Очень скоро опыты убедили его в том, что нет ничего сверхъестественного в так называемом сомнамбулизме. Он не прибегал к «магнетическим пассам», не пользовался ни прикосновениями, ни взглядом. Словно маг из восточной сказки, аббат вызывал «магнетические явления» простым словом «спите»! Произносил он его повелительным тоном, предлагая пациенту закрыть глаза и сосредоточиться на сне.
Свои опыты он сопровождал разъяснениями. «Не в магнетизере тайна магнетического состояния, а в магнетизируемом — в его воображении, — наставлял он. — Верь и надейся, если хочешь подвергнуться внушению». За четверть века до английского врача Джемса Бреда он пытался проникнуть в природу гипнотических состояний. Для него не было ничего сверхъестественного в гипнотизме. Тайна его — внушение. Никаких особых сил, свойственных гипнотизерам, не существует. Фариа впервые заговорил об одинаковой природе сна сомнамбулического и обыкновенного.
Об опытах «бронзового аббата» говорила вся столица. Популярность потомка браминов росла день ото дня. Публику привлекало, однако, не теоретическое изложение идей аббата, а сами гипнотические сеансы.
Церковники с яростью и хулой обрушились на экспериментатора. Хотя Фариа был человеком верующим, он, не колеблясь, встретил нападки теологов, утверждавших, что магнетизм — результат действия флюидов адского происхождения.
И все же церковники победили. Их проклятия и наветы заставили клиентов и любопытных забыть дорогу в дом на улице Клиши. Маг и волшебник был вскоре всеми покинут. Без пенсии, сраженный превратностями судьбы, оставленный теми, кто еще недавно ему поклонялся, он оказался в нищете.
Чтобы не умереть с голоду, пришлось принять скромный приход. Тогда-то он и написал свою книгу, посвятив ее памяти своего учителя Пюисегюра. Называлась эта книга «О причине ясного сна, или Исследование природы человека, написанное аббатом Фариа, брамином, доктором теологии». Умер он в 1819 году.
Среди хороших знакомых Сен-Жермена стоит назвать и знаменитого графа Калиостро (Джузеппе Бальзамо), мага и чародея, спирита, чья жизнь и приключения под стать нашему герою. Впрочем, современники считали, что Калиостро уступал Сен-Жермену в таланте и гениальности. Говорили, что Сен- Жермен обязан славой своему знанию, а Калиостро — удаче и интригам.
Калиостро утверждал, что он был посвящен в масоны Сен-Жерменом на Мальте. С тех пор Сен- Жермен руководил им и режиссировал его действия, являлся для него оракулом.
Сен-Жермен и Калиостро встречались не раз. Существует много тому свидетельств. Они виделись в Париже, в Гамбурге и Вене, во Франкфурте-на-Майне и в Касселе, в Кенигсберге и Миттау… Случалось, их встречи носили характер секретных аудиенций и происходили по ночам, скорее всего во время масонских бдений. Как и Сен-Жермен, граф Калиостро умел убедить, как писал его современник, иезуит де Баррюэль, что «владеет эликсиром бессмертия, что претерпел несколько превращений в ходе своих перерождений, умирал до трех раз, но больше не умрет и что прожил полторы тысячи лет».
Как уверяет современный историк Патрик Ривьер в своей работе «Тайны и мистерии оккультизма, Сен-Жермен и Калиостро», существует оккультный документ, в подлинности которого, по его мнению, нет сомнения. На нем стоят личные подписи графа Сен-Жермена и графа Калиостро. П. Ривьер считает этот документ неопровержимым доказательством общности взглядов и даже сотрудничества этих двух мистиков XVIII столетия. И хотя биографии их значительно различаются, подчас происходит некоторое смешение этих двух адептов «Тайного знания». Ходили даже слухи, что Калиостро был камердинером Сен-Жермена, у которого и выучился тайным наукам. Видели их вместе и в Париже на спиритических сеансах кардинала Луи де Рогана, замешанного вместе с Калиостро в знаменитом скандале с похищением ожерелья Марии- Антуанетты.
Вместе с главной виновницей, похитившей ожерелье, Жанной де Ламотт, на скамье подсудимых оказались кардинал Роган и знаменитый «маг и волшебник» граф Калиостро. Он жил в доме кардинала, имел на него огромное влияние и пользовался безграничным доверием, ловко извлекая из карманов хозяина звонкую монету. В этом смысле он был достойным соперником авантюристки в юбке Жанны де Ламотт. Такой век — для шарлатанов и магов наступили золотые времена.
Авантюрист незаурядного пошиба, человек безусловно неглупый и образованный, Калиостро снискал шумный успех во многих европейских столицах. Незадолго до скандала с ожерельем он побывал в Петербурге, где под именем графа Феникса поражал высший свет своими чудесами. «У княгини Волконской вылечил больной жемчуг; у генерала Бибикова увеличил рубин в перстне на одиннадцать каратов и, кроме того, изничтожил внутри его пузырек воздуха; Костичу, игроку, показал в пуншевой чаше знаменитую талию, и Костич на другой же день выиграл свыше ста тысяч; камер-фрейлине Головиной вывел из медальона тень ее покойного мужа, и он с ней говорил, и брал ее за руку, после чего бедная старушка совсем с ума стронулась… Словом, всех чудес не перечесть», — писал о некоторых проделках Калиостро в одноименном рассказе А. Н. Толстой.
Под стать графу Сен-Жермену он, например, уверял, что обладает жизненным эликсиром и будто бы родился чуть ли не до нашей эры, познал тайну исцеления всех болезней, знает секрет философского камня, позволяющего обращать любой металл в золото. Мало того, умеет вызывать и разговаривать с духами, разгадывать сокровенные мысли, предсказывать судьбу с помощью волшебного зеркала. И многими другими чудесами поражал этот волшебник и чародей. Калиостро в присутствии нескольких человек вызывал призраки великих людей прошлого, то есть, как мы говорим сегодня, подвергал рецепторов массовому гипнозу. Об этом писали даже французские газеты. В них сообщалось, что в доме на улице Сен-Клод состоялся фантастический ужин на тринадцать персон, среди которых, кстати, был кардинал Роган. В тот вечер гости «встретились» и «разговаривали» с некоторыми умершими знаменитостями, в частности с Вольтером, Монтескье и Дидро.
Вернувшись из России, где был уличен в приверженности масонству, здесь тогда запрещенному, и откуда по этой причине был выслан, он поселился сначала в Лионе, а затем в конце января 1785 года перебрался в Париж под крылышко своего нового покровителя Рогана.
Уверовав в сверхъестественные возможности графа-чародея, кардинал уповал на его волшебное искусство и надеялся, что тот с помощью магии и заклинаний поможет ему вернуть расположение королевы, которое он с некоторых пор утратил. Разумеется, тот не возражал и убедил Рогана, что королева переменила к нему отношение на более благосклонное. Видимо, «маг и волшебник» не разгадал подлинных намерений Жанны де Ламотт. Более того, ведя свою игру и убеждая кардинала в симпатии к нему королевы, он невольно содействовал планам авантюристки. Она оказалась ловчее. И во время следствия обвинила Калиостро в том, что он является главным организатором похищения ожерелья. Именно он осуществил аферу, присвоив себе самые крупные бриллианты. Другие, более мелкие, переправил в Лондон. Что касается ее, Жанны, то она оказалась вовлеченной в обман «подлым алхимиком».
Еще во время следствия, а потом на суде словно приоткрылся ящик Пандоры, из которого разлетались сенсации одна чище другой. На улицах распевали:
Следствие подошло к концу, и Жанна де Ла-мотт и остальные привлеченные по делу предстали перед парижским парламентом — высшей судебной инстанцией.
Процесс велся с соблюдением всех необходимых юридических правил. И ни одна деталь судебной процедуры не была утаена. Парижане знали о всех перипетиях разбирательства, которое порой принимало скандальный характер, разжигая любопытство.
Мнения болельщиков, надо сказать, резко разделились. Одни считали Рогана виновным и не сомневались, что Жанна была его любовницей. Другие, в особенности женщины, заявляли о своей поддержке его преосвященства и в знак солидарности стали носить красно-желтые ленты, что являлось
