не накрывай полностью. Пусть воздух охладит его кожу.
Среди друзей не было Адара, и юношу опять охватил озноб.
– Холодно, Адар, холодно, – едва дыша, стонал Льешо.
Чужие руки накрыли его кусочком ткани. Юноша укутал в ней руки и свернулся калачиком, пытаясь согреться в складках. Тщетно. Он начал вертеться, стрела все глубже входила ему в грудь.
– Львы, – произнес он, – львы, львы, львы.
Льешо закричал бы, если б смог, потому что им не понять. Он хотел пойти ко львам сейчас, а не дожидаться, пока станет пищей для шакалов. Юноша слышал шелест травы, обдуваемой ветром, стоны женщин и стариков, гонимых вперед, что было выше их сил. Доносился и плач детей, среди которых был и его собственный. Он же принц и не должен плакать, не должен плакать, но лицо залилось слезами. Не принц, а раб. Рабам ведь разрешено плакать? Топот лошадей. Голос Льинг:
– За милю отсюда есть деревня. Я нашла знахарку. Она сказала, что придет.
Одежды зашелестели в подлеске. Льешо почувствовал запах трав, за силуэтом женщины сияли солнечные лучи.
– Юноша болен? – спросила она.
Кван-ти. Он посмотрел вверх на нее и улыбнулся.
– Я знал, что ты придешь, – сказал он и закрыл глаза. Теперь он в безопасности, она хоть и не Адар, зато жива.
– Вы лекарь? – спросил Хмиши, и Льешо чуть не засмеялся.
Разве друг не узнает Кван-ти, их добрую целительницу с Жемчужного острова? Льинг не поправила его, а Каду рассказывала ей о его ране словно незнакомке.
– Стрела вот здесь, – показала на себе Каду, приложив палец чуть выше левого соска. – Мы не стали ее вынимать, боясь, что он истечет кровью, но рана воспалилась. Его лихорадит, и он кашляет кровью.
– Он иногда приходит в себя, – добавил Хмиши, – но говорит бессмыслицу.
– Посмотрим, что можно сделать.
Целительница встала рядом на колени и пощупала кончик стрелы, выпирающей из груди. Льешо ожидал боли, раздирающей сердце, но напрасно. Все, что он почувствовал, так это холодное прикосновение ее пальцев и запах мяты и жимолости, исходивший от нее словно духи.
– Деревня на расстоянии чуть больше одного ли. Его состояние слишком серьезное, чтобы нести его так далеко, – сказала она. – Но у меня есть небольшой домик в лесу. Я им пользуюсь, когда мне нужно пополнить свои запасы. Он вон там…
Льешо не стал открывать глаз.
– Короткий подъем вверх по холму, затем дорога прямая. Положите его на одеяло, и мы возьмем каждый по концу. Вернетесь за лошадьми, когда над его головой будет крыша.
Хмиши крепче сжал плечо Льешо и сказал:
– Вы не поинтересовались, кто мы такие и откуда у нашего друга стрела.
Почему голос Хмиши полон подозрения? Безусловно, он знал целительницу, как и все остальные.
– Кван-ти, – позвал ее Льешо.
– Это не Кван-ти, – предупредил его шепотом друг.
– Ему не станет хуже, если он будет считать меня знакомым человеком, – попрекнула его целительница. – Если ему так необходимо ее присутствие, то заблуждение лишь поможет. Идемте, пока не начался дождь, иначе будет хуже. Ваши враги могут привести подкрепление.
Она на секунду отвернулась, но вскоре снова раздался ее голос.
– Теперь мы должны тебя поднять, – прошептала она. – Сначала будет больновато, но недолго. Мы попытаемся сделать так, чтобы тебе было удобно, хорошо?
Льешо кивнул в знак готовности, и она одарила его в ответ улыбкой.
– Давайте, – скомандовала целительница, и друзья тотчас подняли его и усадили на одеяло.
Юноша охнул, все еще удивляясь, какую огромную боль способна вызывать рана, когда он шевелится. Льешо засунул в рот кулак, чтобы заглушить крик. Он не выдаст свое местонахождение гвардейцам. Правда, он уже почти не помнил, о каких гвардейцах идет речь, поэтому запрокинул голову и погрузился в колодец забвения.
ГЛАВА 20
– С тобой все будет хорошо, Льешо, только придется потерпеть боль.
Голос Кван-ти донесся откуда-то из тумана, затмившего все окружающее и смутившего всякие мысли. Однако юноша решил, что она ошибается. Он чувствовал, как по венам течет яд мастера Марко, и понял, что умирает. Несмотря на это, юноша улыбнулся ей. Кровать была мягкой и пахла душистой травой. Когда женщина говорила, темные силы отступали прочь. Паста, которую она намазала вокруг торчащего обрубка стрелы, заморозила рану до кости, зато с ледяным действием препарата ушла и боль.
– Каду, Хмиши, – позвала Кван-ти голосом, требующим беспрекословного повиновения. – Свяжите это.
Мягкая ткань обвила кисти и плечи Льешо, затем ноги и туловище так, что он не мог пошевельнуться.
– Нeт! – испугался он, но ко лбу притронулась умиротворяющая рука Кван-ти.
