прекратились, аренда возобновлена, и двери «Пармезана» опять открылись для клиентов.
На крыльце за порядком следила Малавита.
— Располагайся, как тебе хочется, — сказал Франсуа.
Но Бэль не злоупотребляла его радушием. Она оккупировала часть платяного шкафа и несколько ящиков, потом некоторое время колебалась между двумя комнатами второго этажа, не зная, где лучше устроить себе кабинет. Он спросил, почему она выбрала эту комнату — не такую светлую и странно асимметричной формы. Чтобы проверить его реакцию, она ответила:
Живя каждый в своем мире, они общались по е-мейлу и приглашали иногда друг друга выпить кофе или заняться чем-нибудь менее невинным. Встретившись вечером, они не расставались уже до следующего дня.
Речи Франсуа стали короче. Он стал меньше сожалеть о том, что мир катится ко всем чертям, чаще удивляясь его приятным неожиданностям. А когда Бэль называла его «мой герой», он хоть и посмеивался над этим, но в глубине души ему было приятно.
Врожденное и благоприобретенное, наследственность и атавизм, гены и рок — молодой Уэйн не будет больше ломать голову над этими, слишком сложными для него вопросами. Он насладился свободой выбора и сам потерял ее, к чему теперь искать какую-то другую правду? Как можно стремиться к нежности, когда ты создан для насилия? Зачем работать с деревом, если тебе дано осилить металл? К чему замыкаться в своем уютном семейном коконе, когда по плечу подчинить себе весь мир? Уоррен рожден Манцони, и он останется им навсегда. Ему двадцать лет, и он не изменит больше своим надеждам.
Прежде чем покинуть горы, он сказал мастеру Донзело, что никогда его не забудет. Старик спросил:
— А как же твой шедевр?
Чтобы старый мастер не угрызался совестью, что приютил у себя дьявола во плоти, Уоррен не стал объяснять ему, каким в скором времени будет его шедевр. Но до того как приступить к нему, он должен вернуться к истокам своего искусства, постичь его сокровенные тайны.
Он сел на поезд, потом еще на один и еще, удаляясь все дальше на юг, пока, наконец, не подошел последний — до Палермо.
Находясь в кабине вертолета, Фред смотрел на бескрайнее бирюзовое море, окружающее островки размером с ноготь. Их было так много, что вряд ли у них имелись названия.
— Вы скажете мне, куда мы летим, черт вас дери?
В свое время, когда он давал свои показания, Фреду часто приходилось летать на вертолетах ФБР. Чтобы запутать след, его каждые двое суток перевозили из одного графства в другое.
Как только он мог подумать, что Том Квинт позволит ему свободно перемещаться с нормальными документами? Полное списание со счетов? С благословения Федерального бюро? Мечты, мечты…
— Том, я вас в двадцатый раз спрашиваю: где мы?
Но Том молчал, и Фреду ничего не оставалось, как дождаться, пока они не приземлятся на едва расчищенной площадке. Островок был такой маленький, что, поворачиваясь вокруг своей оси, Фред мог видеть его очертания. В самой середине под навесом стояло бунгало, сбоку от которого виднелось нечто, напоминающее холодильник, присоединенный к блоку питания.
— Вы объясните мне наконец, какого дьявола мы тут делаем?
— Я привез вас в вашу новую резиденцию.
— …? Кончайте валять дурака, где мы?
— Честно говоря, я и сам не знаю.
— …?
— Поймите нас, Фред. Двенадцать лет мы только и делаем, что переселяем вас с места на место, а вы только и делаете, что засвечиваетесь, вам даже удалось сбежать и вернуться в Штаты у нас под самым носом. Вы самый неудобоваримый «раскаявшийся» за всю историю.
— …
— Вот мы и решили, что если вы не будете знать, где находитесь, то никто не сможет за вами сюда явиться.
— …?
— Посмотрите на это с положительной стороны: никто за вами больше не следит, ничто вам не угрожает, нет ни соседей, ни тесноты.
— То, что вы делаете, незаконно, — возмутился Фред, осознав наконец, что Том не шутит.
— Незаконно? Это слово в ваших устах звучит странно. Хотя вы правы. Но вы так долго ставили себя выше всяческих законов, что вот, пожалуйста, — добились своего. Здесь все дозволено. Делайте что душа пожелает. Раз вы такой поборник законности, напишите вашу собственную Конституцию, никто слова против не скажет. Издавайте свои законы, применяйте их, а потом нарушайте один за другим, если у вас имеется такая природная склонность. Создайте организованную преступность, объявите себя
— Но это место, по крайней мере, принадлежит Соединенным Штатам Америки?
— Понятия не имею.
— …
— Я избавляю вас от пожизненного заключения в Райкерс, тут никто ничего не сможет с вами сделать.
— Том, я всего мог от вас ожидать, только не такой неблагодарности.
— Сколько людей на свете все отдали бы, чтобы жить в подобном сказочном месте? Отшельник на необитаемом острове. Все об этом говорят, но кто хоть раз пережил такое, кроме Робинзона Крузо?
— …
— Разве это не идеальное место для работы над великим американским романом?
Фред снова покрутился вокруг себя, чтобы оценить размеры своего острова. За последние пять минут он не стал больше. Что-то подсказывало ему, что он часто будет это проверять.
— Ну вот, а теперь мне пора вас оставить, — сказал Том. — Сдается, вы не захотите пожать мне руку.
Он залез обратно в вертолет, и тот медленно растаял в лазурном небе. В воздухе остался легкий ветерок, пахнущий морской пеной, да великая тишина, которую лишь подчеркивал шорох прибоя.
Фред сел у края воды, жалея, что не взял с собой ничего почитать.
Скоро ему приниматься за работу.
Примечания
1
Дром — департамент на юго-востоке Франции, в регионе Рона-Альпы.
2
От итал. La Cosa Nostra— сокращение, принятое в ФБР для обозначения мафии. (Примеч. автора.)
