снарядов не жалеть и бить предателей — сторонников Амина, пока они не покраснеют и не захлебнутся в собственной крови… А не получится изничтожить сразу с налета, так лавиной непрерывного огня, воем и долбанием — куда попадя — загнать афганцев в здание, и чтобы не высовывались…
— Ты понял, Праута? — спросили меня командиры, когда я им с карандашом в руке доказывал опасность сомнительного предприятия.
„Угу“, — подумал я, но ответил, как положено:
— Есть…
Мы в прошлом году, на годовщину, встречались. Вспоминали Бояринова, нашего солдата-связиста, Сулайманова. У меня сердце екнуло — интуиция подталкивала к мысли: не мы ли виной? Ниезитдин Намозов, он был тогда у Шарипова командиром взвода, вспомнил один эпизод с поля боя. Он со своим взводом состоял в резерве, они расположились под сопкой, на которой находились командный пункт и две „Шилки“. У Ниезитдина была возможность наблюдать, как машины в колоннах двигались к Тадж-Беку. И он видел, как наша бронетехника угодила под массированный обстрел наших „Шилок“ и АГС „Пламя“. В частности, машина Хамида Абдуллаева была повреждена, а сам Хамид тяжело ранен. Крепко перепало от нас экипажам Турсункулова, очень крепко, и мы с Рустамом об этом говорили не раз. У первого БТРа от наших попаданий (или „афганских“) оказались повреждены колеса, но он смог продолжать движение. Второй бронетранспортер был сильно подбит — машина запылала, и это уже чисто „наше попадание“. Механик- водитель не справился с управлением, и почти весь экипаж свалился в арык. Часть бойцов покинули машину и попали под обстрел. Борис Суворов погиб, несколько человек получили ранения. Командир упавшей машины стал по радио непрерывно вызывать помощь и „забил“ эфир. Только третий БТР благополучно дошел до цели. Командир четвертого, шедшего последним в колонне, бронетранспортера или увидел, что стряслось с впередиидущими машинами, или потерял в темноте ориентацию, но его группа оказалась в колонне с людьми Шарипова. В результате „нашего интенсивного огневого налета при активнейшей поддержке со стороны афганцев“ до дворца добрались только два из запланированных четырех БТР и чуть более половины сотрудников „Зенита“, которые должны были самоотверженно штурмовать дворец.
Добравшиеся до дворца штурмовые группы из роты Шарипова и взвода Турсункулова, спешившись перед лестницей, вновь попали под обстрел наших огневых средств. Пораженных бойцов старший лейтенант Намозов не мог бы, конечно, пересчитать, но говорил, что и с большого расстояния видно было, как мы кромсаем по площадям, где в это время находились наши солдаты и офицеры, атакующие в пешем порядке. Ко мне в гости приезжал Федоров, он был у меня командиром одной из машин, сейчас живет в Белоруссии. Мы с ним говорили об этом, и Женька согласился со мной, его тоже такое чувство преследует — не по своей вине, но… свечку надо поставить. Я это делал, и не раз…»
Рустамходжа Турсункулов: «Я и мои солдаты поднялись и вместе с „зенитовцами“ рванули вперед вверх по лестнице. Страшно было, что гранатометчики, стрелявшие из АГС-17 по заданной им заранее площади, так и не перенесли огонь. Как и установки „Шилка“. Нам пришлось прорываться сквозь свинец, лившийся с обеих сторон. Как удалось это сделать, я сейчас не могу сказать, но мы прорвались во дворец и соединились здесь с группой Шарипова».
Лейтенант Рашид Абдуллаев, замполит 3-й роты: «Во время продвижения мы вели огонь по окнам в шахматном порядке: первая машина по первому, шестому и одиннадцатому, вторая — по второму, седьмому и двенадцатому, и так далее. По дворцу „работали“ две „Шилки“ и АГСы. И это мы сполна ощутили на себе. Особенно когда произошла непредвиденная остановка. Не доезжая метров двадцать до дворца, БМП №?035 под командованием лейтенанта Хамидулло Абдуллаева, шедшая первой, пытаясь объехать стоявший микроавтобус „РАФ“, задела стену и остановилась. Механик-водитель не мог выбить сцепление. Случайно БМП была подбита огнем „Шилок“ и загорелась. Взводный получил тяжелое ранение».
Капитан Абдулкасым Ашуров, начальник штаба: «БМП 3-й роты вышли к дворцу раньше назначенного времени и попали под огонь своих 3СУ „Шилка“. Произошло это еще и потому, что все подразделения отряда были на одной радиочастоте, и кто-то из своих „забил“ волну. Не имея своего отдельного радионаправления, я не мог отдать команду взводу „Шилок“ на прекращение огня. Василий Праута прекратил огонь самостоятельно, когда увидел БМП у дворца. А Саша Камбаров еще некоторое время стрелял».
Многоуважаемый Абдулкасым-ака чуточку, но лукавит: норовит неловко припрятать допущенные архисерьезные ошибки в организации и проведении захвата жилого здания, да заодно пригладить непрофессионализм начальников, не сумевших добиться четкого управления подразделениями в бою. Что же касается взаимодействия, связи, коллективной слаженности в действиях бойцов, то очевидно: все эти элементы просто-напросто присутствовали мизерно, что и дает повод сделать малоутешительный вывод о недостаточной подготовке как всей операции в целом, так и налетчиков в частности.
Многоуважаемый Абдулкасым-ака выдает желаемое за действительное и делает это откровенно нескладно. Судите сами. Шарипову на выдвижение давалось три минуты (!). При таком коротком временном отрезке, спрессованном расчетами поставленной задачи, как вообще возможно говорить о «выкраивании» десятка секунд и выходе к объекту раньше намеченного срока? Даже если предположить, что бойцы взлетели на бугор в самолете Андропова «Ту-134». Но они же — в броневике, да вне дорог, да на перекати-поле, да в бою, да в колонне, да застрявши, да намудохавшись, да под огнем, да в страхе, гвалте, вопле, шуме… и — в рекорде мировом, и «раньше намеченного времени». Выходит, что каждый из бойцов — прямо олимпиец…
Но на капитана нет обиды, может статься, чего и не разглядел, а может, недоглядел за охотой карьерного роста. Тем паче, не имея надлежащего опыта при разработке операций — дворцы и избы брать. Вон, генерал армии — калач тертый, искушенный, поднаторевший, умудренный, и не чета капитану, — и тот каков в оценке того, что нам, черт его побери, не объять умишком своим скудным: «Что понимает юнец прощелыжного фасона? Кстати, если анализировать ту операцию — захват дворца — с точки зрения ее военного исполнения, то она оказалась одной из самых блестящих».
Так в жаркое лето 2004 года приценится к штурму Тадж-Бека генерал армии. Чекист. В прошлом глава КГБ. Блюститель госинтересов. Страж нацбезопасности. После его оценки боевых действий при штурме дома он к тому же и Великий стратег, и бедовый искусник, такой «Аника-воин» — генерал армии Крючков Владимир Александрович.
И Женю Федорова мне довелось повидать. Был в Кобрине, неподалеку от Бреста, любопытство привело в усадьбу-музей генералиссимуса Александра Васильевича Суворова. А там и до Березы-Картузской рукой подать — свиделись с Евгением. Работал он инженером на «почтовом ящике» — оборонном предприятии, что-то передовое внедрял в авиацию — в Березе авиационный полк базировался. И нам, конечно, было не избежать воспоминаний о штурме дворца.
«Да, толковый был Василий Максимович, не по возрасту толковый. Скажу честно, не было в нашем отряде дерьма и прохвостов, спайка — железная, дисциплина — так себе. То есть мы настолько прониклись задачей, что вопрос не стоял закручивать гайки и по стойке „смирно“ всех ставить. Офицеры — братья, и честные очень были. Жаль, что нас сразу же расформировали…
А тогда что? Мы прибыли всем экипажем из Борисовской учебки. Из Беларуси — прямым ходом в Туркестан. Отобрали как лучших специалистов. Но и самые обученные из нас в том бою мало могли порадеть за успех и родину. Верно вам рассказал Василий Максимович, добавить нечего. Вот только про ночную стрельбу командир почему-то не обмолвился. Наверное, потому, что он управлял боем, а я его непосредственно вел.
До того случая мы ведь никогда не стреляли ночью. Ни практики не было, ни опыта. После первого залпа перешли в режим, так сказать, „мерцания“. Установки вели огонь поочередно: первая, третья, вторая, четвертая, и наоборот. Каждая из разных стволов, тоже поочередно. Одновременно вести огонь из всех четырех может только очень опытный экипаж, так как из-за высокой скорострельности и возникающей при этом мощной отдачи „Шилка“ как бы встает на дыбы, клонится назад. Поэтому и стреляли правый, левый, верхний, нижний, в целях собственной же безопасности. Так приказал командир — Праута. По ресторану наши „Шилки“ не стреляли. Остальные две били по расположению пехотного батальона, поддерживая роту десантников.
Корректировали огонь на глаз, по трассерам. Без команды — корректировку не введешь, а связь такая неустойчивая… по существу, ее вообще не было. Я Валере Байцику криком доводил, что успевал доводить. Механика-водителя Сашу Варановского выставил для охраны, хотя прапорщик Неверов стоял на часах с ребятами — береженого Бог бережет, и наказал Сашке проследить за ведением нами огня, и, если что,
