– Ну ничего, придумаем что-нибудь. Поучаствуете как корреспондент.
– Хотя постойте… – Ликин лик, тоже тронутый проростью ранних февральских веснушек, снова просиял. – У меня же подружка есть, у нее квартира в ближайшем Подмосковье… Если я ее на такое разведу, а? Поместимся же мы здесь вдвоем?
«Ну, здесь и побольше вмещалось», – вдруг вспомнила Липа других «подружек».
– Ну, вот видите, – сказала Липа чуть снисходительно – мол, это я заранее знала. – Все устраивается в конце концов.
– Только она не пишет, – вздохнула Лика.
– Газете не только журналисты нужны, вы же сами знаете. Чего-чего, а работы всем хватит.
– Ага, поняла. А что вы мне посоветуете для начала, Олимпиада?
– Что я посоветую?… – Липа встала, чтобы долить и поставить чайник. – Тема-то сейчас наиболее трепещущая и бьющая об лед хвостом – это экономия на всем и во всем, с одной стороны, и стремление втюхать побольше – с другой. Это кого угодно тронет – и продавцов и покупателей. Вот пройдитесь по окрестным магазинам и посмотрите орлиным оком, как там нашего брата дурят…
– А как нашего брата дурят? – с готовностью уставилась на Липу рыжая гостья.
– Ну, вы обращали внимание, что в продуктовых супермаркетах игрушки мягкие продают?
– Ну да, – наморщив лобик, сказала Лика. – Типа да.
– А с чего бы? – игриво дернула плечиком Липа.
– А с чего бы? – охотно отозвалась Лика, внимавшая хозяйке, как древний грек – обкуренной дельфийской пифии.
– С того, дорогая коллега, что мама, которая сейчас не может лишнюю игрушку своему чаду купить, не поведет его в игрушечный магазин – иначе слез-криков не оберешься. А в продуктовый или хозяйственный она пойдет обязательно – кушать что-то и посуду чем-то мыть надо. Ну, в таком универсаме это чадо мамке концерт для валторны с оркестром и закатит – хочу мишку, хочу мартышку! И если у мамы хоть какая-то возможность есть, то она, чтоб вой этот унять, что-нибудь да купит.
– Во подлянка какая! – всплеснула Лика руками. – Забойная темка. Это вы мне хорошо подсказали.
– Вот и сделайте обзор – типа не ходите за продуктами голодными – накупите лишнего, а потом будете купленное спешно подъедать – чтобы не испортилось… Ходите по шопингу целенаправленно, со списком – чтобы не накупить не слишком нужных вещей… Сначала осматривайте весь зал, а потом загружайте тележку… Там много чего нарыть можно.
– Так, хорошо. – Лика что-то усиленно соображала. – А куда мне это девать потом – мои соображения- то?
– Я скажу, где такое берут, – величественно сообщила Липа. – Не все же издания так уж плотно прикрылись медным тазом. Работают органы выделения… печати. Некоторые.
Лика прыснула, а Липа представила себе газеты в виде больших плоских камбал, тихо лежащих на каменистом морском дне, шевелящих жабрами и переваривающих заглотанные целиком новости.
– Принесете, обсудим… Потом разошлете по «мылу». Адреса я дам. Идет?
– Ага, этим я прямо сейчас займусь.
«Похоже, она уже на задании», – подумала Липа, наблюдая, как сдвинулись блекло-медные Ликины бровки, а губы что-то беззвучно произносят.
– Займитесь, да. Это хорошая тема. Ну и еще что-то попутно придумывайте. Развяжите тесемочки – пустите креатив на волю. Газета – это же не единственный вариант совместной борьбы.
– Можно я завтра вечером к вам загляну? – спросила Лика, когда они прощались у дверей.
– Да ради бога – только позвоните предварительно.
Лика ушла, на ходу закатывая глаза в творческом экстазе.
«Кажется, я устроила ее судьбу… А что там с моей-то? Когда у меня будут обеспеченные жилички- соратницы? – подумала Липа, возвращаясь в кухню, чтобы убраться. – Третий постоялец – и пока безрезультатно. Ну, хотя бы для меня».
Лика позвонила и напросилась на аудиенцию утром в воскресенье. По захлебывающемуся щенячьему тявканью в трубке Липа поняла, что с заданием спецкору она конкретно угадала.
– Вот, а я и говорю им, ну, охраннику и администратору – хочу и записываю – мое дело зачем. Продукты я ваши не ворую, сырки, как бабули малоимущие, на ходу не ем и оберток в карманы не прячу. Следите лучше за детьми и алкашами – они, пока вы тут со мной чванькаетесь, у вас за спиной полмагазина скушают или вынесут.
– А они – чего?
– А они – может, это ты типа специально наше внимание отвлекаешь, группой работаете… Ну, наслушалась я! – махнула рукой Лика. – Не перескажешь.
– Вы не забывайте, Гликерия, все это сразу записывать – а то потом раж растеряете. Волна уйдет, мусор останется.
– А я потихонечку сотовый включила – и на диктофончик их, на диктофончик!
– Да, это тоже полезно. На разворот в «МК» потихоньку наберется…
– У, если бы!
Лика отправилась рыбачить в мутной воде дальнего и дорогого супермаркета, куда Липа не заплывала просто из принципа даже в хорошие времена.
– Будут острые ситуации – звоните, Лика. У меня удостоверение прессы сохранилось из солидного издания – попробую выручить.
– Ага, это не лишнее, – донеслось с лестницы. – Позвоню-у-у!
Липа уже собиралась запереть за Гликерией, но из сужающейся щели послышался жалостный, дребезжащий, как крышка на кипящем чайнике, голосок Полуэктовой:
– Липочка, пожалуйста!
– А, Лидьиванна, заходите, здрасть.
Липа постаралась выглядеть приветливо, но по сердцу прокатилась холодная волна – ой, что-то случилось! И хорошо, если только понос у кота Дивуара.
– Вы можете уделить мне несколько минут?… Здравствуйте.
– Да пожалуйста. Раз гости ушли, то чего ж нет.
– …И я не выдержала! Я ее прогнала. – Полуэктова в полузабытьи мотала непривычно растрепанной седой головой. – Я, кажется, даже на нее кричала… Но это было выше моих сил… Я этой девчушке…
«Я бы не стала ее так называть, даже несмотря на возраст», – подумала Липа.
– …и так и эдак – жизнь прекрасна и неповторима… Надо бороться… Я видела, какой от вас вышла та девушка – радостная, просветленная… Вы, очевидно, умеете вселять в людей надежду, а я… Нет, я, видно, уже утратила чутье, энтузиазм!
– Ох, Лидьиванна, не надо так думать! Вселить надежду можно только в того, кто в ней действительно нуждается.
– Все мы нуждаемся в надежде. – Полуэктова закинула голову и покачала ею горестно.
– Нет, не все, – настойчиво сказала Липа. – Очевидно, она – из тех извращенных особ, которым просто активно нравится быть несчастными. Я таких людей знаю, и их немало. Те, кто на самом деле хотят покончить с собой, никого не предупреждают – просто сигают из окна, и все дела… А эти разговоры – вот скоро, вот еще немножко! – это моральный шантаж. Просто чтоб вокруг люди вприпрыжку бегали, ахали- охали, руки заламывали… Вы ж поди себя сейчас лимоном выжатым чувствуете, правда?
– О да, да! – почему-то обрадовалась и повеселела «старая апээновка». – Именно этим фруктом я себя и ощущаю!
– Вот – еще не хватало, чтобы она у вас потихоньку ночью газ открыла – мало ли, захочет доказать, что это она всерьез… И вас бы за собой потянула, и подъезд весь на воздух подняла. Вы с ней заговорили, вы ее приютили, вы пытались ей помочь – ваш долг интеллигентного человека вы-пол-нен!.. Все! Если не в коня корм – так это проблема коня, а не корма.
– Да, да! – воодушевилась Полуэктова, поводя глазами и будто прислушиваясь к собственным душевным переливам. – Я подумала о своих соседях – как ее пребывание может отразиться на моральном климате подъезда? Да-да… Вы меня утешили и ободрили, дорогая Липочка… Знаете, Дивусик при ее появлении как забился куда-то под ванну, так до сих пор и не выходит… Хотя… Раз ее уже нет… Пойду-ка я проверю!
