Я видела снежные вершины, Но не о них пою я ныне. В высотах, недоступных глазу, Снега блистали, как алмазы. Давило грудь, дух занимало, Красы тех гор как ни бывало. Но если средь родной равнины Вдали увижу холм единый, И облачко, как кружевное, Тут сердце запоет иное. Несутся облака над нивой, Копытом кони бьют ретиво. В снопах тяжелые колосья, Святой Георгий меч заносит, Чтобы отсечь главу дракону. Горячий воздух полон звону, Кружится мотылек над викой, Душистой кашкой, повиликой… Тут я немею от волненья И брызжут слезы умиленья: Все сердцу близко, все знакомо: Как хорошо, как славно дома! Ночь одела в сеть тумана Каждый лист и куст. Тихо повторять я стану Звезды наизусть. По ночам жестокий голод Чувствует сова, И бедняжка мышка колос Догрызет едва. Хоровод беспечных мошек, Рея в тьме ночной, Лета тихого не слышит Мыши над собой. Ночь сдавила все как панцирь, Темень, ночь и тишь… Умирают мошки в танце: Их проглотит мышь. Все живое смерть объемлет, И пощады нет… Все уж спит, лишь смерть не дремлет, Бдит одна лишь смерть. 1957 ЛЮБОВЬ БЕЛОШЕВСКАЯ (Прага).
ПОСЛЕДНЯЯ ПРАЖСКАЯ «СКИТНИЦА» (Послесловие)
Ирине Альфредовне (Алексеевне) Бем на роду было написано выбрать в эмигрантском бездорожьи (или наоборот – многодорожьи?) стезю поэтическую и, таким образом, неминуемо стать «скитницей». Старшая дочь Альфреда Людвиговича Бема (1886–1945?), известного литературоведа и критика Русского Зарубежья, родилась 26 (13 ст. ст.) февраля 1916 года в Петрограде, 1 марта того же года ее крестили в церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы на Петроградской стороне (в 1932 г. церковь была закрыта и снесена). В те годы после окончания словесного отделения историко-филологического факультета
