– Поясни свою мысль примером, – пробормотал Бельмондо, совсем не удивившись Колиному открытию.
– Зачем нам здешнего Худосокова шариками кормить? Не нужен он нам в прошлом! Ведь если мы возьмем его с собой, то он хотя бы в одной прошлой жизни будет знать, что мы за ним охотимся...
– Баламут прав... констатировал я. – Мы – дураки. А сам он вдвойне, потому, как это его идея... Поехали что ли?
– Пилюль всего четыре...
– Веронику и Ольгу оставим, – мгновенно предложила Софи.
– Я боюсь одна... – заныла Вероника, оглядываясь на Ольгу. – Не оставляйте меня одну!
– Дурочка! – обнял ее Бельмондо. – Ведь мы никуда не исчезнем. Проглотим эти пилюли и тут же расскажем тебе и друг другу, что в прошлом накоцали...
– Погодите! – остановил я его. – Мне сейчас в голову пришло, что нет никакого резона всем четверым одновременно нырять в прошлое. Во-первых, мы можем попасть в одно и тоже время, ну, как Баламут, Ольга и я попали во времена Македонского...
– Это не исключается и при разновременном нырянии, – язвительно улыбнулась София.
– Ну, тогда, во-вторых: если нырять с интервалами, то каждый последующий 'ныряльщик' сможет использовать информацию, полученную предыдущим...
– Глупости! – махнул рукой Баламут, раздраженный тем, что сам до этого не додумался. – Давайте, как раньше, глотать одновременно. Дело это непроверенное, не надо ничего менять.
Я не стал упорствовать, и следующую минуту Николай прощался с Софией. Он готов был делать это часа два, но через пару секунд София не без труда отстранилась, и мы собрались в кружок.
– Ну, что, по коням? – спросил Баламут, обвел нас прощальным взглядом и скомандовал:
– Поехали!
И мы практически одновременно проглотили свои пилюли.
2. Водонос становится магнатом. – Зверь бежит на ловца. – Главное – вовремя смыться.
Душа Баламута 'реинкарнировала наоборот' в Аладдина. Когда, вернувшись в крааль, он рассказал о своем путешествии, я немало удивился – ведь всего за несколько минут до того, как проглотить пилюлю, я рассуждал о медной посуде, как возможном средстве хранения (заточения) человеческих душ. Нет, в мире все-таки все связано... Наверняка, думать о лампах, джинах и Аладдине подвигло меня витающее повсюду Случившееся. Мой мозг открылся, и оно вошло в него...
Так вот, душа Баламута конца ХХ века вернулась в свое тело, существовавшее ровно триста пятьдесят лет назад. Звали это тело, как мы уже говорили, Аладдином и торговало он питьевой водой. Надо сказать, что души у водоноса Аладдина до вселения души Баламута, в общем-то, и не было, а если и была, то с ноготь большого пальца левой руки, не больше. Голодуха с младенчества, тяжелый труд, отсутствие развлечений мало способствовали ее украшению разного рода финтифлюшками, отличающими человека от животного. И в свою жизнь Аладдин, если о чем и мечтал, так это о новом вместительном бурдюке, мучной халве, куске жилистого мяса и об ишаке. Особенно об ишаке, потому как на нем можно было бы возить много воды и еще... Ну, не будем оскорблять слух читателя, тем более, что сам автор крайне отрицательно относиться к скотоложству[31]. А что делать молодому человеку, не обремененному деньгами и образованием? И потому не обремененному всякими там утонченными буржуазными этическими нормами? Вы морщитесь... А если я расскажу вам, что мужчине из круга Аладдина надо было работать десять, а то и двадцать лет от рассвета до заката, чтобы набрать денег на калым? То есть на покупку невесты? Ну, можно было, конечно, задешево прикупить невесту совсем поплоше – слепую, хромую или горбатую. Аладдин ходил однажды к отцу одной из таких бедняжек, но соседи невесты побоялись бога и шепнули ему, что предмет торга крив на один глаз, хром на обе ноги и помимо всего этого обладает неимоверно злобным характером. И Аладдин пошел к приятелю, у которого был ишак...
Короче, душа Баламута реинкарнировала наоборот в тот самый момент, когда... Ну, в общем, Коля не понял, что происходит, разволновался, и Аладдину пришлось сматывать удочки.
Но все обошлось. Подружились они быстро (Баламут и Аладдин, конечно; ишак остался в стойле и больше в нашем повествовании участвовать не будет). Хотя, что тут говорить о дружбе – просто через несколько часов душа багдадского юноши без остатка растворилась в душе поднаторевшего жителя эпохи самолетов и безопасного секса.
Ну а теперь догадайтесь с трех раз, чем немедленно занялся Аладдин, обогатившись знаниями ХХ века? Правильно! Все деньги, накопленные для приобретения более-менее сносной невесты, он использовал на покупку багдадских горячительных напитков с целью их обстоятельной дегустации. Аладдин из XVII века пытался протестовать, но Баламут заткнул его, сказав, что через неделю-другую он будет барахтаться в постели с самой принцессой Будур. Аладдин, конечно, не поверил, но это была его трагедия.
Ознакомившись с новым для себя окружением и постепенно привыкнув к нему (особенно к муэдзинам, имеющим обыкновение будить подвыпившего человека в самое неподходящее время), Баламут (дальше будем именовать его просто Аладдином), взял тайм-аут, улегся на дощатой тахте под виноградником и, уставившись в великолепную гроздь дамского пальчика, принялся думать, как выйти на Худосокова, то бишь на его бессмертную душу.
Николай понимал, что задача это чрезвычайно трудная и ответственная. Ему не хотелось оплошать (идея-то зачистить прошлое была его, баламутовская). Но он знал, что жизнь – длинная штука, иногда даже очень длинная, и ее наверняка хватит на проведение поисков в большинстве стран мира, если, конечно, какая-нибудь Будур не привяжет его своими длиннющими косами к супружеской кровати.
И Баламут решил начать с начала, то есть с Багдада. 'Худосоков человек масштабный и наверняка крутится не среди медников и водоносов ', – подумал он и решил поменять обстановку, то есть сменить свое общественное положение на более высокое. Ума для этого не нужно было во все времена, для этого нужны были кураж и деньги. Сравнительно честные способы отъема денег были ему хорошо знакомы из литературы, в том числе и художественной. Но повторяться не хотелось. Остап Сулейман Мария Бендер, конечно, человек грамотный, обаятельный и очень симпатичный, но ведь и он, Баламут, кое-чего стоит. И Николай Сергеевич решил сесть на трубу.
'Сяду на трубу, – подумал он, став на ноги и начав откручивать великолепную гроздь дамского
