Слезы душили его и катились по распухшему лицу, попадая в рот, походивший на раскрытую устрицу.
– А... а...
Сил не было скинуть его. Хотелось провалиться в глубокий и долгий сон, чтобы все это пропало, а осталась одна Нихон и еще, пожалуй, Афра. О псе он все время почему-то вспоминал с особой теплотой, словно Афра стал частью его. «Без Афра я не существую», – подумал Натабура, отпихивая наползающего Язаки и пытаясь выбраться из-под него. Афра! Афра!
Дверь, ведущая на нижние этажи, распахнулась, и на пороге показалась Юка. Афра тут же полез целоваться, очистив лицо Натабуры от соплей Язаки и чужой крови.
– Все! Все! Все! – сдался Натабура, отбиваясь и от пса, который в свою очередь не успокоился, пока не посчитал, что физиономия хозяина приведена в первозданное состояние.
Все. Натабура сел и глубоко вздохнул. Действительно, он почувствовал, что силы, как и бодрость, потихоньку возвращаются к нему. Это был какой-то очень и очень странный пес. Одним словом – медвежий тэнгу, дарующий энергию.
– Как? Как ты сюда попала?! – обрадовался Натабура, протягивая руку Язаки, который помог ему подняться.
– На первом этаже оказался всего лишь один охранник, – сообщила Юка таким тоном, словно это было в порядке вещей – завалить здоровенного карабида, увешанного железом.
Ну да, равнодушно от усталости подумал Натабура, спицы, шпильки, щеточки, заколки. Женские штучки. Женское коварство, о котором твердил учитель Акинобу. Хоп! Воспоминания захлестнули его. Сердце сжалось. Многое бы он отдал, чтобы очутиться в монастыре Курама-деру среди гор Коя. Много бы он отдал, чтобы услышать голос учителя Акинобу, ибо, честно говоря, не умел принимать самостоятельных решений, а пребывал в сомнениях и страдал от этого.
– Да ты ранен!
Хоп! Момент слабости прошел. Все-таки он не уберегся от вакидзаси андзица, который чуть-чуть, но все же рассек ему скулу и нос.
– Мы его поймаем в замке! – добавила Юка, возясь с его лицом и одновременно с любопытством оглядывая поле битвы.
Несомненно, она еще раз удивилась его талантам. Натабура давно заметил, что она не боится крови и что кровь ее привлекает. К тому же ее пальцы умели лечить.
– Кого? – удивленно спросил он, заглядывая на дно ее зеленых глаз, которые в помещении вдруг сделались темными – почти карими, и такими глубокими, что в какой-то момент он почувствовал, что тонет в них. Нет, нет, подумал он, я не хочу, чтобы лукавство поселилось во мне.
– Как кого?! – Она бросила на него короткий взгляд в упор. – Субэоса, конечно!
«Вот это да! – удивился Натабура, украдкой вдыхая ее запах. – Вот это девушка! Кабик в кимоно! Хотя чему удивляться: ведь как ловко она расправилась с кабутомуши-кун – одной единственной спицей!» Он едва не признался, что перевороты не входили в его планы. «Да и вообще – что я здесь делаю? Я ведь иду домой! Неужели она меня использует?» – подумал он, приходя к какому-то душевному равновесию. Впервые за много дней он почувствовал покой. «Ну и... хорошо, ну и ладушки... Какая разница».
Юка скомандовала:
– Вперед!
Они распахнули двери, больше похожие на ворота, и побежали в цитадель-ямадзиро – Карамора. Вряд ли это самая умная затея, подумал Натабура, невольно поддаваясь ее порыву. Казалось, что Юка действует согласно тайному плану. Афра, полный сил и энтузиазма, все еще изливал свою собачью радость, прыгал, заглядывал в глаза. Даже Язаки, несмотря на травмы, довольно сносно ковылял в арьергарде и, когда Натабура оглядывался, махал рукой – мол, идите, идите, я догоню. А сам при каждом шаге лил горючие слезы.
За поворотом, между пыточной башней и Карамора, начиналась галерея «Живого тростника». Перепуганные гвардейцы Субэоса скрывались в цитадели. Обычно крикливые, на этот раз они почему-то не подбадривали себя воинственными криками, что было в общем-то плохим знаком: то ли карабиды применили военную хитрость, то ли просто испугались, но это едва ли.
Стоило ступить на половицы, как они зашептали: «Ших-х-х... Берегись... берегись...» Натабура покрылся холодным потом. Казалось, тростник на ширмах шевелится сам по себе и, главное, повелевает: «Ши-х-х...» На самом деле этот эффект применялся специально, чтобы сбить человека с толку: галерея была висячей, а ширмы соединялись с половицами.
Квай, не поддавшийся общему порыву, заступил дорогу. Он походил на огромную обезьяну с долотообразными зубами и такими длинными руками, что они волочились по полу. Его голова упиралась в потолок, и ему приходилось сгибаться в три погибели.
Натабура мгновенно выхватил лук и приготовился к стрельбе.
– Дай нам дорогу, и я не убью тебя! – крикнул он, принимая квая за охрану Караморы. – Кими мо, ками дзо!
Вдруг Юка зашипела:
– Встань на колени! Встань! Это посланник Бога Тэндзин.
Хоп? Натабура нехотя повиновался, опустив лук и преклонив колено. В это время в Карамора стали бить в отайко – большие барабаны, что означало тревогу самого высокого уровня. Им вторили по всей округе цудзуми – барабаны поменьше.
– Вам не пройти! – произнес квай таким низким и трубным голосом, что галерея «Живого тростника» закачалась, тростник зашелестел, а Натабура ощутил нестерпимую боль в животе. – Даже несмотря на твои навыки, – добавил квай, – и голубой кусанаги.
– Кими мо, ками дзо! – только и сумел выдавить из себя Натабура. – Откуда он знает меня?
Юка на него шикнула:
– Молчи!..
Даже Афра все понял и не ринулся очертя голову на чудовище, а, присмирев, лег рядом. Натабура ткнулся носом в подушечки его лап и ощутил запах, похожий на аромат копченостей, – такой вкусный, что им можно было закусывать. А Афра заглядывал ему в глаза, словно вопрошая: «Скажи, что сделать, и я сделаю». То, что он бросится на квая по первой же команде, Натабура даже не сомневался. И вообще, ему, кажется, повезло с псом. Такие собаки часто становятся друзьями на всю жизнь.
– Лежи... лежи... – прошептал он и положил ладонь на голову пса.
Афра утвердил морду на лапах, но уши не опустил и следил за кваем, поводя глазами, так что задиралась то левая бровь, то правая.
– Богиня солнца Аматэрасу напоминает, что вы должны выполнить свою миссию, – прогудел квай.
Натабура недоуменно оглянулся: «О какой миссии идет речь? Если о Карте Мира, то я ни при чем. Я иду домой и больше никуда не сворачиваю. А если требуется убить зеленую лягушку – Субэоса, то надо подумать. Дело хлопотное, непростое и опасное». Мелькнула мысль об Афра, за которого он теперь в ответе.
Юка все поняла. Мало того – она словно уловила его мысли, сделала круглые глаза, умоляя помолчать. «Ладно, – подумал он, пряча улыбку. – Помолчу. Покукую. Подумаю. Сделаю вид, что ничего не понял. Вдруг она привыкнет командовать? А командовать должен мужчина».
Тут из-за поворота появился Язаки и задал вполне естественный вопрос:
– А чего вы разлеглись, как тюлени?
Потом увидел чудовище, присел, ойкнул, забыл о своих болячках и полез под ширмы, которые зашевелились, оживая. Квай не обратил на суету никакого внимания. Он вообще больше напоминал духа сна, чем живое существо из крови и плоти. Наверное, он просто должен был выполнить миссию и исчезнуть. А ты отдувайся. Думай, как выполнить.
Отайко и цудзуми звучали все громче и отчаяннее, словно призывая население города Думкидаё на последний бой.
– Велено передать, что в третий – последний раз – мы не можем рисковать. Поэтому возьмите. – Квай снял с себя и кинул им уцухата – кимоно из ткани, которую ткали только темными безлунными ночами.
