Ильва грустно кивнула, сказав, что звучит это не слишком обнадеживающе для того, кто знает норов ее отца; Токе, подошедший к ним во время разговора, с ней согласился и сказал, что в таком деле нужен разумный совет.
— И так кстати выходит, — сказал он, — что я могу рассказать вам, как мужчине всего вернее заполучить богатую и высокородную невесту, когда противится ее отец, но не она сама. Мой дед по матери звался Тенне с Мыса и вел торговлю со смоландцами, у него был небольшой двор и дюжина коров и много ума, а когда он однажды, будучи по торговым делам в Веренде, увидел девушку по имени Гюда, дочку знатного человека, он решил добиться ее, как для того, чтобы прибавить себе достоинства, так и потому, что ему по нраву пришлось ее ладное сложение и густые рыжие волосы. Но ее отец — Глумом его звали — был человек заносчивый и сказал, что Тенне не слишком годится ему в зятья, хотя сама девушка считала иначе. Тенне и Гюда не стали сетовать на сварливого старика, а быстро сговорились и встретились в лесу, куда она пошла по орехи со служанками; вскоре она понесла, а Тенне дважды дрался с ее братом, и у обоих остались памятки на всю жизнь. Когда она разрешилась двойней, старик решил, что больше упираться нет смысла, и они поженились и хорошо зажили вместе и родили еще семерых детей, и все у нас в округе хвалили ум и удачу моего деда, ведь он стал куда более уважаемым человеком, в особенности получив наследство после старика Глума. А ежели бы дед не додумался до такого хитрого способа жениться, я бы не сидел тут с вами и не давал полезных советов, ведь моя мать была одной из двойняшек из того орешника.
— Если для успеха дела обязательно нужна двойня, — сказала Ильва, — то такой совет легче дать, чем выполнить. И к тому же есть разница между бондом из Веренда и конунгом данов, так что нет уверенности, что такое тут пройдет.
Орму казалось, что многое можно было бы сказать и за, и против совета Токе, хотя и немного в нем проку для больного и слабого человека; но прежде, сказал он, надобно встать на ноги и поговорить с королем Харальдом.
Прошло еще какое-то время; и наконец он выздоровел, рана, затянулась, и силы стали к нему возвращаться; дело было уже зимы. Король Харальд теперь уже поправился и приободрился, у него было теперь полно забот по снаряжению кораблей; он собирался в Сканер собрать соляной налог и отправить Стюрбьёрну обещанные корабли. Орм пошел к нему и рассказал свое дело. Король Харальд не выказал своей неблагосклонности на такое его желание, но лишь спросил, каковы его дела, что он надумал свататься к такой невесте. Орм рассказал, как обстоят у него дела с родней и происхождением, с имуществом отца, и что он сам везет домой из чужих земель.
— А кроме того, в Геинге есть земли, которые должны отойти в наследство моей матери, но про них мне немногое известно. Неизвестно мне и то, чем теперь владеет моя родня и кто из них еще жив. Ибо за семь лет дома могло случиться многое.
— Ожерелье, подаренное тобой, — это дар человека владетельного, — сказал король Харальд. — И мне ты оказал не одну добру услугу, которых я не забуду. Но жениться на дочери конунга данов это высшее, к чему может стремиться человек; никто еще не приходил ко мне по такому делу, не имея за душой куда большего, чем сейчас перечислил. А к тому же между тобой и двором твоего стоит еще твой брат. Если он еще жив и имеет сыновей, как же рассчитываешь прокормить мою дочь? Я уже начинаю понемногу стареть, хотя может быть, по мне и не скажешь, и весьма желал бы, чтобы мои дочери вышли замуж хорошо, покуда я сам еще могу это устроить. Ибо Свейн много для них делать не станет, когда мое время окончится.
Орм признал, что и вправду мало что может предложить, сватаясь к такой невесте.
— Но вполне может быть и так, что все наследство станет моим когда я вернусь. Мой отец начал стариться еще семь лет назад, брат же мой Одд отправлялся в Ирландию каждое лето и не имел охоты сидеть дома. А я слыхал, что теперь для нашего народа времена тяжелые, с тех пор как там власть у короля Бриана.
Король Харальд кивнул, сказав, что Бриан расправился со многими данами в Ирландии и со многими мореходами у ее побережий, и притом иногда весьма кстати, поскольку среди них немало было таких, что досаждали и в Дании.
— Но у этого Бриана, конунга в Мунстере, — продолжал он, — от стольких побед уже разум помутился, ибо он требует дань не только с короля Олофа в Корке, который мне друг, но и с короля Сигтрюгга в Дублине, который мне родич. Негоже так зазнаваться конунгу иров; будет время, я пошлю флот к ним на остров, чтобы малость остудить его пыл. Хорошо было бы схватить его и привезти сюда и поставить связанным в палатах у дверей, не только на потеху моим людям на пиру, но и для наставления его самого в христианском смирении и в назидание всем прочим королям. Ибо мне всегда казалось, что конунга данов надлежит почитать выше прочих королей.
— Я уверен, что ты величайший из королей, — сказал Орм. — И даже среди андалусцев и чернокожих людей из Блаланда есть такие, которым ведомо и твое имя, и твои подвиги.
— Эти твои слова хороши, — сказал король Харальд. — Но в ином выказываешь ты мне мало почтения, прося у меня одну из моих самых красивых дочерей и даже не зная, как у тебя обстоит с наследством и имуществом. Но все же это я не ставлю тебе в вину, по твоей молодости и опрометчивости. И на твою просьбу не отвечу теперь ни да, ни нет; решение же мое таково: приезжай сюда снова осенью, когда я вернусь, а у тебя будут уже более верные сведения о твоих обстоятельствах; и если тогда я сочту твое богатство достаточным, ты получишь дочь, ради дружбы, что я к тебе питаю, а в ином случае ты всегда получишь достойное место в моей дружине. И тогда этим тебе придется довольствоваться.
Ильва огорчилась, когда Орм рассказал ей о разговоре, слезы выступили у нее на глазах, и она крикнула, что выдерет старику бороду за его жадность и упрямство и после сразу же воспользуется советом Токе. Но придя в себя, она сочла лучшим все же отказаться от этого плана.
— Его гнева я не боюсь, — сказала она, — даже когда он заревет, как тур, и швырнет в меня пивной кружкой, ибо я куда проворнее и он в меня покуда ни разу не попал, а такая ярость проходит быстро. Но он такой, что ежели кто ему перечит в том, что он задумал, то тут он злопамятен и не упустит случая отомстить. Потому умнее будет не дразнить его, не то он озлобится на нас обоих и выдаст меня за первого попавшегося из своих людей, просто чтобы сделать назло и показать, у кого власть. Но знай, Орм, что я не желаю себе никого кроме тебя; и по мне, тебе стоит ждать до осени, хоть это и долго. Если меня не отдадут тебе и тогда, то больше я ждать не стану, последую за тобой, куда ты пожелаешь.
— Теперь мне куда лучше, когда ты так сказала, — сказал Орм.
Глава 12
О том, как Орм воротился домой после долгого путешествия
Король Харальд снарядил в путь двадцать кораблей. Из них двенадцати надлежало отправиться на подмогу Стюрбьёрну, а с прочими он сам намеривался отправиться в Сканер, где нужна крепкая дружина, чтобы собрать соляной налог. Людей на свои корабли он подбирал придирчиво; те же больше хотели отплыть со Стюрбьёрном, ибо там ожидалась богатая добыча.
Много народа стеклось в Йеллинге, чтобы попасть на суда короля Харальда; среди них Орм и Токе искали, кого бы нанять гребцами на свой корабль; но гребцы были дороги, и расход показался им слишком велик; когда они уже у самого дома, на дорогу тратиться жалко. Чтобы ничего не платить, они сговорились с человеком с Фюна по имени Оке, что он покупает у них корабль, за что набирает себе команду и доставляет домой их обоих, Орма с Куллена и Токе из Листера, и заботится о пропитании на протяжении пути. Об этом у них много было торга, и дело едва не кончилось дракой между Оке и Токе. Токе хотел получить еще денег, потому что корабль, как ему кажется, совсем как новый и крепкий, и хорошо оснащенный, разве что маленький; Оке же не хотел за него ничего давать, потому что он иноземный и плохо сработан и невелика ему цена, так что от этой сделки один убыток. Наконец они позвали Халльбьёрна стремянного рассудить их, и сделка совершилась без боя, но с малой прибылью для Орма и Токе.
Они не имели охоты идти со Стюрбьёрном, ибо держали оба в мыслях другое, силы же возвращались к Орму очень медленно, так что сам себе он казался чересчур слабым. Угнетало его и расставание с Ильвой; король Харальд посадил двух старух стеречь ее, чтобы они поменьше виделись. Но старухи хотя и были прыткие, но все-таки жаловались, что король задал им работу не по их старым ногам.
Когда флот был уже готов к отплытию, король Харальд дал епископу благословить все корабли, но с собой его брать не стал, боясь, что тот навлечет ненастье, как все священники. Епископу хотелось в Сконе, поглядеть там на своих священников и на церкви и сосчитать новообращенных, но король Харальд сказал,
