Орден Сталина

Когда несколькими минутами ранее Скрябин глядел на зашторенное Мишино окно, когда отпирал дверь коммуналки (отпирал не ключом), когда сквозь замочную скважину заглядывал в Мишину комнату, он уже рисовал себе если не кончину своего друга, то, по крайней мере, последнюю степень его увечий.

– Цел, цел, бежим отсюда… – прошептал Миша, и они с Николаем вылетели на лестничную площадку.

Они успели заметить, как заблокированная дверь начала дергаться, сотрясаемая Стебельковым, но – не видели, что продолжалось это всего несколько секунд. А затем – как раз в тот момент, когда друзья покидали злополучную квартиру, – в Мишиной комнате раздался звон бьющегося стекла.

4

Спускаясь по скату крыши к пожарной лестнице, Скрябин умудрялся смотреть не под ноги себе, а на стрелка, который также не отрывал от него взгляда. Всем сердцем Николай сожалел о том, что его особый дар позволяет ему воздействовать только на неодушевленные предметы. Он бы с радостью дал сейчас чекисту хорошего пинка, а то и вовсе сбросил бы его с крыши.

«Чего он ждет? – думал Коля. – Ведь есть же у него запасная обойма! Или всё-таки…»

Соображение насчет обоймы не было догадкой: в правом кармане стебельковского пиджака топорщился характерный предмет – узкий параллелепипед.

Николай взялся за поручни лестницы, ступил на верхнюю перекладину и на долю секунды отвел взгляд от лица Стебелькова. В этот момент и прозвучал выстрел.

Раздался вскрик, и капитан госбезопасности издал победный возглас: на рубашке Николая, на груди, поверх засохших пятен крови появились новые пятна бурого цвета. Стебельков вскочил на ноги – и тотчас понял, как непростительно он ошибся! Кричал другой парень – тот, который оставался за трубой. Пуля же ударилась в пожарную лестницу, и Скрябина обдало ошметками ржавчины.

Стрелок начал материться с чудовищной злобой, а Коля с торжеством подумал: «Всё-таки девять!..» До последнего момента он не был уверен в том, что Стебельков воспользовался известным трюком: снаряжая пистолет, послал один патрон в патронник, а затем вставил в обойму дополнительный заряд взамен ушедшего. В мгновение ока Скрябин перебрался с лестницы обратно на крышу.

– Давай! – закричал он Мише. – Давай!..

И тот ринулся к пожарной лестнице, оттолкнувшись спиной и локтями от вытяжной трубы.

Коля понял, что друг его оттолкнулся чересчур сильно, и хотел уже крикнуть ему: «Притормози!», но не успел. Перенося вес на поврежденную правую ногу, Миша потерял равновесие и начал валиться вперед. Николай бросился ему на помощь, но на миг позже, чем следовало – отвлекся на Стебелькова, который выщелкивал из рукояти «ТТ» пустой магазин.

Если б не это, для Николая и Миши всё тотчас бы и закончилось. Они оба слетели бы с крыши, поскольку одной рукой Коля своего друга не удержал бы, а вторая его рука была занята портфелем, выпускать который он явно не собирался. Но – Николай замешкался, успел только вполоборота развернуться к Мише, и это спасло дело.

Падая, Кедров выставил перед собой руки и потому не расшиб себе голову, не покатился по наклонной крыше кубарем, а плавно заскользил на четвереньках к ее краю – обдирая ладони о стыки кровельных листов. Это его скольжение словно заворожило Стебелькова. Тот вытащил-таки из кармана пиджака запасную обойму, но вслепую никак не мог попасть ею в рукоять пистолета; взор сотрудника НКВД был прикован к везучему босому мальчишке.

– Вниз! – скомандовал Скрябин другу, едва тот оказался возле поручней лестницы.

– А ты?

– Я – следом… Не переживай, я справлюсь.

И Миша стал спускаться; руки и ноги едва слушались его, а ободранные ладони оставляли кровавые отпечатки на перекладинах лестницы, но Кедров глядел не на них, а вверх, на Колю. Тот, будто нарочно себе подставляя, занял позицию: между пожарной лестницей и стрелком.

Стебельков вогнал, наконец, обойму в рукоять, поднял оружие (двумя руками), сжал губы и принялся методично, как в тире, делать один выстрел за другим.

5

Мишина квартира находилась не просто на первом этаже: она располагалась так, что пол ее был чуть ниже уровня земли. Чтобы в эту квартиру попасть, требовалось от двери парадного спуститься вниз по короткой, из шести ступеней, лестнице. Скрябин с Кедровым взбежали по ней в один миг и, конечно, успели бы очутиться во дворе раньше Стебелькова – если бы тот стал возиться со шпингалетом, чтобы открыть окно. Однако чекист попросту высадил стекло Мишиной табуреткой, после чего вывалился из окна (даже не порезавшись торчавшими из рамы осколками) прямо под ноги двум беглецам. И больше он не собирался деликатничать и вести игры в стиле Чезаре Борджиа: в руках у Стебелькова был пистолет.

– Разворачивайтесь оба – и в подъезд, – сказал капитан госбезопасности. – И не вздумайте бежать в разные стороны. Одного из вас я точно застрелю.

Друзья медленно повернулись и двинулись, куда им велели. Но, едва они подошли к дверям подъезда, как им навстречу выскочил немолодой гражданин: Мишин сосед, лысенький мужичок по фамилии Маслобоев.

– Что это здесь за дела? – спросил он с неподдельным интересом. – Где-то стекла бьют?..

Так что в подъезд они вошли уже вчетвером.

Скрябин и Кедров шли чуть впереди, а Маслобоев двигался между ними и Стебельковым, который, естественно, вышагивал последним. И, как только чекист вошел в двери парадного и закрыл их за собой, Николай совершил поступок безобразный и хулиганский.

У дверей чистоплотные жильцы стелили влажную тряпку, о которую входившие должны были вытирать ноги. Маслобоев, повинуясь привычке, на этой тряпочке приостановился и пару раз шаркнул по ней подошвами. Вот тут-то Коля и отколол свой номер: даже не наклоняясь – что выглядело каким-то цирковым фокусом, – он резко потянул немудрящий коврик на себя.

Взмахнув руками, Маслобоев рухнул спиной на Стебелькова, а тот, в свою очередь, врезался тыловой частью в дверь. Чекист сразу же столкнул с себя лысенького мужичка – и тот упал, пропахав носом ведущую к низовой площадке лесенку. Но раньше этого Скрябин и Кедров, не сговариваясь, кинулись бежать по лестнице, ведущей наверх.

Несомненно, Стебельков настиг бы беглецов очень быстро; спасла их не Фортуна – их спас пенсионер Маслобоев. Ударившись головой, он, должно быть, пришел в состояние частичной невменяемости, потому как с голыми руками кинулся на человека с пистолетом, вопя: «Ах ты, гад!.. Милиция, милиция!..» Из разбитого маслобоевского носа хлестала кровь, а никакой милиции поблизости, конечно, не было. Однако последнее обстоятельство Мишин сосед явно намерен был изменить в свою пользу. Он ринулся к дверям парадного – рассчитывая выбраться во двор и там воззвать к общественности, потребовать вызова милицейского наряда.

Увы, Стебельков оказался настороже. Открывать в подъезде стрельбу он не желал: слишком много ненужных свидетелей могло выглянуть из квартир. Вместо этого он рукоятью пистолета ударил в висок бедного пенсионера. Тот разом умолк и с тоскливым выражением на лице стал заваливаться набок. Стебельков же выхватил из кармана пиджака наручники, одно их кольцо защелкнул на тощем запястье Маслобоева, а затем пропустил цепочку кандалов через обе ручки на двойных дверях подъезда, и на второй из них закрепил другое кольцо. В итоге не только пенсионер оказался прикован к дверям: никто теперь не смог бы ни войти в подъезд, ни выйти из него.

На эту процедуру ушло времени ровно столько, сколько понадобилось Скрябину и Кедрову, чтобы добраться до площадки третьего этажа. Коля на секунду свесил голову в пролет и увидел осевшего на пол Маслобоева, наручники и Стебелькова с пистолетом в руке.

Нейтрализовав пенсионера, капитан госбезопасности помчался за беглецами. Помчался – условно говоря: тяжелый на ногу чекист бежал по ступеням с заметной одышкой. Когда Миша и Николай добрались до последнего, пятого этажа, Стебельков еще пыхтел где-то между третьим и четвертым. Он услышал только, как один из мальчишек зазвенел наверху чем-то