пустые разговоры.
Тут они услышали, как кто-то бежит следом, путаясь в ботве и сотрясая заборы. Одним движением Натабура обнажил кусанаги, который хищно блеснул под сумрачной луной, и приготовился встретить врага. Однако из снежной круговерти, радостно повизгивая, вылетел Афра и бросился целоваться. Как ни сильно обрадовался Афра, Натабура обрадовался еще больше: он никогда не представлял, что ему так будет нравиться маленький щенок. Однако вынужден был сказать:
– Я не могу тебя взять. Я даже не знаю, буду ли завтра сыт, поэтому иди и спи вместе с братьями, – и подтолкнул его назад.
Но никакие доводы не воздействовали на Афра. Он визжал, прыгал и вообще проявлял максимум активности, грозя разбудить ёми, которые сторожили деревню.
И в это время они услышали, что деревня в самом деле проснулась. Должно быть, ёми, участвующие в осаде Башни Желтого Аиста, вернулись и подняли тревогу, и, хотя еще не настало утро и игра не закончилась, они вновь превратились в диких горных пастухов и возвестили об этом криками и ударами в барабаны: «Бух-х-х!.. Бух-х-х!..» Вспыхнули огни, и, словно очнувшись, грозно залаяли тэнгу, и на пагоде зазвонил колокол.
– Бежим! – пискнул Язаки, пытаясь без помощи Натабуры сделать пару шагов.
Его водило из стороны в сторону, и до реки Забвения – Тонуэ Натабура практически тащил его на себе. Афра то пропадал в сумраке ночи, то появлялся со стороны реки, слегка повизгивая от волнения, ибо его грозные собратья тэнгу в качестве авангарда ёми бросились в погоню и с каждым мгновением приближались. Вот они выскочили на прибрежную гальку, занесенную снегом. Натабура с Язаки уже стояли по пояс в ледяной воде, толкая перед собой бревно и собираясь отдаться на волю течения. В то мгновение, когда вершина Нангапарбату окрасилась лучами солнца, Натабура повернул кольцо еще на пол-оборота влево, и река оборотилась на запад. А Афра потерял крылья и плюхнулся в воду, но Натабура успел нежно подхватить его. Кими мо, ками дзо!
Глава 4
Думкидаё – город жуков
Солнце клонилось к закату.
Рядом со священными воротами Ри, перекладина которых была выполнена в виде знака «спокойствие во время шторма», меж холмов, поросших соснами, и древними валами укреплений их ожидал человек с драконом Куи – длинным и изящным, с лошадиной головой, рогами лося, круглыми совиными глазами, когтями как у медведя и с огромным жалом скорпиона в виде меча на конце хвоста. Крылья его, пурпурного цвета, были сложены на спине и отливали медью. Когда дракон Куи выдыхал, над вершинами окрестных гор, похожих на верблюжьи горбы, образовывалось и уносилось ветром очередное облако, из которого шел мелкий летний дождь. Да и вообще здесь оказалось гораздо теплее. Натабура все дивился, что зима, в которой было холодно, мерзко и противно, кончалась по краю воды. Прозрачный лед: «Дзинь... дзинь...» – мелодично бился о камни. А мокрый снег косо лепился к незримой преграде. Ёми что есть силы гребли, сопротивляясь течению, не понимая, что произошло. Только-только, вот-вот – им осталось всего лишь пару танов, два-три гребка – давно уже можно было стрелять, вождь Хан-горо злорадно наслаждался близкой местью – и вдруг все мгновенно изменилось. Грозные тэнгу, потеряв крылья, безуспешно пытались выбраться на берег. Их суровое рычание сменилось отчаянным визгом, который еще долго доносился из-за излучины реки.
Человек, похожий на ямабуси – горного монаха, равнодушно посмотрел, как внезапно забурлившая Тонуэ уносит их обратно в страну ёми, и произнес:
– Все неизменно, как прежденебесное ба-гуа. Только глупец способен противиться сути вещей.
Был он крепок, неопределенного возраста. Дорогое, тонкой работы кимоно пурпурного цвета, отделанное золотом и драгоценностями, дополнял инкрустированный каменьями божественный меч ками. Перевязь была сделана из толстой лакированной кожи на тон темнее одеяния.
«Он совсем не похож на свою мать, – подумал Натабура. – Как, впрочем, не похож и вождь Хан-горо. Но, к сожалению, все эти божки и полубожки решают твою судьбу. И кто будет твоим другом или врагом – неясно».
Дракон Куи устало переступил лапами и печально вздохнул. Ему явно хотелось улечься вокруг холма, но он почтительно стоял рядом с человеком, похожим на ямабуси.
– Ты тот, кому я должен отдать нодова? – спросил Натабура, еще не придя в себя после холодной реки, в которой они барахтались почти до заката.
Ему страшно хотелось есть и главное – после всех треволнений – завалиться поспать. Веки слипались. Из колчана на ноги еще лилась холодная вода. Онемевшие руки не чувствовали ханкю. Кусанаги оттягивал плечи. Даже годзука на шее, казалось, выпивал последние силы, хотя грел, как маленькое солнце. Если бы на них сейчас кто-нибудь напал, Натабура не способен был бы защищаться. Его даже не радовала мысль, что они навсегда избавились от ёми.
Обессилевший Язаки валялся на траве, дрожа, как в лихорадке, и, как всегда, скулил на одной ноте: «Ох-ох-ох...» Одному Афра все было нипочем. Потеряв крылья, он ничуть не огорчился и как ни в чем не бывало деловито вынюхивал неведомые запахи. Уж ему-то досталось меньше всего – все время, пока их несло по белым гребням реки, он провел на бревне, а Натабура не давал ему свалиться в воду.
– Да, я великий князь Омура! Страж Западных ворот реки Забвения – Тонуэ.
– Хоп! Я передаю тебе это, – Натабура почтительно снял нодова, – как знак от твоей матери – Горной Старухи. Она подсказала, как пройти страну ёми.
Дракон Куи с уважением проводил взглядом нодова и от волнения выдохнул огромнейшее облако, которое тут же поднялось в небеса, и дождь перешел в ливень.
Князь Омура укоризненно посмотрел на дракона Куи, который смутился и перестал дышать, выпучив глаза.
– Ты третий и последний, кто проделал это, – сказал князь Омура, двумя руками принимая божественное нодова и пряча его за пазуху. – Больше ёми никому не поверят. Согласно пророчеству Бога Яма, третьим будет человек, который поссорил Небеса с Землей. – И холодно добавил: – Я ждал тебя два года и порядком устал. Поэтому я ухожу спать, а вы идите через ворота Ри по тропинке вниз и никуда не сворачивайте. Сколько бы ни было поворотов налево, всегда идите направо. Через два дня выйдете на равнину Кинаи и попадете в деревню Нагоя.
– Это же моя родина! – едва не воскликнул Натабура, обрадовавшись, но привыкнув сдерживать чувства, проверил, дрогнул ли хотя бы один мускул на лице.
Много раз они с учителем Акинобу проходили путь из Киото в Нагою. Он знал его как пять своих пальцев. Оттуда до дома рукой подать, всего-то три дня неспешного пути. Неужели он завтра вечером окажется в родном монастыре Курама-деру?
Что-то ему подсказывало, что так просто в жизни не бывает. Но все равно он обрадовался. Только вот отныне не будет с ним зеленоглазой ёми.
Афра наконец обнаружил дракона Куи. До этого щенок принимал его лапы за выпирающие древесные корни и нещадно их поливал. Вдруг одно из деревьев пошевелилось. Афра шустро отскочил в сторону и только после этого догадался задрать голову. Дракон Куи, наклонившись, печально и мудро смотрел на щенка. Казалось, если бы он умел улыбаться, он бы улыбнулся и поведал малышу все мирские тайны. Однако Афра не понял его, а ощетинился, спрятался за ноги Натабуры и выглядывал оттуда с совершенно определенными намерениями – вцепиться в ляжку дракона Куи при первом удобном случае.
– Тихо, – строго произнес Натабура. – Тихо!
Князь Омура повернулся и пошел в глубь сосновой рощи. Дракон Куи, моргнув напоследок своими печальными совиными глазами и приноравливаясь к шагу хозяина, двинулся следом на почтительном расстоянии. На задранном кончике хвоста покачивалось острое жало, на которое были надеты медные ножны. Натабура придержал Афра за холку; щенок заворчал и глянул на хозяина недобрым взглядом.
– Хоп! – приказал Натабура, и Афра успокоился. В горле у него еще пару раз что-то булькнуло, но уши он так и не опустил до тех пор, пока дракон Куи не скрылся в сосновой чаще. Его спина и хвост с жалом еще долго мелькали над верхушками деревьев.
Язаки, кряхтя и стеная, поднялся, глядя им вслед:
– Я б такого дракона за хвост и на солнышко...
