опохмелиться. Тот отказываться от такого предложения не стал, махнул принесенную секретаршей Зорина рюмку коньяка, закусил лимоном.
— Что, опять вчера переусердствовал в сауне с девочками? — поинтересовался Зорин, который уже заметил, что последнее время у Рыкова-младшего обострилась тяга к алкоголю и изменам жене.
— Да… ну… это… м-м… — нечленораздельно промычал Матвей.
Зорин уже давно утвердился во мнении, что не на ту лошадку поставил — Рыков- младший был, образно говоря, не скаковой лошадью, а клячей, дело которой плестись на скачках в хвосте или того хуже — возить навоз в колхозе из деревни в деревню. Но дело было уже сделано, махина запущена и останавливать ее сейчас, меняя детали, значило погубить с таким трудом скроенное дело.
Приходилось мириться и с алкоголизмом Рыкова-младшего, и с его тягой к девочкам, и с тем, что он мог спьяну перепутать день с ночью, заявиться в подведомственный ему Дворец культуры или спорткомплекс и требовать у вахтера при-гласить к нему в кабинет балетмейстера или тренера по гимнастике, с которыми у него был роман. Зорину обо всех этих про-ступках докладывали из Красносибирска свои люди, но остановить разгул Рыкова- младшего Зорин никак не мог. Приближалась дата праздника на стадионе, когда — пуля снайпера должна была свалить Рыкова-старшего, а поскольку праздником формально заведовал Матвей, то менять его было нельзя.
«Коней на переправе не меняют», — подумал Зорин. Что-то он сегодня зациклился на этих лошадях.
Матвей тем временем раскладывал перед Виктором Петровичем план проведения празднования юбилей и схему расположения аппаратуры и зрителей на стадионе. Он что-то бормотал, рассказывая о том, как полетят в нёбо шары, как дети запустят голубей и праздничная колонна будет шествовать от памятника Ленину, но Зорин слушал его вполуха, потому что наметанным глазом сразу же увидел место в праздновании, когда реальнее всего будет сделать выстрел.
Сразу после выступления заезжей московской звезды будет дан салют. Рыков в это время будет стоять на VIP-трибуне стадиона среди гостей. Зорин недаром побывал в Красносибирске — он походил по стадиону туда-сюда совсем не для того, чтобы взглянуть, где будет стоять сцена и куда поставить надувные батуты для детей, — он решал, куда лучше всего засунуть снайпера. И нашел это место.
И тут Зорина опять охватила злость. Он подумал о том, что совершил ошибку, доверив такое серьезное дело какому-то Кабану, который разваливал все, за что ни брался. Но злость его быстро сошла на нет, когда он подумал о том, что Кабана можно и бортануть, а на его место ввести сто раз проверенного и верного бывшего офицера ФСБ Андрея Литвиненко.
Тем более, что Кабан вообще не давал о себе знать, да и могла ли эта жирная туша провести операцию с той филигранной точностью, как того требовалось Зорину. Нет, на это место годится только Литвиненко. Ему нужно будет всего лишь приехать в день празднования, залезть на башню освещения стадиона и, пока все будут глазеть на салют, всадить пулю в голову Рыкову-старшему. Обдумывая свой план, Зорин не заметил, что Матвей уже закончил говорить и совсем сник в своем кресле.
— Ну что, дорогой друг, — встал из-за стола Зорин и дружески похлопал Рыкова- младшего по плечу, — скоро станешь генеральным директором одного из крупнейших в России предприятий. Или ты не рад?
— Рад, — хмуро произнес Матвей и добавил: — Однажды в детстве Олег меня на спине нес пять километров. Я ногу на рыбалке проколол, и он меня нес всю дорогу. А я… а мы…
«Ну вот! — недовольно подумал Зорин. — Еще этих розовых соплей мне тут не хватало! Вспомнил черт знает что. Как бы он не раскололся братцу о предстоящей операции. С кем приходится работать — одни шизики и слюнтяи. Нет кадров Брежневской эпохи. Зубры повымерли, а новых не выросло».
Зорину приходилось судорожно придумывать какие-то слова, чтобы убедить Матвея, в том, что он поступает правильно и что совесть его не должна мучить. Чтобы младший Рыков не расклеился и не провалил все дело.
— Понимаешь, Матвей, — подсел рядом с ним Зорин, — в жизни, если хочешь чего- то достичь, нужно чем-то и жертвовать, иногда переступать через себя, иногда через свою совесть. Вот, например когда ты новенький экскаватор украл с производства, тебя совесть не мучила? Этот экскаватор, между прочим, стоит около миллиона долларов. Но дело даже не в этом — ты лишил рабочих возможности работать на нормальной технике.
— А вы… откуда вы знаете? — испуган;- но залепетал Рыков-младший. — По доку-ментам этого экскаватора не существовало. Его грех было не… присвоить.
— И не продать в соседнюю область, — ласково добавил Зорин, — и ничего, украл чужое имущество, продал, и совесть тебя не мучила. Хотя этому твоему деянию можно присвоить статус хищения в особо крупных размерах, а это уже статья и срок, я думаю, лет до десяти. Я уже не говорю о том, чего ты наделал на комбинате, пока твой старший брат был в плену. Кто купил дом в Сочи на берегу моря с гаражом под яхту?
— Я люблю море, — заныл Матвей, — я люблю яхту… я не хочу в тюрьму…
— Ты не попадешь в тюрьму, если будешь меня слушаться, — ободрил впавшего в отчаяние Матвея Зорин, — и дом на берегу моря купишь ни в каком-то Сочи, а в Ницце на Лазурном берегу. Будешь на белоснежной яхте рассекать лазоревое море. Нужно чем-то жертвовать, Тима. У тебя обратной дороги нет. Я-то выкручусь, ты же знаешь, с меня все, как с гуся вода. А вот тебя посадят далеко и надолго. А в тюрьме таких, как ты, бывших богатеньких, очень не любят.
Матвея затрясло от страха. И хотя Зорин лукавил — сам он очень побаивался огласки этой истории, времена изменились, Виктор Петрович подрастерял свое бывшее влияние, но Рыков-младший ведь этого не знал. Для Матвея Виктор Петрович был небожителем, которого не может коснуться ни перст Господень, ни указ Президента. А кто он такой, Матвей Алексеевич Рыков?
Жалкий человечишка, для сильных мира сего букашка неразумная.
Я все сделаю, как скажете, — пробормотал он, — я все сделаю…
— Вот и хорошо, вот и славненько, — успокаивал рыдающего Матвея Зорин, по-отечески поглаживая по спине, — все у тебя будет. И вилла на берегу Средиземного моря, и яхта, и жена новая — фотомодель, а не твоя мымра конопатая.
Зорин думал о том, что для такой жал-кой вши, как младший Рыков, и на пулю тратиться не нужно будет — сам себя удавит от отчаяния. Этого в принципе Зорину и надо было. Допустим, Рыков-старший погибнет, а назавтра Зорин доведет до от-чаяния Матвея, запугает, тот и сиганет с крыши вниз головой. На него можно будет списать, что он в паре с Беловым в погоне за богатством заказал своего родного брата.
Все шло как нельзя лучше, до выполнения зловещего плана оставался один шаг.
II
Кабан тем временем сел в самолет Красносибирск — Москва и задумался. А на фига ему вообще нужно валить Рыкова? Во-первых, он вообще не знал, как это сделать. Ну, допустим, у него будет пистолет с глушителем, но к Рыкову же не подо-браться — вокруг него охрана не хуже, чем у президента. Можно, конечно, вальнуть хозяина из снайперской винтовки, но сам. он этим оружием не владел, а привлекать кого-то со стороны тоже рискованно. Связи с киллерами он подрастерял, многих профессионалов за последние год-два скрутили и-посадили, искать новых опасно — можно нарваться на фээсбэшника под прикрытием и запросто сесть еще до выполнения задуманной операции.
Глупо, конечно, но ему понравилось в Красносибирске. Они так посчитали с Семеном, что если организовать оптовые поставки конфет в город, то Кабану можно получить нормальный доход для того, что-бы жить по-человечески. Конечно, не такой большой, как у нефтяных королей, но все же и работа не пыльная — наладил поставки и лежи, отдыхай. Тем более, что с местными братками после совместно выпитого ящика водки он сдружился и даже, забыв обиды, боролся с Германом на руках. В Москве вся братва над ним подсмеивается, и подтрунивает, считает неудачником. Да и как иначе? А вот наберется он сил в Сибири и как даст железным, кулаком по тем, кто над ним смеялся.
