десять Илона не выдержала и сдалась:
– Все, больше не могу, у меня от его мельтешения уже в глазах рябит. Слушай, Аршуб… шуба… шура… о! Давай я буду называть тебя Шура! Коротко, оригинально и, главное, вы с ним очень похожи!
– С кем? – не понял жрец.
– Валерик, он же ни фига не сечет в современной эстраде, стыдоба! Короче, твое полное имя выговаривать – мне не в кайф, язык заплетается. А Шура – это певец такой, суперпупермоднявый, тебе должно быть лестно за такие параллели. Но суть не в этом… Короче, тут внизу есть спецпомещение, вроде камеры пыток, как в любом приличном гестапо. Айда туда! Там столько полезной техники для добротного мучения – просто сердце радуется. Настоящий рай для практикующего садиста!
– Илона, о чем ты говоришь?! – пораженно вытаращился Валера. – Ты хочешь, чтобы он подверг нас пыткам?
– А может, я скрытая мазохистка в душе? – пожала плечами бывшая фотомодель. – Слушай, ну хоть ты не нервируй. За последнее время столько душевных драм, если меня чисто физически не ущипнуть – дикий стресс будет!
– Ладно, ладно, дорогуша… В конце концов, ты в чем-то права – многие находят истязания очень… эротичными.
– Я согласен! – торопливо кивнул пророк. Он открыл дверь, вышел из спальни и шумно потребовал стражу.
Пользуясь моментом, Илона пояснила другу с детского сада, что Нэд жив, что ему удалось бежать и что он обязательно придет им на выручку, надо только «потянуть время». Валерка ласково гладил ее по плечу, обещая мужественно терпеть любую боль, пусть только скажет, что она (Илона) с ним (Нэдом) не любовники. Благословенная Невеста возвела глаза к небу, бормоча сквозь зубы грязные армейские ругательства, и поклялась самыми страшными словами, что (они с Нэдом) «не любовники». На том и было заключено мирное соглашение.
Когда их позвали, «герои-ленинцы» пошли по лестнице вниз с гордо вскинутыми подбородками, по- семейному держась под ручку. Валера даже мурлыкал под нос нечто пионерское. Впрочем, в самой комнате пыток он быстренько заткнулся. Аршубанапул вытолкал доброхотных помощников из числа особо просветленных, с наслаждением бросившись перебирать все эти ужасные клещи, пилы, иглы и цепи. Он очень долго определялся, но решил все-таки начать с легкого – Люстрицкий и опомниться не успел, как оказался привязанным в кресле, где вместо сиденья прогнулась обугленная черная решетка.
– Я же все платье перепачкаю, вандал!
– Оно тебе больше не понадобится, – хихикнул жрец, двигая под креслом железный поддон с сухими щепками. – У кого-нибудь есть спички?
– Извини, не курим, – виновато улыбнулась Илона, прикидывая взглядом расстояние до ближайшего молотка.
в тему припомнил Валера.
– О чем это ты? – остановился Аршубанапул.
– «Деревянные костюмы» – это гробы. Есть такая песня о жизни, смерти и выборе.
– Гробы? Гробы – это хорошо, – всерьез заинтересовался бывший египтянин. – В мое время к гробам относились очень серьезно. Нет дороже и полезнее подарка, чем добротный, от души сделанный гроб! А что там дальше в песне?
– Может быть, лучше я спою с самого начала? Как же там… а!
Илона зажала уши и так закатывала глаза, словно у нее беспросветно болели зубы. Томный Валера Люстрицкий, с присущим ему жеманством и легким прононсом, изо всех сил старался подражать хриплому баритону Высоцкого. Получалась весьма своеобразная авторская версия. Однако жрецу Анубиса почему-то нравилось. После третьего выхода на «бис» Валеру прервал стук в дверь.
– Великий Пророк, беда! Сюда идет Белый Рыцарь!
– Кто?! – недовольно буркнул мучитель.
– Нэд Гамильтон!
У Аршубанапула отпала челюсть Вшивамбапшипутры.
Дворцовый маг после наказания стоически страдал целых три дня. Хотя два из них, демонстративно проведенных в постели, были чистой воды симуляцией. Уж кто-кто, а Щур знал, какими мазями и отварами быстро избавить собственную спину от болезненных последствий. К вечеру следующего дня о том, что он был порот, карлику напоминал лишь постоянный зуд поясницы. Наутро и это место уже не чесалось, но он честно провалялся в кровати целый день. На исходе третьих суток навестить «больного» заявился кронпринц собственной персоной.
– Ты плохо выглядишь. – Валет деликатно не заметил розовых щек, хитрых глаз и бодрого вида лежащего мага.
– Ваше высочество очень добры ко мне. Не сомневайтесь, завтра же я соберу все силы и буду счастлив служить вам, как преданный пес.
– Ну… что за уничижительный тон? Мы ведь друзья, правда? Лежи, лежи, не вставай… – Кронпринц равнодушно позволил запечатлеть верноподданнический поцелуй на своей перчатке. – Мама порой бывает неоправданно вспыльчива, но ведь мы с тобой не намерены обсуждать ее поведение. У нас иные планы, и, будь любезен, напомни мне, что нового ты узнал из «Песен Мальдорора»? Далеко ли мы продвинулись в наших исследованиях?
– Но… мой господин… – жалобно залепетал Щур, – вы же знаете, я не… не мог!
– Не уверен, что правильно тебя понял.
– Королева дала мне столько работы, что у меня не было и часа передышки. Найти этого подлого Нэда Гамильтона с его бандой, отправить в вычисленный мир наших рыцарей, вернуть их оттуда с добычей… Все это занимает уйму времени и сил!
– Видимо, ты разучился меня понимать, – вздохнул Валет, плавным движением доставая плеть из-за голенища высокого сапога. – Всадники вернулись не все, добыча исчезла неизвестно куда, приказы Королевы так и остались не выполнены! Я не хочу давить на тебя, Щур, но думаю, тебе лучше побыстрее учиться правильно отвечать на мои вопросы.
К Лебединому озеру восставшие вышли хорошо организованной армией. Рыжий крестоносец, обладая незаурядным стратегическим талантом и реальным боевым опытом, сумел за несколько часов сколотить из толпы стройные боевые ряды. Все были вооружены тяжелым шахтерским инвентарем: лопаты и кирки, заступы и ломы грозно покачивались на грязных плечах. Горожане единым строем шли на последний, решительный бой за свою свободу. Боевые формирования изнеженных слуг «Обновленного Мира», встречавшиеся у них на пути, позорно бежали, даже не дерзая помыслить о противоборстве. Как и гласило пророчество незабвенной И.Ю., сэр Гамильтон ехал на черном… звере. Поскольку коня он умудрился забыть у дома астролога, то надо было хоть как-то спасать положение. Рада, не считаясь с потерями, одолжила для общего дела личного динозавра. Его задрапировали черными тканями, на шею навертели подобие гривы, а на зубчатый хвост понавесили веревок. Эффект весьма приблизительный, но все-таки лучше, чем ничего. Молодая колдунья вела «черного коня» под уздцы, а Нэд Гамильтон в темных очках гордо восседал на импровизированном седле, высоко вздымая штандарт с изображением христианского креста.
– Валерыч, не зли меня! – пыхтела Илона, старательно отгибая какой-то острой железкой стальной зажим на пыточном кресле. – Как это ты не видел, где тут кнопка?! Раз защелкивается все сразу, то и открываться должно так же легко.
– Но… как же я мог… это было откровенное насилие!
– А кого тут усаживали, меня, что ли? Так я, знаешь ли, в слесари-медвежатники еще не переквалифицировалась… Оп! Пошел, пошел… щас… ау!!!
Железка вывернулась из рук и по дуге отлетела в угол, расцарапав Илоне запястье. В гневе она пнула
