– Не знаю – туда дежурный патруль выезжал. Так что? Пойдешь к… этому?
– Если организуете.
– Не проблема. Здесь он, не буйный.
Свидание с Максимом-Мариной состоялось в комнатке для допросов.
Перед Андреем село странное существо, одетое в темные, кажется фланелевые, одежки – но было оно все-таки в брюках. Длинные, жидкие волосы, прилипшие к черепу, бледное до голубизны лицо. Невеселое зрелище – с учетом чрезвычайно несчастного вида.
– …Кем вы себя по-настоящему ощущаете? – возможно деликатнее допытывался Андрей. – Мужчиной или женщиной?
– Зэком я себя ощущаю, – вертя головой, проскрипел монашка-расстрига. – Почему я не могу жить, как хочу? Маринка, сестра моя, – может, а я не могу, да?
– Ваша сестра живет обычной для молодой женщины жизнью, – мягко произнес Андрей.
– А может, для меня такая жизнь тоже обычная?
Он поднял голову и глянул на Андрея блеклыми серыми глазами.
– Ну хорошо. А монастырь, религия как с этим соотносится?
– А красиво-то как! Свечи, рясы… Музыка душевная, пение. Мне там хорошо было.
«Тебе самая дорога в шоу-бизнес, друг. С распростертыми объятиями примут, как своего!» – согласился Андрей, наблюдая, как ожили и заблестели возведенные горе глаза собеседника.
– В искусстве себя попробовать не хотите?
– Я некрасивая.
«Что верно, то верно», – подумал Андрей, но сказал:
– Это вы напрасно. Да и умелый грим делает чудеса.
– Я ничего запомнить не могу. Память шибко плохая. Я и молитвы только по книжке читал. «Отче наш» только помню.
– Да, досадно… И какие же ваши планы на будущее?
Тот передернул плечами:
– Не знаю… Может, найду обитель, где таких, как я, принимают. Есть такая, не знаешь?
«Каких – таких?!»
– Нет… Но можно поискать. Свяжетесь со мной через несколько дней? – кивнул Андрей, протягивая бедолаге визитку.
– Деньжат не подкинешь? – понизив голос, попросил тот. – Я без копья. Домой доехать не на что.
«Пора линять, а то на постой проситься начнет», – забеспокоился Андрей, незаметно вынимая из бумажника две сотенных, – в комнату через окошечко регулярно заглядывал дежурный.
– Это… много, – нерешительно промямлил маргинал, жадно глядя на купюры.
– Ничего, берите.
– А хочешь, я тебе еще что-нибудь расскажу? Там, про детство…
– Ну, когда выйдете, позвоните – тогда и поговорим.
– А, – разочаровался тот. – Тогда…
– …Ну и как впечатления? – оживился майор Загашников, увидев Андрея.
– Да несчастный человек-то. Он же себя вообще никак не ощущает. Впору в приют при монастыре отправлять. Вопрос при каком – при мужском или при женском. Ладно, спасибо за материал. Пришлю на сверку.
– …Как съездил, богатырь?! – радостно обернулся Борода, когда Андрей прибыл в редакцию. – Чего не весел-то? Загашников обидел?
– Нет, майор просто душка. Но в истории этой смешного, а тем более радостного мало.
– А чегой-то? – продолжал резвиться главред. – Это ж конфетка – мужик в бабьем подряснике в женском монастыре… Мурмелад! Три месяца там балдел, гад, – и никто не догадывался!
– Этот Марина-Максима не догадывается, кто оно на самом деле. Это совсем не радует. Я матушке настоятельнице позвоню, Михал Юрич?
– Звони, сынок! Сегодня съездишь? Машина свободна.
– Вряд ли. Настроения нет. Я лучше мальчика из холодильника доделаю. А к матушке – как получится.
О чем, собственно, расспрашивать игуменью, Андрей пока не придумал, сел за компьютер, чтобы просмотреть еще раз статью о маленьком «затворнике». Материал вышел жалостный, но полемичный – за детьми не смотрите, мамы-папы дорогие!
Видя, что время поджимает, Андрей все-таки набрал номер обители. Сестричка на том конце спросила кого-то, где матушка настоятельница, и через минуту игуменья взяла трубку:
– Ну, вы, как я понимаю, из-за этого случая с… молодым человеком?
Тон у нее был суховатый, она явно была не расположена обсуждать тему.
– В общем да. Это Михал Юрича задание. Но в общем, вы же знаете, я просто пользуюсь любым предлогом, чтобы у вас побывать, оторвать вас от важных дел…
Андрей подпустил в голос улыбку, не слыша возражений, добавил:
– Может, вы мне еще что-то расскажете, ну, менее скандальное. А?
– Ну хорошо, приезжайте. До шести вечера. У нас тут большой молебен с катавасией…
– С чем, с чем?! – против собственной воли прыснул в трубку Андрей.
– С катавасией, – повторила матушка терпеливо, но Андрей понял по голосу, что она тоже улыбается. – Приезжайте, я вам разъясню на месте.
Голубинский монастырь выплыл из-за пригорка как всегда – чуть неожиданно и вдохновенно. Теперь его от дороги отделяло не зеленое поле, а широкая полоса лимонно-желтого цвета.
«Надо спросить, что это такое. Красиво – аж жуть!»
День был теплый, но не очень солнечный, на фоне бледно-голубого неба желтое поле просто сияло.
Пройдя на территорию, Андрей обнаружил некое волнение, не свойственное обыкновенному, непраздничному дню. По двору сновали насельницы, к чему-то явно готовясь и нервничая.
«Это что – и есть катавасия?» – опять ухмыльнулся Андрей, но принял благопристойное выражение лица и прошел в офис.
– Ну что вам сказать о произошедшем, – вздохнула игуменья. – Психически нездоровый человек воспользовался нашим доверием. Был разоблачен совершенно случайно и закономерно выдворен из обители. Если вы с ним говорили, знаете, пожалуй, больше меня.
– Не прокляли вы его?
– Церковь никого никогда не проклинает. Или почти никогда. А у меня вообще нет такого права.
– А как в принципе православие относится к трансвестизму, перемене пола?
– Крайне отрицательно. Как Господь распорядился, так тому и быть.
– Но если человек не может жить таким, каким родился? Не может смириться с данностью?
– У церкви один рецепт: покаяние, пост и молитва, – нравоучительно отчеканила игуменья. – Все остальное – от лукавого.
«Во, не зря ездил – хоть теперь знаю, как лечиться от тоски по Анне», – невесело вывел он для себя.
– Хорошо, спасибо. А что это у вас тут за… катавасия намечается?
Он едва сдержал неуместный смешок. Матушка тоже едва заметно улыбнулась.
«Ага, не совсем от суетно-мирского избавилась!» – обрадовался почему-то Андрей.
– У нас сегодня служит архимандрит Феодосий из Савва-Сторожевского монастыря, что близ Звенигорода. А катавасия – это когда хор нисходит к аналою и поет там. Только и всего.
– А, простите мое невежество, с чем это связано?
– Фермер один местный заказал молебен пред иконой святого Селиверста.
– Того самого?
– Да. Он считается молитвенником от болезней скота, мора.
– А что, в районе эпизоотия? – удивился Андрей. – Михал Юрич мне ничего не говорил.
