соседи в ментовку на накатят. По рукам?
Липе понравилась и Эльвира – такая большая и уверенная в себе, и тихонькая, как майский ландыш, Анюта, и она кивнула. Да и перспектива не знать нужды, имея ни оттуда ни отсюда больше пятисот баксов в месяц, – это вдохновляло… Очень быстро и хорошо решился ее денежный вопрос.
– Так мы вселяемся? – уточнила Эльвира, глядя на молчавшую Липу в упор темно-карими навыкате глазами.
– Да, давайте, я вам все покажу.
– Тока денежку мы тебе на той неделе отдадим – сейчас пока только на хавку у нас с Анютой – после Нового года у народа шуршиков нет, так и у нас тоже в обрез. Но ты не сомневайся! Нам у тебя кругло, не обманем… Гламура, конечно, по нулям, – известила Липу Эльвира, оглядев большую комнату, – но мы девушки негордые – койки есть, и нам сойдет. Анютка, выгружай барахло!
До конца дня жилички хлопотали в своей комнате, куда-то звонили по городскому, сообщая номер знакомым, потом плескались в душе. Липе эта странная для ее тихой квартиры возня даже нравилась. От общества она за какие-то пять-шесть недель безработицы отвыкла, и вот – она опять в центре событий.
Девчонки угомонились довольно рано, часам к одиннадцати, а когда все затихло, легла и Липа.
«Это хорошо, что они тоже жаворонки», – подумала она, умащиваясь на диванчике.
И только совсем засыпая, Липа вспомнила, что так и не спросила, что за антикризисный бизнес у ее жиличек и как она в нем будет участвовать. Ведь, кажется, они это имели в виду? Да, и не посоветовалась с календариком… Ну ладно, не все сразу. Постепенно все выяснится.
Главное, хвост этого безалаберного, ущербного и вредоносного года показался… Совсем короткий февральский хвостик.
Утром, рано, Липу разбудил настойчивый треск телефона из прихожей.
– Извини, – хрипло забубнила в трубке Алена. – Я тебя разбудила?
– Меня – да, но это ничего. Ты сама-то как – проснулась?
Они с Аленой были так давно знакомы, что и сейчас Липа будто видела мутноватые от раннего просыпа голубые подругины глаза.
– Да, не проблема встать – проблема проснуться… Но у меня к тебе дело на миллион долларов.
– Если кэшем, то давай.
Оказалось, у Алены появилась работа – очередной, бесконечный кусок телевизионного «мыла».
– Вот, надо прямо сейчас начинать промоушн. Сделаешь статейку?
– Не проблема написать – проблема разместить, – ответила Липа. – И забесплатно.
– А ты разве сейчас… нигде, никак?
– Тиражи упали, Аленк, не все издания вообще выходят, многие только в Интернете висят.
– А, так это ничего – что-то да будет. Это же первое вбрасывание. Мне главное перед продюсером отчитаться. Так ты когда приедешь? Это в Доме художника.
– Ну, сейчас соберусь… Часа через полтора буду. Устроит?
– Более чем.
Когда Липа вышла из ванной, на кухне уже хозяйничала Эльвира, одетая в спортивный костюм и с забранными в хвост волосами. Гудел на плите чайник, и Липе это даже понравилось. Кто б ей еще чайник поставил-то?
– Доброе утро, Эльвира, как спалось?
– Привет… На новом месте приснись жених невесте. Ты сейчас как? При делах, да?
– Я сейчас уеду…
– По вызову?
– Ну да, подруга приработок предложила.
– Это хорошо… А она с нами работать не будет?
– Нет, я уже предлагала. Но у нее своя квартира, да и ночные смены часто. Ей не удобно.
– А, понятно. Ты когда будешь?
– Не знаю. Но, наверное, не очень поздно. Вы тут обживайтесь, а я приеду – поговорим попредметнее. Ладно?
– Как скажешь. Ты же главная, – пожала плечами Эльвира, закидывая в рот кусочек рафинаду. – Мы порядок соблюдаем.
– А Аня спит еще?
– Да… Она че-то квелая вообще. Молодая еще. Но работать любит, любит… Ты не сомневайся.
– Замечательно… Так что до встречи.
Липа старательно накрасилась – а ведь ручки-то уже не так уверенно держали все эти кисточки- спонжики. Отвыкла она чуток от выходного макияжа… Ну да ладно. Скоро все наладится. Надела Липа выходной свитерок голубого кашемира, синие бархатные брючки в обтяжку и полетела, так хорошо чувствуя себя в роли классного, уверенного в себе журналиста – огонь во взоре, диктофон наготове – ух!
Проект у Алены на этот раз был не мосфильмовский и вообще никакой – независимый. Поэтому съемочная группа, как бедный студент или пропойца, которого выгнала жена, снимала комнатушку в утробе Дома художника. Комнатка была дико прокурена, забарахлена грязной одноразовой посудой и загромождена старой, обшарпанной мебелью. Присутствовать Липа должна была на кастинге на роль главной героини.
Режиссер-постановщик, довольно молодой, но уже чем-то там награжденный в позапрошлом, некризисном году, сумел-таки раскрутить сценарий из жизни провинциального городка, ушлый ловчила продюсер ухитрился получить под него деньги, и теперь все искали исполнительницу главной роли. Снимать-то он все равно будет свою любовницу, сказала Алена, когда они поднимались «в группу», но повыеживаться перед продюсером и съемочной группой же надо?
«Похоже, киноискусство в наше время – это групповой танец живота перед продюсером, – скумекала Липа. – И Алена решила включить меня в этот ансамбль… Спасибо, дорогая подруга!»
Пока Липа сидела в уголке, по-тигриному зорко наблюдая за происходящим, режиссер и Алена отсматривали одна за одной приходивших актрис. Претендентки были в разной степени траченные высоким искусством кино химическими блондинками в возрастном диапазоне от двадцати плюс до минус сорок. Каждую претендентку, говорившую имя и несколько вдохновенных автобиографических фраз, снимал оператор, Алена лицемерно говорила: «Спасибо, мы вам позвоним», и в комнатенку вливалась следующая порция засохшего пергидроля.
Когда блондинки истощились, режиссер, оператор и Алена с Липой сели попить чаю из пакетиков и побеседовать о неизбывном и вечном, то есть о деньгах. Липа сделала попытку выспросить режиссера о чем-то, кроме денсредств, тот невнятно пробормотал что-то о сверхзадаче, и Липа отправилась восвояси.
– И чего – хороший-то хоть фильм выйдет? – безнадежно спросила она, когда Алена пошла вывести ее из лабиринта пустынных коридоров. – Про чего хоть там в сценарии, ты мне скажи… А то это мямленье про сверхзадачу все равно любой нормальный редактор выкинет, даже если я его по глупости и напишу. Но я-то не напишу!.. Мне бы что-то про сам фильм чего-нибудь позагвоздистее.
– Ли-по-чка, сейчас нет фильмов!.. Сейчас есть только подставка под рек-ла-му! – зашлась в падучей Алена. – И все-о! И про что там – мне лично по фи-гу-у! Мне кредит за машину платить надо!.. И пиши что хочешь – у тебя все равно хорошо получится!
Говорила Алена громко, даже истерично, и ее голос расходился волнами по пустому и сумеречному лестничному пролету – о-о-о! у-у-у! Липе сделалось чуть страшно и очень противно. Благо Алена ничего не заметила, быстро попрощалась и убежала отсматривать материалы «кастинга».
Поднимаясь к себе на этаж, Липа была чуть не сбита с ног странной, не свойственной их респектабельному подъезду компанией. Не заметив ее, вовремя отскочившую к стенке с почтовыми ящиками, гогоча и невнятно матерясь, прокатилась компания из четырех относительно молодых мужиков, крупных, в небрежно надеванных куртках, раскрасневшихся и донельзя довольных собой. Оставив за собой шлейф сомнительной смеси запахов, они протопали вниз и там варварски громко хлобыстнули дверью.
Соображая, что бы это могло значить, Липа вынула из ящика два каких-то одинаковых конверта без картинок и марок и, вертя их в руках, поднялась к себе. Едва она зажгла свет в прихожей, там появилась
