наше отделение спасло его этой зимой от несанкционированного еврейского погрома «пана-есаула Дмытро Лыбенко», то неудивительно, что он прямиком направился не куда-нибудь, а непосредственно ко мне. Откуда узнал, где мы отдыхаем, – тоже не вопрос, наверняка Еремеев сдал.
– Хорошо, успокоились, выдохнули, сделали расслабленное лицо и мысленно сосчитали до десяти. А теперь я повторю всё то, что вы рассказали. Поправляйте по ходу. Итак…
– «Итак» я не говорил.
– Абрам Моисеевич, вот издеваться надо мной не надо, да? Я же не попугай, всё дословно цитировать…
– Таки да. Ви – не он…
– Не кто?
– Не попугай.
– Спасибо…
– Ой, да не за что! Хотите, скажу вам это снова, шоб вам было приятно не один раз?
Как вы понимаете, подобные диалоги с гражданином Шмулинсоном могут занимать изрядные бумажные площади, а хорошую бумагу царь нам выписывает из-за рубежа, так что передаю проблему в сжато законспектированной форме.
Где-то за неделю до нашего отъезда кто-то нарисовал на входной двери в избу Шмулинсонов звезду со строительным мастерком внутри. Рисунок был сделан мелом, и супруга гробовщика-портного хозяйственно смахнула звезду тряпкой. Наутро таинственный знак появился снова, и Абрам Моисеевич внутренне затосковал…
У евреев вообще необъяснимая способность седьмым чувством ощущать надвигающиеся проблемы, безошибочно отделяя большее зло от меньшего. Три дня вся семья поочерёдно безуспешно стирала корявую звезду, неизменно возрождавшуюся утром.
В конце концов хозяин дома взял самую длинную портняжную иглу, самые большие ножницы и с вечера засел под собственным забором в засаду. К утру он нос к носу столкнулся с незнакомцем (по виду и акценту явно иностранец!), который и объяснил побледневшему «собрату-иудею» новую политику партии.
Оказывается, отныне великий масонский орден стал считать сферой своих жизненных интересов и наше скромное Лукошкино…
– Он оставил вам литературу, листовки, план подрывной информационной деятельности и обещал прийти проверить сделанное в конце месяца, так?
– Нет.
– Что – нет? – не понял я.
– А то, что я практически кричал ему в жутко знакомое лицо «Нет!», но он не хотел меня слушать, – возмущённо жестикулируя руками, надрывался Абрам Моисеевич. – Я законопослушный гражданин, моя жена трудолюбивая женщина, мои дети учатся славянской грамоте и играют в лапту с соседскими мальчиками. С чего ради я буду портить себе налаженный быт и скромный, но верный гешефт из-за происков непонятно каких масонов! Оно мне уже надо?!
– Так вы его узнали?
– Нет.
– Что – нет?
– То, шо одна половина меня была где-то уверена в нашем коротком знакомстве, а вторая сказала, шоб я не морочил себе голову, когда сюда замешаны такие люди! Шо-то приблизительно такое в глазах, хотя бороду можно было бы приклеить и получше… Но когда я его вспомню всего, ви узнаете об нём первым. Я уже почти готов думать, но меня отвлекают скорбные мысли о насущном хлебе для семьи. Ви не подготовили себя на аванс?
– Мы в отпуске, – напомнил я, – и статью расходов на «воспоминания» нам царь даже под угрозами шантажа не подпишет, его Дума съест. Лучше скажите, почему вы сразу не обратились в отделение?
– Ой, то же самое мне твердила и моя Сарочка! «Абрам, – говорила она, – иди в отделение. Я уже приготовила тебе тёплые вещи и мацу в дорогу, если будешь очень голодать в Сибири, напиши, я что- нибудь продам. Пусть лучше наши дети вырастут без папы, чем их папа будет иметь нехорошие делишки в таком хорошем городе… Иди сам, пока за тобой не пришло всё отделение. В конце концов, шо такое каторга, хорошие портные нужны везде…»
…В общем, когда он дозрел, что идти всё равно придётся, наша опергруппа была уже на отдыхе. Объяснять детали щекотливой ситуации Еремееву смысла не имело, к царю без предварительной записи не пробиться, следовательно…
– А шо такого? Вспомните, скока лет Моисей водил мой народ по пустыне, мы, бедные евреи, с детства приучены к долгим пешим переходам. Хотя от голода уже кружится голова, жажда рвёт лёгкие, ноги в мозолях и рабочий день потерян, но шо такое деньги (тьфу!), когда речь идёт о спасении Отечества… Итак, может, у вас есть какие-либо личные фонды для поощрения полезных осведомителей? Опять нет! Ой, ну шо делать… а если продуктами… или в кредит под вашу зарплату?
…Он ещё что-то там долго нудел на эту тему, а я всё ещё никак не мог уложить у себя в голове сказочное русское Лукошкино и таинственный масонский заговор по порабощению нашего народа. Чушь какая-то! Но ведь разбираться с этим всё равно придётся, и не кому-нибудь, а нам. Даже если придётся бросить к чертям отпуск и ехать в город…
Да-а, и, кстати, возвращаться-то прямо сейчас абсолютно не хочется. Погодка – чудо! В небе синь от горизонта до горизонта, цветы такие ароматы источают, что свиристеть хочется, коровы ушли и пахнут издалека, река журчит задумчиво, ветерок освежающий, теплынь, штаны сохнут буквально на глазах… То есть ехать-срываться в раскалённую пыльную суету нашей столицы нет не малейшего желания. Так что вы там говорите?
– Простите?
– Я говорю – так что вы там говорите?
– А-а, – понятливо кивнул Абрам Моисеевич, – а то мне таки уже показалось, шо ви меня дословно не слышите. Я говорю, шо они оставили аванс в десять червонцев. Это большие деньги, но если их непременно надо сдавать под опись в казну, так, может, мы разумно договоримся, шо я получил всего восемь? А лучше пять! В конце концов, даже два полновесных червонца – это прямая выгода государству! Неужели такие люди, как мы с вами, не сумеем правильно обсудить оставшиеся проценты? Я предлагаю…
– Деньги пока оставьте у себя. – Мне действительно ужасно не хотелось взваливать на свои плечи ещё и эту проблему. – Сейчас я окончательно высохну, мы вместе пройдёмся в нашу временную штаб-квартиру и там коллективно попросим Бабу-Ягу рассмотреть вашу ситуацию.
– Шоб сказать честно, так я боюсь вашу милую бабушку, – с чувством ответил Шмулинсон, но подчинился. – Но таки ви опять правы, надо идти, до ночи моя Сара просила быть с деревенскими яйцами к ужину… Надеюсь, шо здесь они крупнее и взяты из-под кошерной курицы?
Я посоветовал на эту тему найти Митяя и порасспросить как следует, в плане ревизии качества пищевых продуктов ему равных нет. И посоветовал, видимо, зря, потому как Абрама Моисеевича словно ворона на лету склюнула, удрал искать Митьку с яйцами. В смысле, искать Митьку насчёт яиц… То есть… тьфу! Фигня какая-то получается, пойду я домой.
Шагалось легко, сердце пело, местные жители частушками не донимали, поэтому дошёл без приключений. У нашей избы сидела на приступочке бабка и что-то там себе раскладывала засаленными картами на узеньких коленках…
– Новый пасьянс или сами с собой в дурачка режетесь?
– Да так, ни то, ни сё, – задумчиво пожевала губами Яга, – вот гадаю помаленьку.
– В работе эксперт-криминалиста гадания не проходят, – улыбнулся я, присаживаясь рядом. – Только сухие факты.
– А вот ты, милок, недавно штаны промочил, энто сухой факт! – съехидничала моя домохозяйка.
– Это факт подмоченный, – ещё шире улыбнулся я. – Но вы ведь не из карт про это узнали?
– Да нет, у меня на такие вещи глаз намётанный. Опять небось в речке от коровы прятался? По глазам вижу, что так оно и было… А за карты я со скуки взялась, да всё одно они какую-то ерунду показывают.
– Поделитесь…
– Делюсь: ждёт тебя и меня серьёзная встреча негаданная с другом старым. И принесёт тот друг
