Орден Сталина

– Может, и встретимся, если я здесь не отдам концы… – пробормотал Коля, когда цоканье птичьих когтей стихло в отдалении.

Чуть раньше он слышал тяжелый скрежет металла и догадался: круглые щиты, закрывавшие въезд в секретный туннель, снова встали на место. Николай хорошо понимал, что очутился в западне, но не просить же ему было о помощи почтальона ада!

Да и потом, имелось одно дело, с которым Скрябину следовало разобраться немедленно – прежде, чем думать о возвращении, раньше, чем начинать беспокоиться о собственной жизни. Он чуть приподнялся, привалился спиной к стене, чтобы удобнее было сидеть, и положил на колени портфель Григория Ильича. Сразу открыть его, однако, не удалось: замочек на портфеле оказался какой-то хитрый – так просто он не отщелкивался.

– Тоже мне, умелец… – хмыкнул Коля и полез в карман брюк за стебельковскими отмычками.

Неизвестно, о чем он думал, пронося их в здание НКВД и с ними же выходя сегодня оттуда. Если бы его поймали с такими инструментами, Григорию Ильичу уж точно не понадобилось бы пускать в ход папиросы.

В полумраке туннеля орудовать отмычками было не очень сподручно, и в какой-то момент Коля повернул одну из них слишком резко. Замок не просто открылся – отскочил, крышка портфеля сама собой откинулась, и на пол выпал предмет, похожий на яблоко, но сделанный то ли из стекла, то ли из хрусталя. Прозрачная сфера плавно подкатилась к Колиному боку и прямо на глазах стала покрываться трещинами, одновременно увеличиваясь в размерах. А затем вдруг распалась на части, как яйцо, из которого вылупляется птенец. И Скрябин от изумления разинул рот.

Из стеклянного шара выполз клочок тумана и сформировался в крохотное существо (в сравнении с ним почтальон ада показался бы гигантом), с тонкими ножками и ручками, с огромной головой – и облаченное, между прочим, в камзольчик с пышным воротником. Существо это было точной копией изображения, приведенного еще в одной ренессансной книге: трактате Парацельса «Архидокса». На своих тонких, но вполне устойчивых ножках, затянутых в чулки, маленькое создание направилось к Николаю.

Примерно через полчаса Скрябин, изрядно поплутав по подземным закоулкам, но ни разу не сбившись с пути, словно его вел опытнейший диггер, вышел к станции – но не к «Дзержинской» и не к «Охотному Ряду», а к «Кировской». Возле самого выхода из туннеля проскользнул в дверь какого-то служебного помещения – зная, что там не окажется ни одного человека. Последнее было весьма кстати: под мышкой Скрябин нес портфель с оторванной ручкой, авантажностью внешнего вида не отличался и вряд ли бы сумел вызвать доверие у сотрудников метрополитена.

Из каморки Николай вышел через другую дверь – ту, которая вела на платформу. Нужный ему поезд подошел почти тотчас, и студент МГУ – притянув к себе немало любопытных взглядов, но не проявляя никаких признаков плохого самочувствия, – без приключений добрался до станции «Сокольники».

Часть третья Наследие предков

Глава 14 Темные дела

24–25 июля 1935 года.

Четверг переходит в пятницу

1

Если бы наркомвнудельцы, повыпрыгивавшие из «черного воронка» в Сокольническом дворе, сразу кинулись за беглецами, то настигли бы их без малейшего труда. Но мужчины в фуражках с краповыми околышами все как один замерли на месте, повернули головы и обратили свои взоры туда, где мелькала отдалявшаяся фигура маленькой противной старушонки (по крайней мере Мише Кедрову всё увиделось именно так). А затем сотрудники органов закричали на разные голоса: «Вон они!»

Сердце у Миши похолодело, и он почти пожалел о том, что не упал с крыши. Однако люди в форме НКВД побежали не за студентами МГУ. Выхватывая на бегу оружие, они помчались за низкорослой ведьмой, которая с удивительной скоростью перемещалась в противоположную от двух друзей сторону.

– Не смотри туда! – громкий Колин шепот вывел Мишу из ступора. – Бежим! Он вряд ли сумеет долго морочить им головы.

– Он – это кто? – почти с ужасом вопросил Михаил, укрепляясь в мысли о частичном Колином помешательстве.

Но Скрябин только покачал головой: «Не сейчас…» Они выскочили со двора в какой-то переулок и побежали в сторону бывшего Алексеевского монастыря.

2

Когда время близилось к пяти часам пополудни, рабочий день товарища Сталина не подходил к концу, а только начинался. Александр Николаевич Поскребышев, сталинский секретарь, вышел из главного кремлевского кабинета и в приемной практически упал на свой стул. Такого выражения на лице Хозяина он не видел еще никогда. «Полетят теперь головы!» – мелькнула мысль у секретаря.

Поскребышев только что положил на стол товарища Сталина мелко исписанный листок бумаги – донесение одного из высокопоставленных сотрудников Главного управления госбезопасности НКВД СССР. Пару раз секретарь видел автора записки, и тот ему крайне не понравился. Этот индюк носил звание комиссара госбезопасности 3-го ранга и звался Григорием Ильичом Семеновым.

Не успел еще Александр Николаевич как следует угнездиться за своим столом, как Сталин вызвал его звонком обратно и бросил коротко:

– Семенова – ко мне! – Яростное выражение не сошло с его лица, но ярость Хозяина явно сделалась более холодной и расчетливой.

Поскребышев кинулся звонить на Лубянку. Когда он воротился в сталинский кабинет, губы его были белыми, а на скулах выступили алые пятна.

– Комиссара госбезопасности 3-го ранга Семенова нигде не могут найти, – доложил секретарь. – В наркомате его не видели примерно с трех часов дня.

– Вот как? – Сталин изумленно изогнул одну бровь и вроде как даже обрадовался; у Александра же Николаевича краснота выступила еще и на лбу, и даже на подбородке. – Тогда передайте, что я жду к себе товарища Ягоду лично. А вы пока подготовьте для меня список всех товарищей, которые входят в состав Совнаркома, с указанием членов их семей.

От последнего заявления у кого угодно отнялись бы ноги, однако Поскребышев довольно твердой походкой вернулся в приемную. Александр Николаевич знал, что всему Совнаркому ничего не грозит; тучи нависли только над одним человеком, и Поскребышев догадывался, над кем именно.

Не по долгу службы: из опасного любопытства – сталинский секретарь пробежал глазами текст сегодняшнего донесения. Коротенькая докладная записка Григория Ильича Семенова содержала в себе следующий текст:

Довожу до Вашего сведения, что сегодня, 24 июля 1935 года, мною были обнаружены признаки несанкционированного проникновения на Объект Z. Проведенная инвентаризация не выявила пропажи документов, однако не вызывает сомнения тот факт, что с ними ознакомилось постороннее лицо. Имею основания думать, что этим лицом является один из практикантов НКВД, допущенный мною к работе над Проектом, поскольку я ошибочно считал его заслуживающим доверия. Причина ошибки: отец практиканта занимает руководящую должность в СНК СССР.

Предпринимаю действия согласно п.1 Инструкции.

Комиссар госбезопасности 3-ранга

Семенов Г. И.

24 июля 1935 года.

3

Ночь была лунной и безоблачной; это одновременно выручало и подводило беглых практикантов НКВД. Они уже около трех часов петляли по ночным сокольническим дворикам, где фонари давно были погашены, а светящиеся окна можно было пересчитать по пальцам. Если бы не голубовато-водянистый лунный свет, в котором очертания предметов казались отчетливыми, как в театре теней, Скрябин и Кедров давно бы уже переломали себе ноги или расшибли головы об углы зданий или стволы деревьев. Но – этот