направлений ходишь, то ты должен деньги сдавать! Где бабло? Я тебя спрашиваю — где бабло?
— Нету, — хрипел «монах», — у меня нет денег.
— Да чего с этим додиком церемониться? — спросил третий, который до того молча курил. — Кончить его, да и все. За-долбал он уже. Если по-человечески не понимает, что с ним Делать?
Тот, который бил длиннобородого, с готовностью достал длинный нож и шагнул к «монаху».
— Сейчас они убьют его! — испуганно прошептал Ботаник.
— А ты что думал? — негромко спросил его Лоцман. — У них там порядки знаешь какие строгие? Не дай бог, кто чужой в электричку сунется подаяние просить или на гитаре играть. Они быстро его или налогом обложат, или вообще убьют, как этого бородатого.
— А мы что, вот так и будем смотреть, как человека убивают? — спросил Ботаник, глянув на Ивана.
Белов-младший стал подниматься, но Лоцман удержал его за рукав.
— Ты что, совсем спятил? — громко зашептал он. Это же не Тихно, эти мужики страшные, это мафия!
Но было поздно — бандиты Ивана уже заметили. Слишком громко пацаны спорили. Один из бандитов повернулся в их сторону и, сощурив глаза, крикнул:
— Эй, кто там?
Иван поднялся во весь рост. Его друзья так и остались сидеть, не решаясь даже высунуть голов. Они гораздо дольше Ивана варились в этой каше, они знали, что занимают самую низшую ступеньку в бродяжническо-вокзальной иерархии, и четко осознавали свою ценность для этого мира. Им любой мог дать пинка — от грязного бомжа до проезжего пассажира, а жизнь их, бездомных, никому не нужных детей, для бандитов, контролирующих электрички, была не дороже плевка. Они это прекрасно знали, поэтому, напуганные, как мышата дворовым котом, зажались за трубу, придавленные страхом, как трехтонным прессом.
В отличие от беспризорников, Иван оценивал свою жизнь иначе; Он знал, что если не дай бог что с ним случится — за него есть кому заступиться. Это и отец, которого он ищет, и отчим, который в Москве контролирует целый огромный район.
— А-а, бомжонок, — усмехнулся бандит, увидев Ивана, — чего тебе надо тут, дефективный? А ну быстро пошел отсюда, пока бошку не открутил!
Но Иван и не думал двигаться с места.
— Сколько этот человек вам должен денег? — спросил он.
Деньги у Ивана были, и он хотел откупиться от бандитов, спасти длиннобородого от смерти. Но бандиты, скроив недоуменно-презрительные физиономии, переглянулись. Видимо, появление свидетеля убийства не входило в их планы, но, с другой стороны, маленького бомжонка они за свидетеля и не считали.
— А ну вали отсюда, я кому сказал! — сквозь зубы процедил тот, что бил «монаха», и быстро пошел в сторону Ивана, поигрывая ножичком. — Бегом, чтобы подметки сверкали!
И тут Иван выхватил пистолет и, направив его прямо на бандитов, выстрелил. Пуля просвистела над их головами, бандиты опешили и все трое дружно присели.
— На землю, мордами вниз! — скомандовал Иван. — Второй раз стреляю на поражение!
Как ему хотелось, чтобы в этот момент его видел отец! Как он, Иван, маленький пацан, придавил, к земле троих здоровых бандитов. Наверное, отец гордился бы им, ведь Иван хорошо усвоил его школу.
— Ты чего, сопля, оборзел? — заорал главный и стал подниматься. — А ну давай сюда ствол!
— Лежать! — приказал ему Иван.
Но голос его прозвучал смешно и тонко, потому что лодыжки затряслись от страха. Первая бравада прошла, и незваный страх хлынул в ноги, лишая их устойчивости. В это время главный бандит вдруг быстро сунул руку себе за пазуху.
Скорее от страха, чем от смелости, Иван не дождался, когда тот выхватит оружие, выстрелил и попал бандиту в плечо. Его откинуло назад, а выпущенный из руки пистолет Макарова отлетел в сторону и провалился в люк канализации. Двое остальных, увидев, что Иван стреляет метко, упали на землю и уткнулись носами в грязь. Бородатый «монах», поняв, что сегодня он уже, скорее всего, не умрет, поднялся на ноги прихрамывая, побежал в сторону ребят.
— Ты все-таки придурок, — отчитывал Боба Кабан, — зачем ты ляпнул, что знаешь его адрес? Теперь Белов заподозрит что-то. А нам нужно было, чтобы он считал нас лохами залетными.
— Ну я… ну я… — мычал Боб, не находя слов в свое оправдание.
По его мнению, операция прошла лучше некуда, но Кабан вечно был недоволен.
— Ладно, — сказал Кабан, прохаживаясь туда-сюда в тесном VIP-зале одного из московских ресторанов, — все будет нормально. У этого старого хрыча, у которого мы машину отобрали, крыши никакой нет, я проверял. Он никого из местных не подтянет. И у Белова в Москве тоже больше никого нет. В ментовку он не сунется, ему западло к ментам обращаться, а к братве тем более обращаться не будет, сто процентов захочет нас в одиночку развести. И тут мы его и завалим. Ты договорился, чтобы они подъехали к девяти часам в Измайловский парк?
— Ага, — подтвердил Боб, — место подробно описал. Все будет окейно.
— Да забудь ты это гнилое слово! — рассердился Кабан. — Базаришь, как баклан какой-то недоразвитый! Как рэпер какой-то негроидный лепечешь. По-правильному будет сказать: «Все будет чики- пуки!» или на крайняк «Звездато!».
Боб понуро опустил голову. Он понимал, что ему еще учиться и учиться, чтобы стать, таким, как Кабан.
— Ладно, — по-отечески похлопал его по плечу Кабан, — давай собираться на стрелку, по дороге объясню, как будем действовать.
Через полчаса они уже подъезжали к Измайловскому парку. Место для встречи идеальное — вечером по темным аллеям особенно никто не шастает, лишних свидетелей не будет. Въехав в парк, „Кабан вместе с низколобым вышел из машины — тех самых старых «Жигулей», подошел к багажнику, достал оттуда автомат Калашникова и протянул его низколобому, а сам вооружился «Береттой 92F» с глушителем, на всякий случай.
— Короче, действуем следующим образом, — сказал он, — я сажусь за руль, ты рядом, и подъезжаем на место. Будь готов к стрельбе, окно открой. Подъедем, там будут стоять Белов и этот старый хрен. Ты вали сразу обоих, нечего с ними разговоры говорить. Я потом выйду по-быстрому и добью. Понятно?
— Ага! — ответил тот.
— Тогда по местам и поехали! — приказал Кабан и хлопнул крышкой багажника.
Когда их старый «жигуль» ворвался на обговоренную полянку, Кабан не увидел одиноких фигур Белова и его товарища. Вместо них он увидел мощный джип с потушенными фарами. Кабан развернулся правым боком к джипу, чтобы низколобому было удобнее стрелять, и тот схватился за автомат.
— Да погоди ты! — остановил его Кабан. — Не видишь, что ли, Белова нет! Хрен знает, что это за джипяра?
Боб был растерян — он привык действовать строго в рамках приказа, поэтому и смог дослужиться в армии до старшины разведроты спецназа, но любые неожиданные вводные сбивали его с толку. По правде говоря, и сам Кабан был растерян — он-то не ожидал, что тут будет стоять джип. Думал, все будет просто, а вон оно как оказалось! И тут мобильник, отобранный у Степаныча, зазвонил в кармане у Кабана. Вытащив сотовый, Кабан поднес его к уху.
— Где моя машина? — спросил Степаныч. — Я ее не вижу!
— Отдашь бабки, получишь машину! — ответил Кабан. — Бабки привез?
Это был нормальный ход — сразу переходить в атаку, наезжать, переть буром, независимо от обстоятельств.
«Ладно, — подумал Кабан, — сейчас со старым побазарю, выясню, что вообще происходит». Но тут яркий свет фар-на джипе включился на всю мощь и осветил их машину, как фонарик воришку на чужом огороде. Мотор джипа взревел, грязь и дерн полетели из-под его колес, и тяжелая машина понеслась прямо на их «Жигули».
— Мочи по стеклам, — заорал Кабан, предусмотрительно приоткрыв дверь со своей стороны.
