подозрения – шо ви во мне нашли?! Арест, тюрьма, погром, може, до весны подышим друг на друга ровно?
– Абрам Моисеевич, прекратите сейчас же! – как-то подрастерялся я. – Что, участковый не имеет права просто так зайти в гости к хорошему человеку?
– Сара! – крикнул через плечо хозяин дома. – Ты слышала? Тогда помой уши и иди же сюда, господин участковый повторит для тебя специально. Он пришёл в гости! Он заглянул на огонёк, купив пряники детям и розу без шипов в твою новую вазу. Как, ты не веришь в сказки?! А я почти поверил…
– Гражданин Шмулинсон, мне необходимо срочно поговорить с находящимся у вас раввином.
– Дети! Держите меня хором, у меня подгибаются колени и резь в глазах… Шо я слышу? Вам нужен раввин?! Хвала Моисею и всем пророкам, наш добрый дядя участковый решил сделать себе обрезание! Готовьте Тору, ножи и горячую воду, такие праздники приходят в наш дом не чаще Всемирного потопа.
Я плюнул, отпихнул его дурацкую жердь в сторону и решительно направился к дверям.
– Чего ж мы молчим, православные? – глухо спросили из толпы.
– Нельзя, евреи – богоизбранный народ! – значимо ответил, похоже, всё тот же деловитый дедок.
– И за милицию родную не заступимся?!
– За неё, Царствие Небесное… – ещё раз выдал дед. Народ посовещался и решил по такому делу не искушать судьбу.
Шмулинсон, отбросив дрын, забежал вперёд, заискивающе распахивая передо мной дверь:
– Но ви ему скажите, шо я дрался, как лев! Шо ви прорвались с боем, а меня навеки растерзал ваш Митенька (дай бог ему всего, чего успеет). Ви меня понимаете? Как лев в бою, и с меня рыба-фиш в субботу!
Я одарил его долгим взглядом, молча шагнув внутрь. Попав в сени, взвизгнул и едва не выпрыгнул обратно – всё помещение было заставлено новенькими гробами самых траурных моделей. Кое-как сохранив милицейское достоинство, я прошёл в горницу. Большой стол, заваленный обрезками тканей, неновый манекен в углу, двое чернявых мальчишек на лавке и печальная женщина с библейскими глазами, напоёнными безысходной тоской по земле обетованной.
– Здравствуйте, граждане. Приношу свои извинения за вторжение, но мне срочно надо переговорить с вашим харьковским гостем.
Все трое молча повернулись в сторону маленькой комнатки слева, занавешивающая вход ткань словно колыхнулась.
– Выходите, ваше величество! – крикнул я. – Всё под контролем, дело почти раскрыто, но нам нужна ваша помощь.
– А… без меня никак? – глухо раздалось в ответ.
– В принципе справимся и своими силами, но под вашим чутким руководством операция по задержанию опасного преступника всегда обречена на успех!
Видимо, это его и добило – государь крайне падок на прямолинейную лесть. Горох царственно вышел из-за занавески, одетый в длинную просторную хламиду и в полосатом платке на непослушных русских кудрях. Если негра нарядить капитаном королевских мушкетёров, эффект будет примерно тот же. То есть еврей из Гороха ни-ка-кой…
– Корону хоть с собой захватили?
– А как же! – Государь сбегал обратно и вернулся, заботливо обтирая головной убор рукавом.
– Давайте возвращаться, – тихо попросил я. – То, что произошло, мне известно, злоумышленник нами найден, доказательства будут такие, что ни один европейский суд не найдёт смягчающих обстоятельств. Мы возьмём его завтра же.
– А невесты?
– Всё будет хорошо, Яга гарантировала. Но по плану действительно требуется ваше участие. Пойдёмте, хватит прятаться.
– Да с чего ты взял, что я прячусь тут?! – грозно сдвинул брови государь. – Отдых у меня! Имею право!
– Так вы идёте?
– Я ж тебе говорю, бестолочь участковая, отдых у меня! Но прервусь… ненадолго. Только чтоб тебя вразумить да в деле том точку поставить. Веди!
– Вы оденьтесь потеплее, мороз на улице.
Пока Горох собирался, я вышел из дому, поднял стонущего в сугробе Шмулинсона (он изображал героическую смерть от Митькиных лаптей) и тоже пригласил к нам в отделение. Народ постепенно расходился, так что мы добрались до наших ворот менее чем за час и без приключений. Правда, тот неуёмный дед… ну, кто лез ко мне обниматься, так и остался у Шмулинсонова двора с пятью-шестью не особо далёкими парнишками. Они шумно обсуждали еврейскую тему, и один раз на углу улицы я даже чуточку задержался послушать их вопли:
– А нас они и за людей не считают, мы для них – гои…
– Бей, ребята!!!
– Нельзя, из ихних сам Иисус Христос вышел…
– Назад, парни!
– Хотя он ить тока по матушке еврей, а по отцовству нет…
– Круши, молодцы!
– Но у них, евреев, родство-то по матери и считают…
– Осади, братишки! Дед! Чтоб тебя… дык чё нам делать-то?!
– А вот угостите кружечкой…
По-моему, так всё кабаком и закончилось. В отделении тоже была тишина. Стрельцы занимались службой согласно штатному расписанию. Запорожцев не видно, наверняка проспались и пошли по своим делам. Митька помахал мне рукой из конюшни, он чистил Сивку-бурку. Не считая умения летать под облаками, прыгать через крепостные стены – лошадь вполне заурядная. Кобыла, кстати, хотя в большинстве сказок – конь… На крылечке нас встретил сотник Еремеев, закутанного в платок государя сразу не признал, за что и схлопотал оплеуху. Я ещё попенял Гороху, чтоб руки не распускал, хорошо, что его в таком виде детишки снежками не обкидали. Баба Яга ждала всех за столом, накрытым в лучших традициях русского застолья – щи, домашнее жаркое в горшочках, холодец, селёдка, капуста квашеная, сало, водка. Логично, все голодные, все с морозу. Полковник Чорный сидел у печи, что-то почитывая из бабкиной Псалтыри. Рядышком притулился кот Васька, уже без бинтов, но всё с той же сковородкой на голове. А в углу бессознательно лежал дьяк Филимон, судорожно подёргивая задними конечностями. На лбу несчастного зрела здоровенная шишка, а весь пол вокруг усыпан осколками глиняного горшка…
– Аз воздам! – значимо заявила Яга. – Зато теперича у меня к нему претензий нет, квиты мы. Прошу к столу, гости дорогие! А там ужо и о делах наших грешных побеседуем…
После долгих споров согласие дали все. Или, вернее, наоборот, сначала со мной все согласились, а после этого ударились в диспут. Каждому была поставлена определённая задача, и основная сложность заключалась в том, чтобы поступательно убедить «заговорщиков» делать только своё дело и не лезть помогать остальным. Для этого первое задание дали Филимону Груздеву, после чего сразу же вытолкали его за дверь. Потом Шмулинсон, потом пан атаман, потом Еремеев и последним – царь. Но полную картину операции знали только я и Яга. Митьку вообще решили не посвящать, всё равно по ходу влезет и всё испортит. На прощание Горох по-братски меня обнял, по-матерински перекрестил и напомнил:
– Густую кашу ты заварил, друг участковый, ажно и половником не провернёшь… Ежели хоть на шаг малый ошибёшься, весь век расхлёбывать будешь. Колом да плахой тебе грозить не стану, но уволить могу, а то и звезду с погон снять. Уразумел?
– Естественно, – кивнул я. – А вот вы скажите: почему именно к Абраму Моисеевичу прятаться побежали? Могли бы, раз так припекло, в отделении отсидеться…
– В отделении у тебя пущай уголовники сидят, – вспыхнул самодержец, поправляя платок на голове. – А где бы меня, умник, бояре в первую очередь искать стали? В милиции твоей! Вот и решил у евреев спрята… тьфу! Погостить. И погостил, а прятаться мне не от кого, я ж царь!
– Понятно, – улыбнулись мы с Ягой. – Тогда вперёд и действуйте согласно утверждённому плану.
