гостиничного номера он притёр к стене вошедшего, поздоровался и вышел в коридор.
Горбовский пил недоваренный кофе в гостиничном буфете и заедал его бутербродами. В открытую форточку дышала весна, и над столиками бродили её пьянящие флюиды. Горбовский чувствовал себя первооткрывателем. В его жизни настало время перемен. Весна и время перемен. Горбовский входил в новую жизнь, которая подкараулила его и разом перевернула всё, что по крупицам собиралось два десятка лет. Кому вообще нужны перемены после пятидесяти? Нужны! Ещё как нужны. Горбовский придумал истину: «Начинать никогда не поздно! Поздно бывает…» Закончить мысль он не смог, поставил чашку и пошёл на улицу.
На город наползали сумерки. Переполненный автобус, рыча двигателем взбирался в гору. В домах зажигались окна. Где-то у локомотивного депо ревели электровозы.
Горбовский пошёл на почту, купил дешёвую открытку и послал её домой. Ему хотелось вместить в двух строках своё первооткрывательство жизни и торжество весны. Получилось обыкновенно и скучно. Он ещё помучился над эпистолярной строкой и послал открытку такой, насколько её смогла осилить его рука.
Когда Аркадий Семёнович снова вернулся в номер, аналитик снова лежал на кровати.
— Как же мне вас называть? — спросил Горбовский. — Неужели Костя?
— Зовите Радомиром, раз уж вы оказались вовлечённым в мою историю. Молодой человек перевернулся с боку на бок.
— Радомиром язык не повернётся. Буду называть Константином… Ну что, проконсультировали своего клиента? — снова спросил Аркадий Семёнович.
— Как вам сказать… Мне самому здесь не всё ясно. Загадка похоже с криминальным уклоном.
— Да? Любопытно. Может быть, посвятите, если, конечно, в этом нет тайны?
Константин принял сидячее положение, прислонился к стене и заговорил:
— Тайны, пожалуй, нет. Тот, кто приходил, является обладателем одной любопытной вещи. По- видимому, для коллекционеров она представляет определённый интерес. Это — браслет. Ножной браслет индийской танцовщицы. Вещь изумительная. Инкрустированное серебро с большими турмалинами. Браслет шириной будет с ладонь, не меньше двухсот граммов серебра. Почти фамильная ценность. Представьте себе, в восемнадцатом году он был на базаре обменён на мыло и на свечной воск. А пять лет спустя невесть как найден и возвращён прежнему хозяину.
— Что же дальше?
— Полгода назад этот браслет был заложен в ломбард. Вскоре хозяину позвонили по телефону с предложением купить у него эту вещь. Он заволновался, к телефонному звонку отнёсся с большим подозрениям. Ему позвонили ещё раз. И вот, постепенно, он даёт себя уговорить. Договаривается о встрече. Выкупает браслет из ломбарда. Показывает его покупателю. Тот очень долго изучает вещь. Не меньше часа. Не выпускает её из рук. Но в хозяине неожиданно взыграли собственнические инстинкты. Ответственность перед потомками за растраты фамильных ценностей и буквально магическое притяжение к браслету. В общем, он покупателю отказал. А едва тот ушёл, хозяин сразу пожалел о своём решении. Всё-таки деньги предлагают немалые. Что делать? И вот, к радости моего подопечного, неделю назад покупатель снова прорезался. Он вторично приезжает посмотреть вещь. Всё повторяется. Разглядывает браслет не более пяти минут и вдруг заявляет, что разочарован. Возвращает вещь хозяину и уходит! Хозяин пребывает в смятении. Он мысленно уже распределил ожидаемые деньги, уверил себя в совершенной бесполезности браслета, и тут всё сорвалось! Смутные сомнения начинают одолевать собственника реликвии. Всё подстроено! Его одурачили! Но браслет-то на месте. Тогда хозяин заподозрил подмену. Ему кажется, что металл изменил цветность, что поубавилось царапин, что потемнели камни и всякое такое. Он идёт к ювелиру. Историческая подлинность вещи подтверждена. Но хозяин вспоминает поведение покупателя при их последней встрече. Уверенность, что это был мнимый покупатель, что он приезжал за другим, не покидает человека. Пара бессонных ночей, — и обладатель браслета вызывает меня.
— Ясно, — подытожил Горбовский. — А вообще вы с ним давно знакомы?
— По телефону — неделю, воочию познакомились два часа назад. Практически при вас. Меня ему рекомендовали. В прошлом году в этом городе я проводил семинар по метаанализу. Горбовский задумался. После непродолжительной паузы снова спросил:
— Ну и что об этом говорит ваша теория?
— То, что помимо логической очевидности здесь может существовать обоснованная непредсказуемость. Аркадий Семёнович даже крякнул от вспыхнувшего в нём сарказма.
— Бросьте вы. Для того чтобы соваться в сферу правопоступка, нужно иметь хотя бы малейшее представление об этом виде деятельности. Это вам не рассуждения о теоретичности чего попало!
Молодой человек ожил. В его глазах вспыхнули черти.
— Можно подумать, что вы сами провели не одну сотню дел!
— И провёл, будьте уверены, — с ущемлённым самолюбием сказал Горбовский. — Правда, не в качестве дознавателя или следователя. Я — судья. В прошлом, конечно.
— Да?
— Так-то вот.
Константин подавил в себе наступательный порыв, благообразно улыбнулся и спросил:
— Какой же вердикт по этому делу мог бы вынести судья?
— Непонятно, есть ли здесь вообще состав преступления. Браслет ведь не подменён. На чём основываются доводы вашего подопечного? Сплошные фантазии. Результат неудовлетворённости — может быть, даже обиды. Всё-таки большие деньги уплыли. Его сознанию нужно как-то реабилитироваться, вот он и усматривает изначальный подвох.
— Вполне с вами согласен.
— Что он инкриминирует своему посетителю? Проникновение в жилище? Но с какой целью? Просто погреться? Есть ли основания предполагать, что это было проникновение с целью подготовки к последующей краже? Разве посетитель изучал расположение комнат, окон, интересовался ключами?
— Достоверно известно, что он около часа разглядывал браслет в присутствии хозяина, а потом сразу ушёл.
— Вот видите, — назидательно изрёк Горбовский, — нет никаких оснований подозревать человека в злонамерении.
— И всё-таки? — не унимался аналитик.
— Да ничего и не было!
— Я так и знал, — обречёно произнёс Константин. — Я так и знал, что вы не сумеете оторваться от типичности своих выводов. Конечно, у вас большой профессиональный опыт…
— Что вы этим хотите сказать?
— Только то, что по типическим параметрам здесь нет никакого происшествия. Но ведь человек чем-то мотивирует свои поступки. Когда он досконально изучает вещь, настойчиво хочет её приобрести, уговаривает хозяина, приезжает и сразу же теряет к вещи интерес. Может быть, здесь и нет состава преступления, но здесь есть состав умысла. И вот в нём-то и следует искать всё последующее развитие событий.
Горбовский вздохнул.
— Я реалист и практик, — сказал он, — могу судить только о том, что фактически очевидно. Сомнение должно быть обоснованно. А вы, как мне сдаётся, сомневаетесь лишь ради того, чтобы отвергнуть сложившийся опыт.
— Напротив, я хочу обогатить его более точной теорией.
— И что же вы всё-таки ответите своему клиенту?
Аналитик слез с кровати, впихнув ноги в тапочки и прошаркал в прихожую. Там он недолго рылся в карманах куртки, после чего извлёк на свет сложенную пополам бумажку.
— Это его адрес, а вот и ключ от его квартиры. Мы договорились встретиться сегодня вечером. Хочу посмотреть на браслет.
— Он дал вам свой ключ?
— Да. И попросил подождать его, поскольку может задержаться на своём садовом участке. Ему там что-то срочно понадобилось.
— Странно, — задумчиво произнёс Горбовский. — Человек вас совсем не знает, и судя по той
