошади были подкованы по-летнему, только на передние ноги. Значительная часть коней из маршевого пополнения вообще не имела подков. Твердая земля наминала мягкую часть (подушку) некованых ног. Лошади были измучены, шли медленнее, чем люди.
Эскадрон за эскадроном проходил мимо меня. Люди подтягивались, выравнивали тройки. А я смотрел на них и гордился ими. Им было очень трудно, неимоверно трудно, но они - настоящие солдаты - выполнили боевой приказ. Они шли без сна и отдыха, зная, что впереди их ждет бой, а может быть, смерть.
Прямо с марша 131-й кавалерийский полк занял оборону на окраине Каширы. Вслед за ним начали подходить и другие части 5-й Ставропольской имени Блинова кавалерийской дивизии. В нашу оборону вливались все новые и новые силы.
В тот день, 26 ноября, фашисты до 15 часов имели полную возможность с ходу захватить Каширу и переправы через Оку. Те импровизированные заслоны, которые мы выставили для защиты города, не смогли бы сдержать напор ударной группы Гудериана, насчитывавшей более ста танков. Но немцы остановились в селе Пятница, не дойдя до города восьми километров. Вероятно, противник считал, что под Каширой встретит упорное сопротивление, и подтягивал новые силы, намереваясь сразу нанести мощный удар.
Как бы там ни было, но один день гитлеровцы потеряли, а мы выиграли. К городу подошли испытанные в боях полки кавалерийского корпуса. И хотя по-прежнему противник имел над нами значительный перевес, я почувствовал себя более уверенно. Теперь нам уже было чем воевать.
На южной окраине города, поблизости от передовой, мне оборудовали наблюдательный пункт в помещении штаба местной ПВО, в глубоком надежном подвале, куда была подведена телефонная связь.
Встретив полки, я некоторое время провел на НП. Сюда мне принесли несколько телеграмм, и в том числе срочную телеграмму начальника штаба Западного фронта генерал-лейтенанта В. Д. Соколовского. В ней сообщалось, что Военный совет фронта возложил на меня персональную ответственность за оборону Каширы. Мне предписывалось действовать смело и решительно, разбить противника и отбросить его на юг.
Я и сам прекрасно понимал, что пассивной обороной город нам не удержать. Хорошо было бы упредить противника, нанести ему удар. Но для этого у меня пока не было достаточных сил. Полковник Грецов разрабатывал план обороны Каширы, а добрая половина войск корпуса была еще где-то в пути.
Покинув наблюдательный пункт, я поехал к Грецову в штаб корпуса, который разместился в деревушке Суково на правом берегу Оки. В Кашире из-за непрерывной бомбежки штабу работать было трудно, но и Суково оказалось далеко не самым удобным местом. Путь к деревушке проходил мимо аэродрома 445-го истребительного авиационного полка, которым командовал майор В. П. Круглов. Наши летчики причиняли фашистам много неприятностей, но и немцы почти непрерывно бомбили аэродром. Налеты не прекращались даже с наступлением темноты.
Бомбы падали на дорогу, ведущую в Суково. Мне пришлось остановиться на краю леса, выждать, когда прекратится бомбежка и можно будет проскочить опасный участок.
Только приехал в Суково и принялся вместе с Грецовым разрабатывать план контрудара, как из Каширы сообщили, что меня вызывает к прямому проводу Ставка. Для разговора нужно прибыть в Каширский городской комитет партии. Мы со Щелаковским переглянулись.
