строительства не применялись. Просто применение их было ограничено ввиду их дороговизны: ведь современных машин, штампующих поток гвоздей из проволоки, не существовало, каждый гвоздь ковался кузнецами вручную, так что их приходилось тщательно экономить и, где можно, заменять деревянными спицами, шкантами, стамиками. Но вовсе без гвоздей нельзя было обойтись, хотя бы и при других традиционных способах покрытия кровли: щепой, дранью, лемехом, гонтом. Впрочем, об этих способах покрытия скажем чуть ниже.
Стропильная кровля на курицах появилась чуть позже самцовой, была немного сложнее в исполнении и давала некоторую экономию строительного материала. В продольные бревна верхнего венца врубались несколько поперечных бревен, более длинных, нежели поперечные стены, так что концы их свисали почти на аршин над боковыми стенами, образуя будущий свес кровли – стрехи. В концах этих бревен выдалбливались косые пазы, куда под углом вставлялись шипы двух наклонных и связанных между собой вверху пазом с шипом бревен – стропил; таким образом, получался равнобедренный треугольник. На несколько (количество зависело от размера постройки) пар стропил клались уже знакомые нам слеги, а дальше все шло обычным порядком: курицы, кровельный тес с гидроизоляцией, охлупень. Разница заключалась еще в том, что фронтоны такой двухскатной кровли оказывались открытыми и для утепления чердака нужно было зашивать их досками, что требовало и изготовления этих досок, и гвоздей. Так что стропильная кровля – дело дорогое и пришедшее из города. Из города в деревню пришли и трехскатная стропильная кровля, и четырехскатная: над задним и передним фасадами были не треугольные фронтоны, а скаты кровли, крытые все тем же тесом. Такое покрытие гораздо лучше двухскатного предохраняет постройку, в том числе и стены от косого дождя, но зато сложнее и дороже. Трех- и четырехскатные кровли также устраивались на курицах. Автору этих строк еще в 50-х годах пришлось жить в избе с четырехскатной кровлей на курицах и с коньком, пришитым огромными коваными гвоздями.
Длинный широкий кровельный тес – вещь дорогая. Ведь лес здесь должен быть качественный, без сучков, которые раньше всего начинают выгнивать, впитывая воду. Гораздо дешевле кровля из щепы или драни. Легко расщепляющееся дерево – сосну, елку или осину, – тяжелым ножом-косарем или столярным топориком щипали на тонкие пластины, а затем нашивали их в несколько слоев на плотную обрешетку кровли. Просмоленная, такая кровля стояла многие десятилетия, и автору еще в конце 80-х годов довелось видеть такие кровли в Подмосковье. Но зато и горели же они, если из трубы вылетит искра... В допетровской России на больших богатых жилых постройках (взять хотя бы дворец отца Петра I, царя Алексея Михайловича, стоявший в селе Коломенском под Москвой) устраивались замысловатые фигурные кровли – бочки, кубоватые бочки, крешатые бочки. Бочки применялись и позже, в ХУШ-ХК вв. и для перекрытия приделов деревянных церквей – для красоты. Такую кровлю тесом не покроешь. Для них, как и для церковных глав-маковок, применяли покрытия лемехом и гонтом. Это были короткие и узкие дощечки, подобно рыбьей чешуе, накладывавшиеся один ряд на другой. Дощечки для лемеха были простые, иногда с фигурно вырубленными концами, а дощечки гонтовые – довольно сложные. У каждой дощечки одна кромка была потолще, и в ней вынимался паз по толщине более тонкой кромки. В паз входила кромка соседней дощечки, так что практически между дощечками никаких, даже самомалейших щелей не оставалось. Дощечки эти кололись из прямослойной древесины, чаще всего из осины, которая, высушенная, гниет очень медленно. Да оно и красиво было: сухая и слегка полежавшая на солнце осина дает мельчайший слой серебристых ворсинок, как хорошо выкатанный заботливой хозяйкой лен. Эти ворсинки, серебрясь на солнце, создавали иллюзию, будто кровля покрыта серебром. Короткая «чешуя» лемеха и гонта усиливала эту игру света. Безусловно, при покрытии лемехом и гонтом применялось большое количество гвоздей, которыми дощечки и пришивались к обрешетке кровли. Но ведь такое покрытие и не было принято крестьянами, у которых не было денег на гвозди.
Зато широко использовало крестьянство на покрытие изб, а особенно сараев, хлевов, поветей, овинов, гумен солому. Соломенная кровля у нас считается признаком нищеты дореволюционной России, как лапти, деревянная соха, лучина. Что касается лучины – тут спора нет. О лаптях и сохах у нас еще будет повод поговорить и выяснить, что лучше – западноевропейские долбленые деревянные сабо, в которых повсеместно ходили шведские, норвежские, датские, голландские, немецкие, французские крестьяне в передовой и цивилизованной Западной Европе, или «некультурный» лапоть, примитивная соха или мощный многолемешный железный плуг, влекомый стосильным «железным конем» и выворачивающий наверх мертвый подзол, глину и песок. А о соломе, а также и об применявшемся с той же целью очерете – южнорусском и украинском речном тростнике, поговорим сейчас. Странная получается картина. Понятно, когда соломой крыли избы нищие крестьяне. Но вот, например, сестра известного в нашей истории Н.В. Станкевича, А.В. Щепкина, вспоминала о том, как старший брат Николай, стреляя из детского ружья в саду, попал в соломенную крышу их дома, в результате чего отцу пришлось строить в недавно купленном имении новый дом. А, между прочим, под этой соломенной кровлей в обширном старинном доме жило многочисленное семейство далеко не бедного помещика Воронежской губернии (99, с, 385). Воспоминания о соломенных, почерневших от времени кровлях дедовских домов можно встретить в мемуарах и других выходцев из помещичьих семей. Пишет о таких кровлях в своих рассказах о былой помещичьей жизни и И.А. Бунин, хотя бы в знаменитых «Антоновских яблоках» или «Суходоле»: «...Огромный сад, огромная усадьба, дом с дубовыми бревенчатыми стенами под тяжелой и черной от времени соломенной крышей – и обед в зале этого дома: все сидят за столом, все едят бросая кости на пол, охотничьим собакам, косятся друг на друга – и у каждого арапник на коленях» (11, с. 112). Это что же, у помещиков денег не было на тесовую крышу?
Нет, просто соломенная крыша не только дешевле, но и намного теплее тесовой, намного долговечнее, а если хорошо пролить ее жидкой глиной, то она становится и несгораемой, как черепица. Автор в 1957 г. видел отчий дом своей матери, украинскую хату на «коренной» безлесной Украине, на Смеляньшине построенную задолго до 1917 г., вскоре после революции брошенную разбредшимися детьми-сиротами на произвол судьбы, не имевшую хозяйского присмотра (колхоз разве был хозяином?), и все же уцелевшую под своей очеретяной крышей.
Разумеется, солома на такие крыши шла не всякая, а «старновка» – аккуратно вымолоченная в неразрезанных снопах цепом. Для кровель специально молотили, не считаясь с потерями зерна. Обычная солома путается и плохо ложится на кровлю, а солома из-под молотилки, с перепутанными и переломанными стеблями вообще не годится. Сама технология покрытия довольно сложна, описать ее непросто. Попробуем дать описание самого простого способа. К частым жердяным слегам привязывались лыками невысокие, торчащие немного наклонно колышки. Солому слоями, тщательно расправляя, начинали укладывать снизу, накрывая нижний ряд концами верхнего. Каждый ряд прижимался жердью, лежащей параллельно слеге на этих колышках. Можно было еще и, связав на коньке концами по две жерди, положить их на крышу, прижимая солому дополнительно. Толстая соломенная или очеретяная кровля летом не пропускала солнечных лучей, и в жилище было прохладно, что немаловажно в жарких степных районах страны, а зимой хорошо сохраняла тепло, что тоже не было пустым делом. Улеживаясь, соломенная крыша приобретала большую плотность, а сгнивал только самый верхний слой, и если крыша была достаточно толстой, то влага не проникала сквозь нее. Но, конечно, если брать не старновку, а просто солому из-под цепа, да укладывать кое-как, тонким слоем, да еще понемногу снимать ее голодными зимами на корм скоту, так такая соломенная неряшливая раздерганная крыша действительно может стать символом нищеты и убожества. Да ведь и современный дом из железобетонных панелей с неряшливо поставленными панелями и незаделанными швами, с протекающей кровлей из тех же плит, кое-как укрытых драным рубероидом, тоже отнюдь не символ богатства и процветания, а уж как мы совсем недавно гордились этим самым своим процветанием...
Итак, мы построили... А что построили? Пока ничего, основу будущего жилища.
ТИПОЛОГИЯ И ПЛАНИРОВКА
Специалисты разделяют русское крестьянское жилище (речь пока идет только о крестьянском) на две большие группы: жилище с завалинкой и жилище на подклете. В основе такого разделения лежат климатические условия обитания, причем граница проходит примерно через Московскую область. Чем выше расположен пол над землей, тем теплее в жилище. Следовательно, в северных областях жилище должно стоять на подклете, и чем севернее, тем выше он был, так что под полом образовывалось вспомогательное помещение, подклет или подызбица. Южнее Москвы пол настилался низко над землей или даже, по южным границам Рязанщины, на земле, а кое-где попадались и земляные полы. В этом случае было необходимо утеплять постройку завалинкой: снаружи, а иногда и изнутри, под низко расположенным полом, вдоль стен устраивалась
