обеими руками, как лучшие бойцы из Листера. Что он не стал нападать на Стюрбьёрнов корабль, человеку безрассудному могло показаться странным; но по его, Крока, мнению, у него были причины сдержаться, и хорошо, что он вовремя опомнился. Потому что у безземельного морского разбойника вряд ли найдется на борту что-либо стоящее серьезной схватки; а сами они вышли в море не ради пустой славы, а ради добычи; и потому он предпочел позаботиться об их общем благе, а не о собственном достоинстве, и по зрелому размышлению они согласятся, что он поступил, как подобает хёвдингу.
Таким образом Кроку удалось немного смягчить недовольство своих людей, да и сам он воодушевился собственными речами и продолжал их, чтоб отсоветовать спутникам возвращаться домой. Потому что дома в Листере, говорил он, народ остер на язык; и в особенности женщины поспешат встретить их расспросами о подвигах и о добыче и о причине столь скорого возвращения. Кто себя уважает, тот не захочет подставиться под их пересуды, так что возвращение надо было отложить, покуда не попадется что-нибудь такое, с чем вернуться не стыдно. Что теперь нужно, так это столковаться и всем вместе постараться выбрать хорошее место и туда отправиться; а поскольку больше ему сказать нечего, то хотелось бы услышать мнение на этот счет разумных людей.
Один предложил наведаться в земли куршей и ливов, где найдется стоящая добыча; но его не поддержали, поскольку слишком хорошо знали, что каждое лето там рыщут большие отряды свеев и не очень-то любят, когда чужие появляются там по тому же делу. Другой слыхал, что больше всего на свете серебра на Готланде и что надо бы там побывать; но иные, более сведущие, сказали, что теперь, когда гуты разбогатели, они живут в укрепленных поселениях, какие под силу разве целому войску.
Тут взял слово третий, по имени Берсе, разумный в речах и всеми уважаемый за мудрость. Он сказал, что Балтийское море стало тесным и скудным, поскольку так много народу вышло на добычу, что даже венды выучились защищаться. А раз возвращаться домой больше охоты нет, в этом он сходится с Кроком, то следует прикинуть, а не поплыть ли на Запад. Сам он никогда там не был; но человек и Сконе, с которым он толковал на одном рынке прошедшим летом, побывал и в Англии, и в Бретланде, вместе с Токе Гормссоном и Сигвальде Ярлом, им было за что хвалить этот поход. Все они щеголяли в золотых кольцах и дорогих нарядах; и по их рассказам, викинги, бросившие якорь в устьях рек франков, развлекаются в постели с дочками графов, а служат им аббаты с бургомистрами. Насколько близки были к истине его сконские собеседники в этом утверждении, знать он не может, но, зная принятую в тех местах правдивость, разумно будет поверить хотя бы в половину сказанного. Впрочем, нет сомнений, что вид у этих вернувшихся из похода людей был самый благополучный, и они даже угостили его, чужака из Блекинге, изрядным количеством крепкого пива, причем ничего не украли из его имущества, покуда он спал; и потому, возможно, не все тут ложь, которая, с другой стороны, и так видна. А где хорошо людям из Сконе, там и блекингцам неплохо; потому, закончил Берсе, он предлагает поход на Запад, если остальные не против.
Многие встретили его речь одобрительными криками; но другие говорили, что им не хватит запасов, чтобы достичь тех тучных земель на Западе.
Тогда Крок взял слово и сказал, что Берсе произнес как раз то, что и сам он собирался предложить. К тому, что Берсе рассказал о дочках графов и богатых аббатах, за которых дают большой выкуп, он добавил бы еще одну вещь, хорошо известную людям бывалым, а именно, что в Ирландии всего не менее ста шестидесяти конунгов, больших и малых, и у каждого есть сокровища и красивые женщины, а воинов их защищают одни только полотняные рубахи, так что справиться с ними не составит труда. Единственная трудность, это пройти Эресунн, где часто попадается довольно навязчивый народ. Но три корабля, полные вооруженных людей, на которых сам Стюрбьёрн не осмелился напасть, несомненно внушат к себе уважение и там; к тому же все викинги из округи в это время года уже отплыли на Запад, а впереди безлунные ночи. Запасы же можно будет пополнить, благополучно пройдя пролив.
Тут все опять приободрились и сочли, что план хорош, а Крок из них всех самый рассудительный и знающий; и все были горды, что решились пуститься на Запад, ведь у них в округе, сколько помнили старожилы, туда еще не ходил ни один корабль.
Они подняли паруса и двинулись к острову Мэн и пробыли там весь день и всю ночь, меняя часовых и дожидаясь попутного ветра. После чего, воспользовавшись штормовой погодой, прошли проливом и к вечеру миновали его горловину, не встретив неприятеля; на ночь они зашли за мыс Куллен с подветренной стороны и решили позаботиться о запасах. Три отряда отправились в глубь страны, каждый в свою сторону. Отряду Крока повезло, они вышли к овечьему загону близ большого хутора и убили пастуха и его собаку, так что те не успели поднять шума. Потом они переловили всех овец и зарезали столько, сколько могли унести с собой; но животные громко блеяли, и Крок велел своим людям поторапливаться.
Они пустились в обратный путь к кораблям по той же тропке, по которой пришли, каждый с овцой на плечах, торопясь как могли. За спиной они слышали крики проснувшихся жителей хутора, а вскоре донесся и яростный лай собак, пущенных по их следу. Потом далеко разнесся женский крик, перекрывая голоса собак и людей. «Погоди! Стой!», и несколько раз «Орм!», и опять «Погоди!» — пронзительный вопль, полный отчаяния. Люди Крока не могли быстро идти со своей ношей, потому что тропка была каменистая и круто обрывалась в пропасть, а ночь выдалась беззвездной, стоял почти непроглядный предрассветный мрак. Сам Крок шел последним и тащил на плече овцу, а в другой руке держал секиру. Он предпочел бы избежать стычки из-за овец, ибо они малая замена жизни и здоровью; злыми словами он понукал своих людей, когда те спотыкались или шли слишком медленно.
Корабли стояли у каменных уступов, удерживаемые у берега только веслами; все были готовы отплыть сразу же, как подоспеет Крок, поскольку два других отряда уже вернулись, ничего не найдя; несколько человек ожидало Крока на суше, чтобы помочь ему, если понадобится. До кораблей оставалось несколько шагов, когда на тропу выскочили два огромных пса. Один набросился на Крока, но тот увернулся и рубанул собаку секирой; другой промчался мимо него и с маху сбил с ног человека, шедшего впереди и впился ему в горло. Двое встречавших кинулись к ним и убили пса; но когда вместе с Кроком склонились над упавшим, оказалось, что у него сильно порвано горло и что он вот-вот истечет кровью.
В этот миг пролетело копье и вонзилось впереди Крока, и два человека сбежали по склону на каменные уступы; они мчались так быстро, что оставили своих спутников далеко позади. Первый, с непокрытой головой и без щита, с одним коротким мечом, оступился и упал ничком на камни; два копья, пролетев над ними, вонзились в его товарища, и тот упал и остался лежать. Но первый, с непокрытой головой, уже вскочил, взвыв по-волчьи; налетев на человека, ринувшегося вперед с поднятым мечом, когда он сам упал, он рубанул его по виску и убил. После он накинулся на Крока, который был рядом; и все это происходило очень быстро. Воин нанес Кроку мгновенный и сильный удар; но Крок нес овцу и удар пришелся по туше; в тот же миг Крок сам ударил обухом своей секиры и попал своему противнику в лоб, и тот свалился без чувств. Крок наклонился над ним и разглядел, что тот еще совсем парнишка, рыжий и курносый и белокожий; он ощупал то место, куда пришелся удар, и нашел, что череп цел.
— Прихвачу и овцу, и теленка, — сказал Крок, — будет грести за того, которого убил.
С такими словами он поднял парнишку, отнес на свое судно и положил у скамьи; и со всей командой на борту, кроме двух убитых, корабли ушли в море в тот самый миг, когда большой отряд преследователей наконец появился на берегу. Уже светало, и несколько копий полетело вдогон кораблям, но ни одно не попало. Гребцы со всей силы налегали на весла, радуясь свежине на борту; и они успели уже изрядно отойти от берега, когда среди смутных теней на уступе увидели женщину в длинной голубой сорочке и с развевающимися волосами; она бесновалась на краю обрыва, простирая руки к кораблям и что-то крича. Ее крик донесся до них лишь слабым звуком над водой; она еще долго стояла после того, как ее вовсе не стало слышно.
Так Орм сын Тосте, который со временем сделался известен как Рыжий Орм, или Орм Странствователь, отправился в свое первое путешествие.
Глава 3
О том, как они поплыли на юг и как нашелся хороший провожатый
На Ведерё люди Крока прибыли голодные, поскольку всю дорогу туда шли на веслах; там они причалили и вышли на берег, чтобы набрать дров и сготовить себе хороший обед; на острове никого не было, кроме нескольких старых рыбаков, которые по своей нищете грабежа не боялись. Свежуя овец, люди Крока нахваливали их и восхищались, до чего же тучные и до чего, видно, славные весной выпасы на Куллене; они насаживали куски на копья и держали их над огнем, и принялись облизываться, когда жир зашипел, потому что давно уже не чувствовали такого вкусного запаха. Многие рассказывали друг дружке,
