Николя заметил синюю пачку «Данхилла» у женщины, сидящей рядом с ним за стойкой бара. Рискуя растерять все свои принципы, он был готов выбрать настоящие, крепкие сигареты, какие курил пять лет назад. Официант протянул ему «Кравен» без фильтра, он поднес ее к губам, понимая, чем рискует — если он выкурит эту одну-единственную сигарету, за ней последуют тысячи других, гораздо хуже. В некоторые утра, когда его одолевал страх, сигарета могла иметь привкус смерти. Рядом с бокалом соседки Николя заметил «зиппо» (впервые он видел женщину с бензиновой зажигалкой) и позаимствовал ее. Перед тем как зажечь сигарету, он опять засомневался, как раз чтобы выпить еще рюмку водки.
А если он в конце концов не настолько предсказуем? А вдруг после этой сигареты он выкурит только пару-тройку, просто чтобы увеличить удовольствие от опьянения? А если именно он, Николя Гредзински, победит там, где все остальные потерпели поражение? Переиграет сценарий, написанный давным-давно, положит на обе лопатки заядлых курильщиков и раскаявшихся любителей табака. Некоторое время он смотрел на пламя зажигалки, потом наконец прикурил сигарету, набрал полные легкие дыма и шумно выдохнул.
А там видно будет.
Была уже половина первого, а в баре прохладно и светло как днем, вентилятор пожирал выдыхаемый им дым, рюмка не оставляла никаких следов на деревянной стойке, первая встреча завтра назначена только на десять утра, поэтому ничто не помешает ему выпить последнюю рюмку. С каждой новой затяжкой легкие пары дорогих духов достигали его ноздрей. Николя с удивлением украдкой понюхал свои пальцы, которые должны были пахнуть бензином. Не спрашивая разрешения у соседки, он взял ее зажигалку и пристально осмотрел ее со всех сторон.
— Вы что, вместо бензина заправили ее духами?
— Miss Dior. Бензин очень вонючий. А духи горят так же и к тому же дают красивое голубое пламя.
Ее глаза тоже были голубыми, нужно было только приглядеться к ним повнимательнее, что он и сделал. На самом деле ее глаза притягивали к себе, но она даже не кокетничала. Николя захотелось увидеть ее лицо при дневном свете, что-то подсказывало ему, что этот стальной взгляд противоречит горячей гармонии ее матовой кожи и каштановых волос. В обычное время он бы уже давно промямлил какую-нибудь банальность и смущенно потупился бы, захваченный врасплох, не в силах ответить на невинное очарование странной девушки. Но сегодня вечером он — сигарета в зубах, полнейшая невозмутимость — смотрел ей прямо в глаза, не пытаясь нарушить молчание отточенными фразами, и наслаждался утекающим мгновением, не стараясь ничего предпринять.
— Как вы думаете, с водкой тоже получится? — спросил он.
Она улыбнулась. Николя стало любопытно, что она пьет, и он наклонился к ее стакану:
— Что это?
— Вино.
— Вино, — удивленно повторил он.
— Знаете, такая красная терпкая жидкость, которая меняет поведение людей.
— Я не знал, что его подают в барах. Надо вам сказать, что я новичок в этих делах.
— В каком смысле?
— Вчера вечером я попробовал алкоголь первый раз в жизни.
— Шутите?
— Вчера состоялась моя первая попойка.
Несмотря на невыносимый привкус искренности, она отказывалась верить.
— Клянусь, это правда. Сегодня утром у меня даже было похмелье.
— И как вам?
— Хотелось чего-нибудь газированного.
— И что?
— Выпил перье.
— Помогло?
— Весь день ходил какой-то квелый.
— Не стоит говорить это новичку, но самое лучшее средство — это пиво. Грустно, но помогает.
— ?..
— Как же вам повезло, что вы так поздно начали. У вас печень, как у младенца, желудок, который переварит что угодно, сердечно-сосудистая система, которая еще долго не откажет. На вашем месте я бы отправилась в путешествие, чтобы перепробовать все сивухи в мире — все они дают совершенно разный эффект, и никогда не знаешь, к чему что приведет. Мне кажется, вы похожи на искателя приключений.
— А куда вы посоветуете?
— Я пью только вино. Немного, но обязательно хорошее. В этом баре отличный погреб, такая редкость для ночных заведений.
— Меня зовут Николя Гредзински.
— Лорен.
На ней был тонкий серый свитер, длинная, до щиколоток, черная юбка, на правом запястье — уйма браслетов, черные кожаные с тканевыми вставками туфли. Выступающие скулы и темные круги под глазами не свидетельствовали об усталости, но делали лицо более утонченным. Ее слегка золотистая кожа на лбу и щеках была чуть темнее. Кожа итальянки и славянские черты. Единственное лицо, которое навсегда отпечаталось на сетчатке Николя.
— Чем вы занимаетесь? — спросил он.
И тут все кончилось.
Мгновения нежданной милости оборвались именно в эту секунду.
Она спросила счет, вынула деньги, положила в сумку сигареты и зажигалку.
— Я никогда не отвечаю ни на какие личные вопросы.
Захваченный врасплох Николя не знал, как вернуть все на круги своя. Он предложил выпить по последней, но она сухо отказалась, сгребла сдачу и ушла не обернувшись.
Перед уходом Николя выпил последнюю рюмку водки, чтобы проверить, так ли она помогает забыть неудачи, как праздновать победы.
ТЬЕРИ БЛЕН
Он довольно долго выбирал между «Трауром» и «Учетом». Из суеверия он отверг первое, так и не решился на второе, в результате нацарапал маркером на картонке «Закрыто по техническим причинам». Приклеивая объявление скотчем к стеклянной двери, он задумался, сколько времени могут провисеть эти «технические причины», пока взволнованные соседи не вызовут полицию.
— Он нам очень нравился, месье комиссар. Я заподозрила неладное, как только увидел эту записку, раньше Блен никогда не закрывал свою мастерскую.
Тьери прямо-таки видел, как мадам Комб разыгрывает эту сцену, надеясь найти разлагающийся труп за листом плексигласа. И запоздалая героиня, гордясь своей проницательностью, по такому случаю (о котором она давно мечтала) перейдет наконец от автопортретов к натюрмортам. Блен не доставит ей такого удовольствия, ему нужно всего несколько часов, чтобы провести свои изыскания, и он рассчитывал вернуться до вечера. Он выбрал не самый короткий путь, а тот, который позволял увидеть небо и Сену. Приклеивая записку, Тьери почувствовал странное ощущение свободы. Он только что совершил небольшую революцию, нарушил установленный порядок вещей. Какой бы безобидной ни была записка — это «закрыто по техническим причинам» стало мутным пятном в его насквозь прозрачной жизни, секретом, которым он не мог ни с кем поделиться, публичной ложью. Не хватало мелочи, чтобы отрезать дорогу назад.
Тьери вошел в здание газеты и направился в справочный отдел. Ему предложили подождать, усадив на продавленный диванчик рядом с автоматом для кофе и переполненной окурками пепельницей. Он заинтригованно следил за мельтешением людей, которых он скопом принял за журналистов. Тьери не мог постичь саму идею, что работать не всегда приходится в одиночестве. Если бы боги и дьяволы дали ему
