попытался рыть голыми, бескожими уже пальцами, но они, не углубляясь ни на микрон, скользили по плотному, окровавленному ими снегу... В отчаянии он попытался грызть его зубами, но только ободрал и обморозил губы.
– Все, хана! Сливай воду! – сказал он, выбравшись из тоннеля к лежавшему в полубеспамятстве Бельмондо. – И Черного что-то не слышно совсем. Ослабели мы, наверное. Чувствительность потеряли. Или телепатические способности...
– Пошли, умрем там, около нее... – с трудом приоткрыв веки, прошептал Борис. – Я тут понял, что мы, как однояйцевые близнецы, которые друг без дружки жить не могут. Если помрет один, то и другой помирает.
– Мне тоже так кажется, – пробурчал Баламут и, окинув небо прощальным взглядом, полез в тоннель.
Добравшись до самого его забоя, они стали мысленно разговаривать с Ольгой.
– Как ты там? – спросил ее Баламут.
– Я? Я нормально, холодно только очень, – ответила Ольга. – А вы как?
– Да никак! Рыть уже совсем не можем, нечем.
Вот приползли к тебе умирать.
– Да ладно тебе. Завтра утром Черный прилетит...
– На крыльях любви, что ли? Да он там с Зазой какой-то развлекался. Развлекался, когда этот идиот нас с самолета сбрасывал. Ничего, говорил, девушка.
– С Зазой – это он назло мне, – улыбнулась Ольга. – Из ревности. Мстит мне за моего англичанина. А что Женя прилетит сюда на вертолете, я предчувствую. А вы?
– Я чувствую, что мы, вернее, наши освобожденные от тленных оболочек души встретятся с Черным в воздухе, – подал голос, то есть мысль, Бельмондо.
– Да он всего на пару минут, наверное, опоздает. А вас он спасет... Точно.
– Вас... – усмехнулся Баламут. – Мы тут с Бориком дотумкали, что если хоть один из нас умрет, то умрем мы все. Поэтому у нас и эти необычные свойства проявляются. Проявлялись...
– Я давно об этом знала. Догадывалась. Мы же с вами – единое существо.
– Выходит, спасая друг друга, мы себя спасаем? – вздохнул Баламут. – Не очень романтично, я вам скажу, получается, шкурно как-то.
– Ладно тебе, – прошептала Ольга из последних сил. – Тоже мне романтик нашелся. Давайте... помолчим... Энергию... надо экономить...
Может быть... он все-таки успеет...
– Слушай, Оль... Ты тогда... в башне, хитрила... или... в самом деле решила идти... с Аль-Фатехом? – спросил Баламут, мысленно заглядывая девушке в глаза.
– Не знаю, – слабо улыбнулась Ольга. – Но, признаюсь, я видела себя в мечтах Всемирной Королевой. И вас рядом со мной. Верных и любящих. Но все это уже из другой жизни. Давайте теперь помолчим, помечтаем о ней, не сбывшейся.
И они забылись в предсмертном сне...
Предсмертный сон, однако, был недолгим.
– Алле, гараж! – сквозь забвение услышали они от устья тоннеля веселый голос Черного. – Вы что там разлеглись? Хотите как де Фюнес в 'Замороженном' праправнукам своим головы поморочить?
Не услышав ответа, Черный быстро проник в лаз, вытащил одного за другим Бельмондо с Баламутом, тут же вернулся к забою с саперной лопаткой, за несколько минут откопал еще живую Ольгу и бегом перенес ее в боевой вертолет, в котором уже хлебал из горла кристалловскую водку на сто процентов оживший Баламут. Напротив него, между двумя обнаженными юными красавицами в тулупах армейского образца, сидел розовощекий Бельмондо и, вертя головой с промороженными ушами, решал, с которой из них начинать новую жизнь.
Сергей Кивелиди принял Ольгу в свои руки, быстро облачил ее в униформу юных красавиц и, бережно положив на пол, начал приводить в чувство.
В это время в оживающем от ночного сна небе раздалось тарахтение второго вертолета. Не успела машина опуститься на землю, как из нее выпрыгнул и направился к нашей вертушке бравый генерал Иван Калюжный. Справившись о здоровье спасенных и получив положительный ответ, он приказал командиру вертушки немедленно лететь на боевое задание – через Пяндж опять прорывается многочисленная и хорошо вооруженная банда с наркотиками.
Ольга пришла в себя через пятнадцать минут от грохота ракетного залпа...
10. Шашлык на Дарвазе. – Отказываемся от спасения мира. – Всероссийская телеграмма
После расправы с контрабандистами вертолет полетел на Дарваз – памирские предгорья. Там стояла еще по-летнему теплая погода, как нельзя более располагающая к отдыху на пленэре, и бравый генерал Калюжный решил устроить прощальный банкет близ живописного кишлака, приколотого к зазубренным скалам высоченными пирамидальными тополями. Я понял его сразу: если бы он не придумал банкет, то наверняка вывел бы из строя свой вертолет – уж очень не хотелось ему расставаться с розовощекой, брызжущей молодостью Ольгой.
Генералу было всего 38 лет, он прошел Афганистан 'от и до' и Чечню до самой безоговорочной капитуляции в Хасавюрте. Он несколько прихрамывал и был глуховат на левое ухо, но парень был хоть куда, и Ольга время от времени с удовольствием на него поглядывала, вызывая тем глухую мою ревность.
Однако, лишь только на нашу стоянку привезли молодого барана, генералу по рации приказали срочно лететь в Душанбе, а оттуда в Москву – он получил очередное повышение в звании и был назначен в 'Арбатский военный округ' каким-то важным помощником второго заместителя. Генерал расстроился, но,
