Викинги

Они помогли раненому подняться на лошадь. Он положил свою больную ногу на седло, и казалось, что она его не беспокоит. Писец не хотел идти вместе с ними, но Орм строго приказал ему делать то, что говорят.

— Если не пойдешь — сломаю тебе шею,— сказал он.— Это ведь я, а не ты, стану их пленником.

Писец что-то пробормотал насчет того, что подо­бного рода вещи — неподходящее занятие для госу­дарственного чиновника, чьей обязанностью является сбор налогов. Однако он подчинился, и больше к этому вопросу не возвращались.

Они поехали в степь, во владения патцинаков. Орм потом говорил, что можно долго искать землю похуже и не найти. Там не было видно ни деревьев, ни воды, ли зверей, ни людей, а только трава и пустой воздух рад ней, только иногда попадалось что-то вроде боль­шой крысы, бегущей среди кочек. Дважды патцинак останавливал своего коня, указывал на землю и что-то говорил писцу, который слезал с лошади, срывал растения, на которые указывал тот, и подавал ему эти растения с широкими листьями патцинак накла­дывал на свое раненое колено и привязывал тетивой от лука. Это, казалось, облегчало боль в ране, так что он мог ехать, не уставая.

Когда солнце поднялось до половины полуденной высоты, они достигли лагеря патцинаков. Он распола­гался в низине по обе стороны реки, на берегах кото­рой во множестве стояли их шатры. Когда они под­ъехали, залаяли собаки и закричали дети, лагерь неожиданно наполнился людьми и лошадьми. Патци­нак гордо въехал со своими пленниками, потом, когда ему помогли слезть с лошади, он показал серебро, полученное им и указал на Орма.

Орм приказал писцу сказать, что он желает погово­рить с их вождем. Сначала казалось, что его никто не понял. Но потом появился маленький кривоногий чело­век, который понял и смог ответить на языке писца.

— Скажи ему,— приказал Орм писцу.— Оба моих сына, очень молодые, были захвачены вами в бою, проходившем прошлой ночью у порогов. Я — вождь и приехал выкупить их. Я пришел без оружия, в дока­зательство моих добрых намерений и доброй веры.

Кривоногий в задумчивости потянул себя за бороденку и обменялся парой слов с раненым, который привез их. Их речь напомнила Орму больше уханье совы, чем речь человека, но они, по-видимому, пони­мали друг друга без труда. Многие из стоявших во­круг широко заулыбались Орму, вытащили ножи и стали проводить ими по своим глоткам. Это, говорил Орм впоследствии, был самый плохой момент в его жизни, потому что он подумал, будто это означает, что пленникам уже перерезали глотки, хотя он и надеял­ся, что это может просто означать намерение перере­зать глотку ему. Это казалось ему намного меньшим злом, если бы благодаря этому Черноволосый бы был освобожден.

Он сказал писцу:

— Спроси его, живы ли еще эти двое пленников? Кривоногий кивнул головой и крикнул что-то тро­им, выступившим вперед. Это были хозяева пленников.

Орм сказал:

— Скажи им. что я хочу выкупить пленников за большое количество серебра. Они — мои сыновья.

Трое стали что-то бормотать, но кривоногий ска­зал, что будет лучше, если Орм и писец пойдут вместе с ним к вождям. Они подошли к трем шатрам, которые были побольше остальных, и вслед за кривоногим вошли в центральный из них.

Три старика, одетые в меха и с бритыми головами сидели на шкуре на земле, подогнув ноги, и ели из глиняной миски. Когда они вошли, кривоногий остано­вился и сделал знак Орму и писцу, чтобы те молчали. Три старика ели жадно, облизывая ложки и причмокивая губами от удовольствия. Когда миска опустела, они облизали ложки и воткнули их в отверстия в своих мехах. Потом, наконец, они снизошли до того, чтобы заметить, что кто-то вошел.

Один из них кивнул кривоногому. Он согнулся до земли и стал говорить, а вожди слушали его с ничего не выражающими лицами, отрыгивая время от времени.

Тот, который сидел посередине, был меньше двух других, и у него были очень большие уши. Склонив голову на сторону, он пронзительно смотрел на Орма. Наконец, кривоногий кончил говорить и наступила тишина. Потом маленький вождь проскрипел несколько слов, и кривоногий почтительно склонился и вышел вон, уведя с собой и писца.

Когда они ушли, маленький вождь сказал медленно

— Приветствую тебя, Орм Тостессон, хотя нам лучше скрыть тот факт, что мы знакомы. Давно мы с тобой не встречались. Йива, дочь короля Харальдг игравшая ребенком у меня на коленях, еще жива?

Орм глубоко вздохнул. Он узнал маленького чело­вечка сразу же, как тот заговорил. Это был Фелимид. ирландский шут короля Харальда.

— Она жива,— ответил Орм,— и хорошо помнит тебя. Это ее сын — один из пленников. Это — очень странная встреча, которая может оказаться счастливой для нас обоих. Ты что, вождь у этих патцинаков

Фелимид кивнул:

— Когда человек стар, надо хвататься за то, что есть. Но я вообще-то не могу жаловаться.

Он заговорил со своими товарищами-вождями, повернулся и что-то крикнул вглубь шатра. Вышла женщина с большой чашкой, которую они пустили по кругу, и которая вскоре опустела. Женщина вновь наполнила ее. Потом, когда она снова опустела, другие два вождя с трудом встали и вышли, пошатываясь.

— Сейчас они будут спать,— сказал Фелимид Орму, когда они остались одни.— Эти люди легко пьянеют, лотом сразу же засыпают и спят полдня. Простые души. Теперь мы с тобой можем поговорить без помех. Ты долго ехал и, наверное, проголодался?

— Ты правильно угадал,— сказал Орм.— Когда я тебя узнал, мое беспокойство утихло, а три вещи, которых мне сейчас хочется больше всего — это вновь поскорее увидеть сына, поесть и попить.

— Ты увидишь его, как только мы решим вопрос о выкупе,— сказал Фелимид.— Боюсь, что это будет стоить тебе серебра, потому что, если я прикажу по-другому, все племя разъярится против меня. Но сна­чала будь моим гостем.

Он выкрикнул приказания, вошли шестеро жен­щин и стали накрывать еду на подстилке, которую расстелили на полу.

— Это — мои жены,— объяснил Фелимид.— Воз­можно, это покажется слишком много для старика, но таков здешний обычай. И мне ведь надо чем-то за­няться теперь, когда мой брат Фердиад умер, и я не могу больше практиковаться в своем искусстве.

— Это печально, насчет брата,— сказал Орм.— Как он умер? И как ты сюда попал?

— Ешь, а я расскажу тебе, я уже достаточно съел. Увы, у нас тут нет пива, но есть напиток, который мы делаем из кобыльего молока. Попробуй, он не так плох.

Это был чистый напиток, с кисло-сладким вкусом, и Орм подумал, что трудно будет похвалить его, од­нако вскоре он заметил, что в нем была хорошая крепость.

Фелимид заставил Орма съесть всю пищу, которую ему принесли, и крикнул женщинам, чтобы принесли еще. Тем временем он рассказал о том, что произошло с ним и его братом с тех пор, как они покинули Гренинг.

— Мы много путешествовали,— сказал он,— как мы и сказали тебе, когда уходили от тебя. Наконец, мы пришли к великому князю в Киев. Мы оставались в его дворце два года, радуя всех своим искусством и заслужив большой почет. Но потом мы стали замечать, что стали обрастать жирком. Этого мы очень испуга­лись и решили уйти, хотя все просили нас остаться, потому что хотели, пока еще наше мастерство было при нас, выступить перед великим императором Миклагардским, что с самого начала входило в наши на­мерения. Но до него мы так и не добрались, потому что у порогов нас захватили патцинаки. Они сочли нас слишком старыми, чтобы быть полезными на что-то и хотели нас убить, чтобы выставить наши головы на шестах, согласно их обычаю. Но мы показали им свое искусство, самые простые трюки, которые знали, и довели их до того, что они валялись на животах вокруг нас, и почитали нас как богов. Тем не менее, они не отпустили нас, и как только мы выучили немного их язык, они сделали нас вождями за нашу мудрость и знание колдовства. Мы вскоре привыкли к нашей новой жизни, поскольку вождем быть легче, чем шу­том. Кроме того, мы уже поняли, что старость начала сковывать наши движения. Великий архиепископ Кормак МакКулленан говорил правду, когда много лет назад сказал: «Мудрый человек, когда ему за пятьде­сят, не одурманивает своих чувств вином, не любит страстно в прохладные весенние ночи и не танцует на руках».

Фелимид сделал глоток из чаши и печально пока­чал головой.

— Очень верные слова,— сказал он,— а мой брат Фердиад забыл об этом предупреждении, когда одна из его жен родила ему мальчиков-близнецов. Он тогда много выпил этого пенистого кобыльего молока и стал плясать на руках перед своими людьми, как царь Иудейский перед Богом, но посреди танца он упал и остался лежать, а когда его подняли, он был мертв. Я очень переживал его смерть, да и сейчас переживаю, хотя никто не может отрицать, что эта смерть была достойна мастера шутовского искусства. После этого я остался здесь с этими патцинаками, живу в мире и довольстве. Они — как дети, и очень почитают меня, редко противоречат моей воле, кроме тех случаев, когда отправляются на охоту за головами, что являет­ся у них древним обычаем, от которого они не отка­жутся. Но теперь расскажи мне о себе и о твоих домашних.

Орм рассказал ему все, что тот хотел знать. Когда, однако, он подошел к рассказу о сокровищах у поро­гов, то счел за благо сказать только о трех мешках серебра, поскольку не хотел платить больше, чем это необходимо, когда надо будет выплачивать выкуп за Черноволосого и Радостного Ульфа. Наконец, он рас­сказал о битве с патцинаками. Когда он закончил Фелимид сказал:

— Хорошо, что твоего сына и приемного сына взялиживыми. Это — благодаря их молодости. Люди, захватившие их, надеялись неплохо заработать, продав их арабам или византийцам. Поэтому тебе надо быть готовым заплатить за них высокую цену. Удачно, что у тебя деньги близко.

— Я заплачу столько, сколько ты скажешь,— ска­зал Орм,— вполне справедливо, что за внука короля Харальда запрашивается высокая цена.

— Я сам не видел мальчика,— сказал Фелимид,— поскольку я не занимаюсь кражами и насилиями моих подданных, кроме тех случаев, когда это безусловно необходимо. Они всегда захватывают людей и сокро­вища у этих порогов. Но пора разрешить это дело.

Они вышли из шатра, и Фелимид прокричал приказания нескольким людям. Разбудили двух других вождей, которые вышли с сонным видом из своих шатров. Потом, когда они вместе с Фелимидом уселись на траве, все находившиеся в лагере подбежали к этому месту и сгрудились вокруг них в тесный круг. Затем привели пленников. Они оба были бледны, а у Черноволосого на волосах была кровь, но лица их осветились, когда они увидели Орма, и первое, что спросил Черноволосый, было:

— А где твой меч?

— Я пришел сюда без оружия, чтобы добиться вашего освобождения,— сказал Орм,— потому что вас схватили по моей вине.

— Они напали на нас сзади из-за камней,— сказал Черноволосый,— и мы не смогли оказать сопротивле­ния.

— Они оглушили нас,— сказал Радостный Ульф,— после этого мы ничего не помним, а проснувшись, увидели, что мы привязаны к лошадям.

Фелимид поговорил с другими вождями и с людь­ми, захватившими мальчиков, затем последовал до­лгий спор относительно суммы выкупа.

— Наш обычай гласит,— объяснил Фелимид Орму,— что все принимавшие участие в бою, должны получить свою долю от выкупа, а те, кто их